Илья Панцхава - Петрици

• Название: Петрици
• Автор: Илья Панцхава
• Издательство: Издательство «Мысль»
• Жанр: Философия
• Год: 1982

Иоанн Петрици (XI–XII вв.) — крупнейший грузинский философ средневековья, чье творчество оказало благотворное влияние на развитие грузинской философии, положив начало грузинскому философскому ренессансу. Взгляды Петрици, сложившиеся под влиянием Прокла, характеризуются как неоплатонические. Книга знакомит с основными моментами жизни и творчества мыслителя.

Для широкого круга читателей.

---

Наиболее значительным из эллинских философов был, по мнению Пселла, Пифагор, усовершенствовавший философию Фалеса Милетского. Пифагор также познакомил эллинов с учением о бессмертии души. Платон в целом заимствовал это учение Пифагора, отвергнув лишь некоторые его положения. Аристотель же не обращал на это учение никакого внимания, но все свои положения убедительно аргументировал.

Пселл считал «сущность» главной категорией у Аристотеля: «Сущность есть отображение первого сущего, поэтому сущность как подобие сущего также самобытна». Пселл ставит вопрос: вещь самобытна или сотворена богом? Сущее в цепи причин должно быть сведено к высшему, первому началу. Сущность мы называем самобытной в том смысле, что, выявленная к бытию высшим началом, она сама по себе достаточна для существования. В заключительной части своей лекции, посвященной этому вопросу, Пселл обращает внимание слушателей на более полное определение сущности: «…сущность есть вещь самобытная, не нуждающаяся ни в чем другом для своего существования» (там же, 143). Здесь он прерывает лекцию, ссылаясь на усталость слушателей, но, по всей видимости, он не рискует раскрыть последнее положение, ибо это может привести к пантеизму. В этой лекции Пселл выступает как неоплатоник прокловского толка. Его точка зрения совпадает с учением неоплатоников, утверждающих, что существует только общее, а отдельные вещи — это лишь видимость. Он выступает здесь с позиции крайнего реализма, который весьма близок к пантеизму, к признанию тождества бога и природы.

Вопрос о соотношении божества и природы — один из сложнейших для византийского богословия. Наиболее смелые исследователи, к которым относился и Пселл, считали, что бог создал природу и дал ей законы и что, следовательно, природа подчинена определенным закономерностям, доступным человеческому разумению. Приведенные рассуждения Пселла свидетельствуют о том, что в Константинопольской философской школе шли дискуссии о природе общего и единичного. Рационалистические и пантеистические элементы философии Пселла вызывали настороженность церковников, считавших их чуждыми христианской теологии, ведущими к отходу от нее. Как отмечал сам Пселл, среди его учеников были и такие, которые считали занятие естественными науками бесполезным делом. Зачем заниматься исследованием различных природных явлений, утверждали они, когда известно, что все создал бог? Пселл открыто выступал против таких мнений и отвергал всякое равнодушие к науке.

Обращение к эллинской философии в Византии XI в. не было однозначным. В центре внимания византийского общества стоял вопрос о значении древнегреческой философии. Одни решительно отмежевывались от нее, другие считали, что эллинская культура является высшим идеалом человеческих стремлений. Третьи делили эллинскую культуру на две части: первая — греческая мифология, которую, по их мнению, следовало бы принять с большим ограничением, отвергнув все то, что относится к богам; вторая — философия, занимающаяся исследованием сущего, которая должна быть воспринята как не противоречащая христианской вере. В борьбе этих воззрений принимали участие не только профессора и слушатели константинопольских высших школ, но и представители светской и духовной власти. Пселл твердо придерживался мысли о позитивном значении древнегреческой философии. Официально же он доказывал, что у древних философов можно найти воззрения, как противоречащие христианской религии, так и подкрепляющие православные догмы.

Михаил Пселл занимался выработкой системы обучения в философской школе. Он читал своим слушателям лекции по геометрии, математике, музыке, грамматике, астрономии, риторике и философии. Риторику он особенно выделял, подобно Аристотелю, считая ее основной частью философии. В то же время он говорил, что невозможно заниматься только риторикой, пренебрегая философией. Он считал необходимым, чтобы ученик «не вдался в односторонность, чтобы, изучив одну лишь философию, не получил ума без языка (т. е. уменья говорить) или же, усвоив одну лишь риторику, не приобрел языка без ума…» (цит. по: 14, 144).

Пселл призывал своих учеников не принимать на веру ходячие представления. В целях совершенствования научного образования он советовал развивать мыслительную способность, а также работать над очищением языка и красотой речи. «Хотя эллинская философия ошибалась в своих мнениях о божестве и богословская часть ее далеко не безошибочна, тем не менее… вам следует извлекать… из эллинской философии… учение о природе…» (там же, 151).

В своей лекции о родах философских учений Пселл ставит на один уровень Платона и Аристотеля. Во второй лекции, посвященной аристотелевским категориям, он пытается дать истолкование доказательств Аристотеля преимущественно с помощью неоплатоников. Пселл стремился возродить платонизм. Не удивительно, что церковники немедленно объявили его отступником от истинного учения. Когда Ксифилин занял патриарший престол, он направил Пселлу письмо, в котором угрожал отлучением его от церкви. Пселл был устрашен и попытался оправдаться перед патриархом: «Если ты бранишь меня за то, что я часто читаю диалоги… Платона, — писал он, — удивляюсь манере его изложения, поклоняюсь силе его доказательств… если… ты укоряешь меня за то, что я следую учению Платона и опираюсь на его законы, ты, брат, неверно судишь о нас. Я раскрывал много философских книг, я читал много риторических произведений, не скрылись от меня сочинения Платона — не стану отрицать этого, — но и Аристотелевскую философию я не просмотрел… Мой Платон!…как мне снести это тяжкое обвинение… Боюсь, что он скорее твой — говоря твоим же словом, — так как ты не отверг ни одного его мнения, я же почти все, хотя и не все худы… Не как слепой черпал я из Платона, но, полюбив светлую часть потока, пренебрегал мутной» (цит. по: 14, 154–155).

Как уже говорилось выше, грузинские мыслители играли немаловажную роль в развитии образования в Константинополе, в становлении нового, ренессансного мировоззрения. Кроме Петрици хорошо известны своей деятельностью на этом поприще писатели Ефрем и Иоанн; можно назвать и других видных грузинских мыслителей, внесших заметный вклад в византийскую культуру (см. там же, 183). Занимаясь исследованием причин, обусловивших возникновение раннего византийского возрождения, Н. Я. Марр отмечал: «Варварский фермент, по всей видимости, содействовал возникновению византийского ренессанса в XI-м веке. Движение не ограничивалось пределами Царьграда. Связанное с ним искание новых путей, созданное им прогрессивное течение сказывалось в других пунктах империи, где также возникали однородные школы, вызывавшиеся наличием однородных условий. Мимоходом напомню, что к XI-му веку относится возрождение интереса к философии и у армян в лице Григория Магистра… переводчика… произведений Платона на армянский язык. Из писем грузинского писателя Ефрема Младшего, подвизавшегося в Сирии, на Черной горе, мы получаем ясное свидетельство о существовании того же умственного брожения в Антиохии…» (23,51).

§ 2. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ЦЕРКОВНИКАМИ ИДЕОЛОГОВ РАННЕГО ВИЗАНТИЙСКОГО РЕНЕССАНСА

После двадцатипятилетнего пребывания в Константинопольской школе Михаил Пселл удалился в монастырь. Кафедру философии ко времени прибытия Иоанна Петрици в Константинополь (по-видимому, в 1070 г.) занимал Иоанн Итал, самый даровитый ученик Пселла. Будучи родом из Сицилии, Итал вынужден был по идейно-политическим мотивам бежать сперва в страну Лангобардов, а затем в Константинополь, где он стал слушателем философской школы. Здесь проявились его незаурядные способности, он завоевал славу выдающегося мыслителя и блистательного оратора. Особенно глубоко Итал разбирался в сочинениях перипатетиков и в диалектике. Он окружил себя талантливыми учениками и обучал их философии Платона, Порфирия, Ямвлиха, Прокла и др. В отличие от своего учителя Пселла наибольшее внимание Иоанн уделял «Органону» Аристотеля. Его философские рассуждения относительно учения Стагирита являли собой высокий уровень средневекового философского мышления. За свою деятельность Иоанн Итал получил самый высокий титул: он (как и Михаил Пселл) был провозглашен Ипатом философов[3].

Об Иоанне Итале сохранились противоречивые высказывания. Одни считали его выдающимся мыслителем, другие оценивали его научную деятельность весьма отрицательно. Анна Комнина, например, утверждала, что Итал якобы не мог проникнуть в сущность философии. Недоброжелатели язвительно высказывались даже по поводу его произношения, высмеивая «нечистоту и несовершенство» его «крестьянской» речи. Наиболее объективную характеристику дает Италу Никита Акоминат (XII–XIII вв.), согласно которому Итал был горячим любителем философии Аристотеля и, после Пселла, наиболее известным знатоком античной словесности, чем и привлекал к себе жаждавшую образования молодежь (см. 8, 14; 174).