Рэй Брэдбери - Американские фантастические рассказы

• Название: Американские фантастические рассказы
• Автор: Рэй Брэдбери
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

До чего же это несправедливо! Беверли отдавала ему все. Так было всегда, особенно после поездки на озеро. Да, особенно после поездки… Ее способность щедро делиться своей энергией поражала, почти пугала Янси. Она любила всем существом. Смеялась от всего сердца. В пение вкладывала душу. Сочувствуя, брала на себя чужую боль. Она одаривала всех, но в первую очередь его. Их союз можно без ложного пафоса назвать счастливым. Тогда как проникло в душу это всепоглощающее чувство, почему образ Лоис ни на секунду не оставлял его мысли, по-хозяйски обосновавшись в чужой собственности? Неужели нельзя избежать страшного разлада между жизненной необходимостью и желанием? И разве Лоис так необходима ему? Нет!

Гнев улегся. Осторожно согнув руку, он прикоснулся к волосам Беверли. Она шевельнулась, плотнее прижавшись к его плечу. Так нельзя, мелькнула отчаянная мысль. Я что, потерял способность думать? Куда делся человек, которого никто не собьет с толку, ничто не поставит на колени?

Вернись к себе, Янси. Вспомни время, когда Лоис наполняла твой мир, но не лишала власти над ним; если сумел совладать с собой тогда, не обладая и десятой долей своего нынешнего интеллекта, то почему, почему не способен сейчас… Почему сердце хочет вырваться из груди?

Он закрыл глаза, уходя от серебристого пронзительного сумрака ночи и мерцания сигареты Лоис. Вернись, приказал он памяти. Вернись туда еще раз. Нет, пропусти момент, когда она положила мне руку на плечо. Немного позже…

Дождь стихает. Они торопливо шлепают по лужам к своей кабине; домик совсем рядом. Стоп. Остановись здесь… Так. Теперь нарисуй себя, каким ты был два года назад, когда не дал мыслям о Лоис поглотить все остальное, а сердце твое билось ровно.

Трудно поверить, но Янси держался почти две недели! Картина первая: Лоис на трамплине. Вторая — ее фигура на фоне неба, навеки застывшая в полете. Навеки, потому что когда восприятие достигает такой остроты, образ, как фотография, никогда не стирается. Так что в его памяти она все еще парит под облаками. Дальше — кадриль: из хрипловатого динамика вырывается мелодия, которую бойко выпиливает скрипка, гулкий топот ног по дощатому полу, осипший, но веселый «дирижер». «Кавалеры, шаг влево и кругом, раз-два… Повернули вашу даму… А теперь следующую… Следующую!» Очередной партнершей оказалась Лоис. Вот она кружится вместе с ним, такая легкая и упруго-подвижная в его руках, мелькнула и исчезла, а он не успел по-настоящему осознать ее близость, только комок в горле и странное ощущение, что правая рука, еще недавно лежащая на ее талии, принадлежит не только ему, будто за какие-то мгновения их молекулы слились.

Следующая картина: Лоис прекращает ссору между одним из отдыхавших и каким-то местным. Словно невзначай оказалась рядом, взъерошила разошедшемуся мужчине волосы, рассмеялась; в ее присутствии насилие казалось немыслимым. Лоис ведет машину сквозь березовую рощу, ловко маневрируя среди стволов. И тысяча бытовых картин с Лоис, незабываемой в самом обыденном — как она держит вилку, поднимает голову, как, затаив дыхание, напряженно прислушивается. Вот она объявляет, что завтрак готов: таким тоном окликают человека с веранды, но Лоис слышат восемь десятков гостей.

Вот она идет, вот просто стоит, пишет что-то, говорит по телефону… Воспоминания о каждом миге подсмотренной им жизни могли наполнить душу, утолить ее жажду.

И так почти две недели: утреннее пробуждение рядом с Беверли, завтрак, купание, лодка, дальние прогулки с женой и запретная одержимость другой женщиной, крытая за фасадом выхолощенных ритуалов супружества. Пусть, уткнувшись в газету, он на самом деле изучает не спортивную хронику, а отпечатавшиеся в памяти черты лица Лоис; в любом случае он не поделится с Беверли своими переживаниями, так какая ей разница? В первые годы брака она, наверное, выказала бы недовольство. Какой смысл в поездке, если он ведет себя так же, как дома? Но на тогдашнем этапе их отношений Янси превратился для жены в почти незаметно-привычный, но необходимый аксессуар семейной жизни, от которого и ждут, чтобы он вел себя как обычно.

Но он не мог бесконечно скрывать свои чувства. Янси не знал, где пролегает роковая черта, что может заставить переступить ее, но когда сделал это, полностью сознавал смысл происходящего.

В четверг (они уезжали в воскресенье) после обеда, Янси предложил Лоис зайти к ним вечером. Он выпалил приглашение одним махом, слова тогда словно обрели форму и повисли в воздухе, а он, пораженный своей смелостью, смотрел на них и в панике думал: «Я, наверное, сошел с ума…» однако Лоис любезно приняла приглашение, и Янси спасся бегством.

Предстояло еще, конечно, сообщить Беверли о намечавшейся вечеринке. Он не знал, как это сделать, а потому заранее продумал несколько вариантов поведения в ответ на возможную реакцию жены. Но в любом случае визит состоится. Он даже не пытался предугадать, как пройдет вечер, что вообще-то говоря, странно для человека с таким богатым воображением, способным придумать столько изощренных способов вызвать у жены прилив гостеприимства.

— Слушай, Бев, — заявил он, отбросив предисловия, когда нашел жену позади главного здания, поглощенной метанием подков. — После обеда к нам зайдет Лоис.

Беверли бросила подкову и не отрываясь следила за тем, как та упала на землю, подскочила и наконец замерла. Потом обернулась. Широко распахнутые глаза жены были прозрачно-чистыми, словно два зеркала, — впрочем, как обычно. Что она сейчас скажет? Который из заранее приготовленных доводов лучше использовать, если она заупрямится? Неужели придется прямо здесь сочинять еще один?

Беверли быстро опустила глаза, подобрала новую подкову и небрежно произнесла:

— Когда ее ждать?

Наконец, свершилось. Легкий уверенный стук в дверь эхом отозвался в душе. Если позже Янси изменила выдержка, это случилось потому, что тогда он почти истощил ее запас, чтобы усидеть на месте и позволить жене открыть дверь. Ради собственного блага Беверли не стоило показываться в одной компании с Лоис.

Она вошла, и в комнате сразу стало светлее и уютнее. Лоис подошла к креслу и села…нет, не села, а плавно опустилась в него, словно невесомая. Казалось, она парила в воздухе, не касаясь подушек, а Беверли… Беверли мячиком прыгала вокруг со стаканами и льдом и тараторила, тараторила, постоянно тараторила! Лоис же не болтала, а вела беседу.

Янси сидел в каком-то оцепенении, и мог лишь наблюдать, почти не принимая участия в разговоре. Сознание с болезненной остротой воспринимало мельчайшие детали происходящего, прежде всего — старания Лоис (насколько он был тогда способен судить, вполне успешные) помочь Беверли расслабиться и почувствовать себя непринужденно. Им она так не занималась, подумал он с гордостью. Зачем? Они понимают друг друга и должны позаботиться о бедняжке Беверли.

Янси расслабился, безмятежно наслаждаясь присутствием Лоис, словно солнечным светом, от которого постепенно покрываешься загаром.

Потом они остались вдвоем. Беверли отправилась на кухню, вскоре оттуда послышались ее причитания, что-то насчет льда: ну надо же, какое несчастье, у Джонсонов в девятом наверняка есть, что вы, не беспокойтесь, я мигом. Хлопнула сетчатая дверь кухни, потом дробь быстрых шагов по ступенькам крыльца и почти неслышное шуршание опавшей хвои; все это заняло не больше секунды. И вот он наедине с Лоис. Янси пересел на диван, туда, где он касался углом подлокотника кресла. Подобный маневр, казалось, полностью истощил энергию; он хотел закурить, завязать непринужденную беседу, но не смог.

После нескольких секунд затянувшегося молчания Янси почувствовал на себе взгляд Лоис, быстро повернулся, и она сразу же опустила глаза. Он как ребенок радовался впервые обретенной возможности свободно, не спеша рассматривать ее. Наконец, облизнул пересохшие губы.

— Всего десять дней…

— ?

— Знаком с вами, — пояснил он. Потом внезапно поднялся, обошел кресло, присел на подлокотник, упираясь ногой в пол; Лоис не шелохнулась, все так же разглядывала свои загорелые руки, аккуратно лежавшие на коленях.

— Я хочу вам признаться, Лоис.

Она не поднимала глаз. На гладком лбу появилась и сразу же исчезла морщинка.

— Никогда не говорил такого даже… В общем, не говорил никому.

Лоис шевельнулась. Теперь он видел ее склоненное лицо в профиль. Она замерла в напряженном ожидании: словно капля росы, готовая вот-вот упасть, разбившись на тысячи осколков.

— В ту ночь, когда мы приехали… Вы сварили кофе, я сидел за столом; вы подошли, встали у меня за спиной. Дотронулись до меня. — Он закрыл глаза и приложил руку к плечу. — Что-то… что-то произошло, — странно, эти слова давались ему с особым трудом. У Янси имелись кое-какие познания; неожиданно для себя он заговорил поучающим тоном.