Борис Романов - Капитанские повести

• Название: Капитанские повести
• Автор: Борис Романов
• Издательство: Мурманское книжное издательство
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1979

---

Затем до нитки вымокшего боцмана сдергивали с бочки пеньковым шкертом, и нужно было начинать все сначала.

Впрочем, принципиального значения это не имеет, так как никто еще на воде не ведет себя так норовисто, как обыкновенная круглая швартовная бочка. Причем ей совершенно безразлично, на какой воде прыгать, кланяться, вихляться и крутиться вокруг своей оси: то ли в экваториальной Атлантике, то ли на самом тихом Соломбальском плесе — была бы волнишка высотой от полуметра и выше, а там бочка покажет такие фортели, такой форс-мажор, что будь здоров!

— Вообще на этом деле медали не заработаешь, — говорил Юрию Арсеньевичу его кореш и однокашник Митя Соколов, капитан такого же судна, только уже заслуженного, парового, маломощного. Митя искренне недоумевал, почему Юрия Арсеньевича понесло с хорошей транспортной работы на это подъемное судно, чернорабочее, хотя и оснащенное по последнему слову техники, — ведь не из-за прибавки же к окладу в двадцать рублей? Сам Митя Соколов не то чтобы так уж любил эту свою работу, он просто привык, притерпелся к ней настолько, что мог уже с усмешкой говорить о самых лихих переплетах, в которые попадал; а свой пароход, закопченный и низкобортный, с длинным хоботом-краном на носу, он так же усмешливо называл «черный лебедь».

— Всем плохо, но одним хорошо: когда бы ни пришел в порт, только появишься на рейде, жена сразу видит, узнает.

— А тебе-то это на что? Чтобы она успела окурки выкинуть, что ли? — спросил Юрий Арсеньевич и испугался, увидев лицо закадычного кореша. Эх, Митька, Митька, кто же из моряков свою жену так любит!..

3

Юрий Арсеньевич посмотрел на часы. Прошло уже полторы минуты, как они лежали в дрейфе.

— Ну что, Басюков, будет телевизор работать или нет?

— Пожалуйста, вот он вам, Юрий Арсеньевич.

— Старпом, посмотри-ка огонек, по-моему, это и есть тот самый Баклыш. Да, это он. Точно, он.

Старпом посмотрел и подтвердил:

— Так.

— Хорошо. Берем место, и надо плыть. У нас в распоряжении минут сорок дотемна, — Юрий Арсеньевич подошел к локатору, заглянул на экран.

— Ого! Ну и чесноком тянет, Басюков!

— Я думал, что в море целоваться не с кем будет…

— Надышали, даже в носу щиплет. Ну, Боря Симеонов, лево полборта, давайте-ка триста тридцать на румб. Обе машины по сто вперед, Евгений Сергеевич. А чесноку вы помногу не ешьте сразу, Басюков, сердчишко себе раскачаете. Включите эхолот, пусть глубину пишет… Так,-что же мы тут имеем?..

Зеленоватый экран радиолокатора был усыпан мерцающими точками островков и камней, такими же точно мелкими хлопьями помех, — как небо звездами; и где-то среди всей этой россыпи мерцали и островок Баклыш, и бочка возле него. Как всегда, в первые мгновения было трудно отрешиться от всего, только что виденного на свету невооруженными глазами, и додумать до конкретной реальности этот Млечный Путь на экране. «Вечный смысл жизни: ищу свою звезду», — подумал Юрий Арсеньевич.

— Ну так, старпом, возьмите пеленг на огонек этот Баклыш, там огонечек и пирамидка такая уютная, как новогодняя елочка. Видите, слева там? Вот-вот, возьмите.

Старпом кивнул и пошел наружу, к пеленгатору.

…Пока подошли к Баклышу, заря стала совсем холодной и желтой, подкрасилась снизу чуть красным, сверху зеленым. Переход от цвета к цвету был незаметен, а желтый свет был такой напряженности, что от него ломило глаза, даже больно было шевелить веками, хотя он вовсе не был ярким.

— Ну и заря, — сказал радист Силан Герасимович, — что-то щекотит от нее, а?

Юрию Арсеньевичу некогда было смотреть на окрестности с ненавигационной точки зрения, он почти не отрывался от локатора и только иногда выбегал на крыло мостика и вглядывался в воду то слева, то справа, хотя ясно было, что вряд ли что увидишь, ни эти камни под водой, ни тебе сизый песок; но все-таки что-нибудь и мелькнет: то ли рябь над мелким местом, то ли сулой, завиток течения на крутом повороте, — не совсем уж как в потемках! Выходили на прибрежный фарватер; совсем-совсем темнело; а створные значки не горели, и вешки с буями тоже все уже были сняты. Только мигалка на Дристяном Баклыше помигивала все ближе и ближе, как огонек в крайнем окошке деревни, заслоняемый в ночи качающейся веткой…

— Что-то я не вижу бочки, а? Затонула, что ли?

— Нет, вон слева что-то торчит. Или тюлень?

— Где? Ага. Это бочечный рым собственной персоной. Притопить успели все-таки бочку, наверняка впотьмах кто-нибудь вмазал, черт возьми! — Юрий Арсеньевич еще раз привычно сорвал досаду, хлопнув перчатками по первому попавшемуся выступу, которым оказался ящик для бинокля, привинченный к переборке…

Конечно, бочка находится в явно аварийном состоянии, и можно отказаться от ее съемки. А если она все-таки не утонет, выдержит ледовую зиму, то по весне, весьма допустимо, в нее врежется какой-нибудь из этих речников, да еще груженный рудным концентратом; а у них ведь корпусишки не ахти, хотя и считаются приспособленными для морского плавания. Ну хорошо, пусть будет белая ночь, но зачем же тогда он с «Арктуром» шел сюда целых трое суток?..

— Старпом, идите шлюпку спускайте, а боцмана на бак, к якорям. Будем по ветру кормой к бочке спускаться. Тут часом не отделаешься, давайте поживее!

Юрий Арсеньевич опять разозлился: ко всему прочему и ветер еще был какой-то неопределенный, то слева, то справа по воде тянуло легкой рябью, и доносился шорох ледяного сала, и чуть посвистывало в это время в рубочных окнах; откуда было браться в такую пору, под заморозки, ветру, да еще со шквалами?

4

В рабочую шлюпку, тарахтевшую под бортом, спустились трое: старший моторист Коля Жилин, матрос первого класса Витя Конягин и матрос второго класса Алик Юхневич. Коля должен был смотреть за мотором и рулем, Витя Конягин исполнял боцманские работы; ну и, понятно, Алик в шлюпочной партии являлся чернорабочим. Он замешкался на палубе, надевая спасательный жилет, пока потерявший терпение боцман не стукнул ему ладонью по шее, сказав при этом: «Чешись, и в баню, в баню пойдем!» Юрий Арсеньевич, наблюдавший сверху, одобрительно хмыкнул, а сам Алик, раскачиваясь на штормтрапе, полез вниз, далеко отпятив широкий зад, туго обтянутый резиновыми брюками.

— Ну что, золотая рыбка, к нам для балласта? — спросил его Витя Конягин. — Да слезь с банки, у тебя же сапоги грязные.

— А тебе жалко, да? — Алик уселся поближе к теплому мотору, поджал тяжелые губы, натянул рукавицы и замер.

Коля Жилин обождал, пока ступил на трап третий механик, разогревавший мотор в шлюпке; когда механик повис на трапе, Коля врубил сцепление на задний ход и дал газ. Грохоча алюминиевым корпусом, шлюпка поползла назад, вдоль казавшегося бесконечным длинного черного корпуса «Арктура». Коле было хорошо, он сидел на корме, а Витя Конягин не выдержал:

— Ты бы хоть коптил поменьше, золотая рыбка, раз в сутки морду моем.

— Три, — ответил Коля Жилин.

— А поспать еще надо же?..

Алик Юхневич сидел лицом к судну и считал про себя сварные швы, соединявшие листы обшивки. Он вздрогнул, когда шлюпка дернулась вперед, и снова стал считать швы, уже в обратном порядке. Швы были приятные на вид, толстые и плотные, и шлюпка отскакивала от них, как от резиновых. Коля Жилин положил руль на борт, чтобы скорее отойти от судна, потому что полупустую шлюпку слишком уж плотно прилепило к борту очередным шквалом.

Коля ловко провел шлюпку по самому краю пенистого водоворота, раскрученного винтами «Арктура», и кинул ее по круговой вокруг судна; еще была пара минут погарцевать на воде под завистливыми взглядами молодых практикантов-матросов, вооружавших гак на кормовом подъемном блоке.

Шлюпка пересекла звенящую под алюминиевым бортом полянку раздробленного в двухкопеечные монетки молодого льда, и Витя Конягин с ходу продел в проушину бочечного рыма носовой фалинь из плетеного нейлона. Он набрал слабины и подал концы Алику Юхневичу:

— Держи да не отпускай далеко, возьми в одни оборот вокруг крепежной утки.

— Не хуже тебя знаю, — сказал Алик.

Витя Конягин сморщил свой длинный серый нос, так что тот стал немного даже похож на гофрированную дыхательную трубку от противогаза, и ничего не ответил.

Алик стал деловито накутывать концы фалиня на крепежную утку.

— Коля, приглуши мотор малость, я сказану этому отпрыску. Смотри вниз. Не бойсь! Бочка чуть жива. Так? Если вдруг начнет тонуть без твоего спросу, успеем мы эту веревку отвязать? Нет? А она из нейлона. У тебя плавучесть подходящая, а мы с Жилой что будем делать? В эту бочку тонн пятнадцать воды наберется, думаешь, не утянет шлюпку вниз? Распутывай конец и держи в руках, покуда рым на судовую лебедку не зацепим. Колю Жилина не брызгай, он этого не любит, понял, золотая рыбка?