Геогрий Чернявский - Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917

• Название: Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917
• Автор: Геогрий Чернявский
• Жанр: История

Книга открывается рассказом о происхождении Л.Д. Троцкого, описывает юношеские метания Льва Бронштейна, его увлечение народничеством и переход к марксизму, детально показывает путь к центристской позиции, озаренной идеей мировой перманентной революции. Далее авторы уделяют значительное внимание тайному возвращению Троцкого в Россию, его активному участию в революции 1905 – 1907 гг., подробно анализируют особую линию Троцкого в мировом социал-демократическом движении и его ожесточенные столкновения с В.И. Лениным. Последние главы посвящены краткому пребыванию Троцкого в США, прерванному Февральской революцией, возвращению на родину для участия в бурных политических событиях и его сближению с большевиками.

Выразительные эпизоды приоткрывают завесу недосказанности над первым и вторым браками Троцкого, его интимными связями. Зримые детали помогают воссоздать жизнь революционеров в тюрьмах, ссылках, в том числе – дерзкие побеги, на нелегальном положении и в эмиграции.

Прилагается альбом архивных фотографий.

---

По сути дела, Давид Бронштейн стал со временем хозяином Яновки [35] , так как почти все ее жители были работниками на полях, в мастерских либо на других небольших кустарных предприятиях, которые постепенно обустраивал энергичный землевладелец. Хозяйство специализировалось на производстве зерна, направлявшегося не только на внутренний рынок, но также через посредников на экспорт (главный экспортный комиссионер находился в Николаеве, куда Давид регулярно ездил). Только на постоянных хозяйственных работах в самом имении было занято около двух десятков человек. Поля же обрабатывали сезонные рабочие, число их в страдную пору подчас доходило до нескольких сот.

Появились амбары, коровник, свиной хлев (свиньи, правда, свободно ходили по двору со всеми вытекавшими отсюда последствиями), птичник и другие хозяйственные помещения. Давид построил единственную в округе мельницу, куда стали везти свое зерно все окрестные крестьяне, нередко неделями дожидаясь очереди. Созданная в имении ремонтная мастерская также обслуживала не только собственные нужды, но и соседей и приносила доход. В завершение хозяйственных инициатив энергичный Давид Бронштейн соорудил небольшой кирпичный завод, и кирпич с клеймом «Б» оказался основным строительным материалом для всей округи. Работой обеспечивались жители не только самой Яновки, но и соседней Кетрисановки и некоторых других деревень [36] .

На реке Столбовой были вырыты пруды, в которых разводилась рыба. Давид Бронштейн собирал неплохие урожаи. Предприимчивый хозяин задумал прикупить землю, но, пока он изыскивал средства, последовал запрет 1882 г., не позволивший ему этого сделать. Так что приходилось довольствоваться дополнительной земельной арендой, что существенно не меняло положения.

С наемными работниками устанавливались в основном нормальные для того времени экономические отношения. Хозяин стремился получить максимальную выгоду, соседские крестьяне, в целом добросовестно работая, были, естественно, далеко не всегда довольны тем натуральным и денежным вознаграждением, которое получали за свой труд. Но в эти отношения никогда не вмешивался национальный момент. Скорее всего, иудейское происхождение хозяина, о котором его работники не могли не знать, ибо по большим праздникам он с семьей в праздничной одежде ненадолго отправлялся в Громоклеевскую синагогу, воспринималось как нечто нормальное, не препятствовавшее взаимной толерантности.

В то же время в самой Громоклее Давида лишь терпели, но не относились к нему со сколь-нибудь явной симпатией. Его называли «ам хаарец» (человек земли), хотя и сами громоклеевцы были не меньшими, чем он, «людьми земли». Эта полупрезрительная кличка, скорее всего, была связана с тем, что Давида считали мужланом, не знавшим грамоты и не проявлявшим религиозного рвения.

Имея в виду политические привязанности Троцкого, производит впечатление, что в своих мемуарах он ничего не пишет о крайней нужде или нищете окрестного крестьянства в период своего детства. Это говорит о многом. Уж если бы какие-то указания на крайнюю нужду в Яновке Троцкому запомнились, он не преминул бы о них как можно подробнее написать.

Лева был пятым ребенком в семье. За ним последовали еще трое. Однако четверо детей Анны и Давида умерли в младенчестве. Вырастить удалось, кроме самого Левы, старшего брата Александра (он родился в 1870 г.), старшую сестру Елизавету (появившуюся на свет в 1875 г.) и младшую сестру Ольгу (она родилась в 1883 г.). Александр приобретет профессию агронома. Он не будет принимать участия в политике, но во время Большого террора подвергнется аресту и в апреле 1938 г. будет расстрелян. Елизавета выйдет замуж за одесского медика (она станет носить фамилию мужа – Мейльман) и сама станет работать зубным врачом. Елизавета скончается в начале 1924 г. [37] Старшие брат и сестра на протяжении всей своей жизни сохранят теплые чувства к младшему брату, но решительно откажутся следовать его революционному примеру. Младшая же сестра Ольга, окончив Высшие женские курсы, вслед за братом весьма активно включится в революционное движение.

Мать Льва часто болела, и это наложило отпечаток на ее характер. Она была раздражительна и нередко несправедливо относилась к детям. Родители временами ссорились. Тем не менее Анна была трудолюбивой и энергичной хозяйкой. Во время частых отъездов мужа по коммерческим делам она управлялась и с домом, и с делами имения. Однако здоровье все более ухудшалось. Скорее всего, у Анны была злокачественная опухоль. Пришлось поехать в Берлин, где ей удалили одну почку. Состояние сначала несколько улучшилось, но вскоре болезнь возобновилась с новой силой, и в 1910 г. мать Льва скончалась.

Горе не сломило Давида. Утешением ему были хозяйственные дела. Он прожил намного дольше, хотя и на его долю выпали немалые потрясения. Во время Гражданской войны он, как «сельский помещик и эксплуататор», лишился нажитого имения. «Октябрьская революция отняла у него, разумеется, все, что он нажил», – констатировал сын без всякого сожаления [38] . Сам же Давид, судя по семейному преданию, говорил: «Отцы трудятся-трудятся, чтобы заработать на старость, а дети делают революцию и оставляют их ни с чем» [39] .

Давид подвергался преследованиям и красными (в качестве «буржуя»), и белыми (как еврей, да еще и отец самого Троцкого). После революции Давид пешком и попутными средствами транспорта добрался до Москвы, появился в квартире сына в Кремле. Непочтительный Лев напомнил отцу его давние слова: «Царских порядков хватит еще на триста лет». Привыкший к независимости, гордый Давид в семье сына не остался, а самостоятельно устроился управляющим на какую-то государственную мельницу под городом, где проработал пару лет и в 1922 г. скончался от сыпного тифа [40] . Как раз в этот момент Троцкий участвовал в IV конгрессе Коммунистического интернационала, выступал на нем с докладом и буквально на несколько минут заглянул в дом, где отца готовили к похоронам. Сын не разрешил похоронить Давида на еврейском кладбище. Могилу вырыли во дворе дома, где тот умер [41] .

Раннее детство Левы проходило подобно первым жизненным годам подавляющего большинства детей из сравнительно зажиточных крестьянских семей. В автобиографической книге Троцкий так описывал сохранившуюся в его памяти общую картину своих ранних лет: «Мое детство не было детством голода и холода. Ко времени моего рождения родительская семья уже знала достаток. Но это был суровый достаток людей, поднимавшихся из нужды вверх и не желающих останавливаться на полдороге. Все мускулы были напряжены, все помыслы направлены на труд и накопление. В этом обиходе детям доставалось скромное место. Мы не знали нужды, но мы не знали и щедростей жизни, ее ласк. Мое детство не представляется мне ни солнечной поляной, как у маленького меньшинства, ни мрачной пещерой голода, насилий и обид, как детство многих, как детство большинства. Это было сероватое детство в мелкобуржуазной семье, в деревне, в глухом углу, где природа широка, а нравы, взгляды, интересы скудны и узки» [42] .

Эти воспоминания писались в первый год после выдворения Троцкого из СССР. Еще одним косвенно мемуарным источником является книга американского журналиста Макса Истмена [43] , который провел в Советской России около двух лет в 1922 – 1924 гг., женился на сестре большевистского деятеля Н.В. Крыленко [44] Елене Васильевне, сблизился с Троцким (правда, лишь в той небольшой степени, в какой это было возможно, учитывая и характер, и тогдашнее положение наркома по военным и морским делам), записывал его воспоминания, а также воспоминания членов его семьи и других лиц. Затем Истмен выпустил книгу о юности Троцкого [45] .

Как рассказывал Троцкий Истмену, он родился в глиняном доме из пяти тесных и темных комнат, с низкими потолками, под соломенной крышей. Во время дождей крыша протекала [46] . Позже, однако, был построен значительно более презентабельный большой двухэтажный каменный дом с железной крышей, который также оказался уникальным. Он был первой в селе постройкой, превышавшей один этаж, и представлялся односельчанам чуть ли не дворцом. После Гражданской войны в этом доме почти два десятилетия размещалась начальная школа, а когда для нее было наконец построено специальное здание, дом был продан двум местным колхозникам, которые разобрали его на кирпичи. Память же о давнишних хозяевах сохранилась хотя бы в том, что местные крестьяне шутили над предприимчивыми односельчанами: «Вернутся Троцкие, они вам покажут» [47] .

Троцкий несколько преувеличивал в воспоминаниях скудость «материального обеспечения» своего раннего детства, и это было неудивительно. В то время, когда писались его мемуары (1928 – 1929), любое упоминание о материальном достатке играло на руку его политическим противникам и личным врагам, и поэтому Троцкий тщательно обходил вопрос о зажиточности своих родителей.