Готфрид Келлер - Мартин Заландер

• Название: Мартин Заландер
• Автор: Готфрид Келлер
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-1036-4

Последний роман классика швейцарской литературы Готфрида Келлера (1819–1890). Главный герой книги дважды теряет свое состояние и возвращается на родину уже в почтенном возрасте, после вынужденного семилетнего пребывания в Южной Америке. На родине в Швейцарии его ждут сплошные разочарования — социальные, политические, семейные. Последней надеждой остается самый близкий и дорогой ему человек — его сын.

---

— Открой рот, закрой глаза!

Тот, недолго думая, повиновался и проглотил ветчину вместе с кусочком хлеба, который профессор тоже сунул ему в рот. То же произошло с Юлианом, и так старый господин поочередно угощал эту пару, которая стояла впереди, пока вся ветчина не исчезла. Остальную мелюзгу пичкали барышни, совали им в рот хлеб с маслом и смеялись, потому что малыши строили при этом забавные рожицы. Вскоре все тарелки опустели, ничего съестного на столе не осталось.

Г-жа Заландер стояла у окна позади своих детей, наблюдая, как и здесь властвует обычный ход вещей и одни съедают предназначенное для других. В глазах у нее потемнело, правда еще и потому, что незаметно надвинулась дождевая туча и по стеклам уже застучали первые редкие капли. В листве платана зашумел резкий порыв ветра. Общество поспешно встало. Старый господин постучал тростью по столу и попросил подбежавшую хозяйку поскорее подать счет. Но не успела она ответить, как он воскликнул:

— Ну вот, я еще и кошелек забыл, а может, даже потерял! — Тщетно обыскивая карманы, он обратился к своему долговязому спутнику: — Господин доктор! Выручайте! Может, вы богаты презренным металлом?

Тот, однако, уже так плотно завернулся в желтоватый плед, что добраться до портмоне ему было весьма непросто. Старик ждать не пожелал.

— Проставьте! — вскричал он. — Надо бегом бежать, коли мы намерены добраться до ближайшей стоянки извозчиков! Расплачусь в следующий раз, хозяюшка, вы ведь нас знаете!

— Пожалуйста-пожалуйста, господин профессор, ничего страшного, счастливо вам добраться до дома! — сказала г-жа Мария Заландер, сохраняя самообладание, однако, когда она провожала компанию, которая более не оглядывалась, к выходу со двора, в походке ее чувствовалась легкая неуверенность.

Возвращаясь, она увидела, как близнецы, полностью опустошив сахарницу, тоже устремились прочь вместе со своею ватагой. И мед они вычерпали дочиста.

Собственных детей она перед тем заперла в доме, а ключ унесла с собой, так что теперь в одиночку составила всю посуду на большой кофейный поднос, аккуратно сложила скатерть, сунула ее под мышку и под легкое дребезжание фарфора занесла все в дом, после чего пошла к детям, которые стояли, сбившись в кучку.

Увидев, что мать горестно опустилась в кресло, они подавили свои детские притязания на ее заботу и защиту, каковые нынче впервые оказались ненадежны. Их негромкие всхлипывания утонули в шуме ливня, который как раз хлынул вовсю, вокруг потемнело, и на некоторое время в сумеречной комнате воцарилась тишина. Г-жа Мария воспользовалась мгновением, чтобы собраться с духом. Она решила держаться до последнего и на сей раз вместе с детьми лечь спать на голодный желудок, но не вредить репутации возвращающегося мужа, выдавая свои расстроенные обстоятельства.

Само небо, казалось, пришло ей на помощь, потому что кругом посветлело; закатное солнце вновь отвоевало позиции и прогнало дождевую тучу вверх по горному склону на опушку леса, где та и повисла темной серой стеною, на фоне которой ярко сияло широкое подножие радуги, опирающейся на свежеокропленную дождем искристо-зеленую лесную лужайку. Такие интенсивные переливы красок видишь в жизни считанные разы и почти всегда сохраняешь в памяти. Поскольку радуга вспыхнула довольно близко, на ее фоне слева и справа проступали очертания стройных березок или ясеней, а их листва купалась в разноцветном блеске.

Недолго думая, мать воспользовалась дивной игрою красок, чтобы отвлечь мысли детишек от огорчений и, быть может, занять их, пока не подкрадется темнота и не навеет благодатный сон. Заодно она думала повеселить детей описанием чудесной пирушки и целиком заполнить тем их воображение, поскольку слыхала, будто голодные люди, коли видят во сне лакомые яства, проводят ночь вполне недурно, и даже сама надеялась чуток попировать.

— Смотрите, какая красивая радуга! — воскликнула она, и ее возглас вывел детей из задумчивости. Они встрепенулись и, забыв о слезах, во все глаза воззрились на это чудо.

— Им сейчас куда лучше, чем нам, если сказка не лжет! — снова воскликнула мать.

— Кому? Кому? — спросили дети.

— Как кому? Человечкам из горы! Разве вы про них не слыхали? Про земляных человечков, которые живут так долго, что за плечами у них маленькое бессмертие, конечно же не в буквальном смысле; ведь ростом они не больше среднего пальца. А живут, говорят, около тысячи лет. Так вот, когда они примечают, что в некой местности племя их вымирает, последняя сотня человечков в лучших своих нарядах собирается и, по обычаю, устраивает прощальную пирушку под радугой, точнее в земле под нею, там у них настоящая волшебная зала. Взгляните, снаружи можно заметить, какое разноцветье красок сияет-переливается изнутри! Существует якобы и другая причина распрощаться с обжитыми краями: когда тамошний большой народ начинает вырождаться, глупеет и становится скверным, сметливый подземный народец, наперед зная печальный исход, решает уйти прочь, чтобы избежать погибели. Тогда они тоже собираются под многими радугами и некоторое время проводят в веселье. Как бы то ни было, я не знаю, по какому поводу они собрались сейчас. Может, из-за вымирания, а в таком случае их там самое большее сотня, маленьких мужчин и их жен. Целый день они в своих каменных хоромах, в лесной чаще и возле укромных ручьев жарили, парили, варили всевозможную снедь и загодя отсылали в пиршественную залу, а теперь вот пришли туда, неся в заплечных шелковых мешочках с кисточкой свои золотые тарелочки, маленькие, со старинную монетку величиною, но для гномиков в самый раз. Длинные столы, составленные из кровельных черепичин, покрыты изысканными скатертями. Торжественной вереницею человечки обходят их вокруг. Впереди выступают десять рыцарей в доспехах, в кирасах из красных рачьих панцирей и таких же наручах и поножах; вместо шлемов — изящно завитые ракушки. Они несут старинные серебряные и золотые сосуды и прочие сокровища племени. Обходя вокруг столов, земляные человечки достают из мешочков свои тарелочки, ставят на скатерть и садятся, причем каждый серьезно пожимает руку соседу. Правда, засим следует бодрый да веселый пир — только и слышен звон золотых тарелок, крохотных ножичков и вилок. Сперва подают вкуснейшую рисовую кашу с изюмом, обложенную махонькими жареными сосисками, приготовленными из жаворонков и нежнейшей свинины. А уж как они поджарены — во рту тают! Перед каждыми тремя-четырьмя мужчинами стоит чаша с крюшоном, то бишь роскошный спелый персик, из которого вынули косточку, а возникшее углубление наполнили мускатным вином. Можете представить себе, как человечки орудуют там своими ложечками!

Так она продолжала усердно расписывать гномий банкет, руководствуясь не канонами вероятности, но знанием детских прихотей, пока фантазия ее не иссякла, а оттого пришлось подвести историю к концу, тем более что радуга померкла и последний вечерний свет уступал место сумеркам:

— Наевшись-напившись и наговорившись про свои юные дни, зрелые годы и умудренную опытом старость, они вдруг все разом встают, снова, но уже расхаживая по зале, пожимают друг другу руки и с легким замешательством говорят: «С доброю вас трапезой!»

И тотчас же устремляются к проему, через который входили, и начинают толпою протискиваться вон, наступая друг другу на пятки и подталкивая в спину, пока все не исчезают, в зале остаются лишь покинутые столы и все, что на них стоит, да одна-единственная незамужняя девица, совсем юная, лет этак двухсот от роду — по нашим меркам примерно двадцатилетняя особа. Ее обязанность — перемыть всю посуду, вытереть досуха и запереть в железном сундуке, а потом закопать на том месте, где стояла радуга. В этом ей помогают десять рыцарей, которые задержались снаружи и успели выспаться после персикового крюшона. И подобно крестьянам, которые, ставя межевые камни, сперва сыплют в яму обломки красной черепицы, так называемых свидетелей, рыцари бросают под сундук свои рачьи панцири, зарывают его и тоже уходят спать. Ну а как же с последней из человечков? Она закидывает за спину мешочек, где была ее собственная золотая тарелочка, и с посохом в руке одна-одинешенька уходит прочь, чтобы передать память вымершего племени другим собратьям. Говорят, в чужих краях, средь нового, более молодого племени, такие, как она, бывало, счастливо выходили замуж.

Туг г-жа Мария Заландер умолкла, все же несколько смущенная баснями, которые преподнесла детям, а трое ребятишек еще некоторое время сидели притихшие, провожали взглядом сказку, исчезнувшую, как и радуга. Только и успели, что заметить последнюю барышню с посохом и тарелочкой, бредущую по траве и полевым бороздам.

Неожиданно мать выпрямилась, повинуясь внезапному наитию, быстро прошла к своему секретеру, открыла дверки, выдвинула ящички и из одного вынула шкатулочку, где сберегала кой-какие золотые украшения. Это был свадебный подарок мужа, неприкосновенное сокровище, но искала она не его. Среди прочих мелочей там лежал бумажный сверточек, его-то она достала и развернула. Внутри обнаружилась блестящая золотая радужная тарелочка, сиречь старая-престарая монетка с углублением посредине, именуемая брактеатом.[3] В состоятельных семействах издавна охотно хранят такие монетные древности и только в знак особого благоволения дарят, например, крестникам. Вот и Мария Заландер получила золотую монетку, которую держала в руках, при крещении, в пеленочку, и сейчас неожиданно вспомнила про нее. В углублении была отчеканена неуклюжая мужская голова, а рядом россыпью виднелись буквы надписи: Heinricus rех. На бумажной обертке рукою Заландера помечено, что стоимость золота составляет десять франков, но продажная цена может быть выше вдесятеро и более.