Теодор Старджон - Трио на фоне бури

• Название: Трио на фоне бури
• Автор: Теодор Старджон
• Жанр: Научная Фантастика

---

Сейчас следует встряхнуть ее хорошенько, разбудить, — вертелась безумная мысль в голове у Янси. Разбудить и сказать: «Слушай, Бев! В то утро, когда мы попали в аварию, я умер. Да, я был трупом: покойный Янси Боумен, пусть земля ему станет пухом. А когда меня вновь собрали по частям и склеили, я стал другим. Ты вот уже два года живешь с человеком, чей рассудок никогда не спит, не способен ошибиться, но может достигнуть… всего, что пожелает. Поэтому, Бев, не стоит ожидать от такого феномена нормального поведения или поступков, основанных на понятных тебе мотивах. А если то, что я когда-нибудь сделаю, причинит тебе боль, ты не должна обижаться. Неужели не понятно?».

Конечно, она не сможет понять.

Ну почему, думал он в отчаянии, восстанавливая меня, они не убрали ту самую маленькую человеческую особенность, которая дала Паскалю повод для замечания насчет сердца, имеющего резоны, неведомые разуму. Он тихонько фыркнул. Сердце! Ничего себе, подходящее название!

Лежа на спине, Янси смотрел на блики лунного света, раздробленные брызгами прибоя, как мельчайшие осколки зеркала. Его целиком поглотило созерцание игры смутных теней: так, мысленно слившись с ними, можно отвлечься от невыносимой, неразрешимой задачи. И медленное течение памяти унесло на два года назад, то ли повинуясь инерции, то ли потому, что, заново пережив только что две встречи с Лоис, — первую, во время которой он сумел устоять, и последнюю, когда не смог, — Янси с удовольствием возвращался к событиям, где и Лоис, и Беверли, да и он сам значили очень-очень мало.

* * *

Поднимаясь, космический корабль втягивал в свое искусственное нутро ноги-штанги; на одну из них и налетел седан Боуменов. Машина как вихрь пронеслась под звездолетом, и край плоского основания штанги вспорол салон автомобиля, оставил внутри жуткое алое месиво, все еще цеплявшееся за руль. Корабль на мгновение завис, потом, паря в воздухе, направился к обочине, где замер искореженный седан.

В днище корабля проглянуло отверстие; вскоре оно раздвинулось, как диафрагма фотоаппарата. Сразу же возник вихрь из листьев и пыли, и то, что осталось от машины, вместе с пассажирами, поднялось в воздух и исчезло внутри корабля. Потом звездолет перебрался на лесную поляну, служившую укрытием. Там опустился, замаскировался и лежал, не подавая признаков жизни.

Что именно с ним проделали, Янси, конечно, не представлял. Разумеется, его уведомили о конечном результате. Они исправили все причиненные повреждения и вдобавок внесли значительные улучшения в «оригинал». Например, перестроили челюстные сочленения, устранив тенденцию к смещениям, инициировали процесс, со временем избавивший Янси от жировиков, которые упорно возникали на теле и то и дело воспалялись еще с тех пор, когда он был подростком. Исчез аппендикс; его не вырезали, а удалили непонятным способом, так что в случае вскрытия обнаружилось бы, что слепая кишка вообще не сформировалась в организме. Ему заменили, по неизвестным, но наверняка основательным причинам, гланды.

С другой стороны, такие аномалии, как искривленный с рождения мизинец на левой ноге и глаз, начинающий немного косить, когда он утомлялся, оставили. С последним вышло интереснее всего, думал он впоследствии: мизинец просто не стали исправлять, но глаз восстановили вместе с изъяном. И зубы были такими же неровными, как раньше, с пломбами в прежних местах, хотя от них-то наверняка ничего не осталось после катастрофы. Коротко говоря, в Янси заменили лишь то, чего нельзя заметить внешне.

Однако если он не знал, как, то сознавал, почему с ним все это проделали. Там, внутри звездолета, чувствовалась аура сострадания, смешанная с ощущением вины. Еще одной составляющей было уважение, — беспредельное уважение к любой форме жизни. В лаборатории корабля, поблизости от места, где лежал он, в маленьком контейнере покоились два кузнечика, цикада, четыре крошечных невесомых мотылька и земляной червь, — все пострадавшие в его аварии. Их клеточная структура, функции органов, процессы пищеварения и размножения подверглись столь же кропотливому изучению, что и его тело. Их тоже собирались восстановить так полно, как только могла невообразимо более развитая по сравнению с земной наука инопланетян. Внесенные улучшения были, по-видимому, своего рода компенсацией за причиненный ущерб.

Правда, действуя таким образом, пришельцы ликвидировали следы своего пребывания. Но Янси твердо верил, что их побудительным мотивом была не «маскировка», и инопланетяне, кем бы они ни были, откуда бы ни прилетели, готовы пожертвовать всем, включая личную безопасность, лишь бы исключить малейшее вмешательство в жизнь Земли.

Как ему предстояло убедиться, машину, разрушенную при столкновении, восстановили точно так же, как его самого. Янси не сомневался, что, пожелай они того, старенький седан превратился бы в какое-нибудь сверкающее чудо, способное летать и работать почти вечно на наперстке горючего. Но восставший из груды металлолома автомобиль на вид ничуть не изменился, сохранились даже пятна ржавчины и морщинки по обводу ветрового стекла, там, где сырость проникла между его слоями. Однако он стал немного более вместительным, экономичным, тормоза больше не заедало в сырую погоду, а зажигалка раскалялась несколькими секундами быстрее.

Кто они? Откуда? Что делают здесь и как выглядят? Все это осталось тайной. Янси знал ровно столько, сколько ему позволили. Например, почему такое необходимо. Пришельцы могли восстановить его размозженную голову и плечо, — и сделали это; могли внести определенные улучшения в работу организма, — и слегка подправили его. Но даже они не могли предвидеть всего, с чем Янси придется столкнуться в будущем. Для них, — как впоследствии и для него самого, — было чрезвычайно важно скрыть перемены в его мозгу и теле; иначе нормальное сосуществование Янси и общества станет невозможным, и последствия для обеих сторон окажутся весьма серьезными. Они сочли за лучшее открыть рожденному заново землянину всю правду и наложить категорический запрет на ее разглашение. Так исчезла опасность, что он, в блаженном неведении, будет публично творить чудеса, которые потом даже не сможет объяснить. Какие чудеса?

Самым удивительным, пожалуй, были изменения в нервной системе и мозгу, в результате которых Янси приобрел способность мгновенно усваивать информацию. Кроме этого, сверхбыстрая реакция. Абсолютная память с момента, когда он покинул космический корабль, и полный доступ к фактам, накопленным за всю предыдущую жизнь. Но все же основной целью неземных «хирургов» было сохранить в неизменном виде тело и личность Янси Боумена. Его не превратили во что-то абсолютно иное. Начав в буквальном смысле новую жизнь, он функционировал лучше, но во всем оставался прежним Янси, ведь даже пищеварительную систему ему улучшили, а не заменили. Он стал получать больше калорий и энергии от меньшего количества пищи, свободно дышать воздухом с повышенным содержанием окисла углерода. И все же «усовершенствованный» Янси остался самим собой. И прежние чувства владели им с той же силой; сохранилось даже (нет, прежде всего!) раздиравшее душу смятение, охватившее его в момент гибели.

* * *

Смерть обрушилась на него в пятницу утром, а в воскресенье, в тот же ранний час, глазам немногочисленных немых свидетелей, — нескольких птиц и перепуганной белки, — открылось весьма необычное зрелище. Земля разверзлась, из ее чрева поднялся космический корабль. Скрывавший его верхний слой почвы разровняли, присыпали опавшими раньше времени листьями, потом звездолет прочертил в небе косую черту. Он сделал круг и какое-то время летел над пустынным шоссе. В днище показалось отверстие, оттуда медленно опустился на дорогу старенький седан с урчащим мотором и вращающимися колесами. Он коснулся асфальта, даже не подняв пыли, — настолько точно была выверена скорость.

Автомобиль пронесся между холмов, вслепую повернул и помчался дальше. За рулем сидел мрачный Янси Боумен, кипевший от злобы на непостижимую тупость жены.

Пережил ли он мгновение шока, очнувшись после небытия целым и невредимым, как ни в чем не бывало продолжавшим ехать по шоссе на целехонькой машине? Ну хоть обернулся ли, следя за быстро уменьшавшейся точкой на небе, из-за которой оборвалась его прежняя жизнь и началась новая? Съехал ли на обочину, вытереть вспотевший лоб трясущимися от волнения руками и благоговейно восславить благоприобретенные сверхспособиости?

А Беверли? Как отреагировала она? Потребовала объяснений, попросту испытала потрясение, обнаружив, что пятница вдруг чудесным образом превратилась в воскресенье, а суббота и вовсе пропала неизвестно куда?

Нет, нет, и еще раз нет. Никакого шока у Янси не было; он знал заранее, что все произойдет именно так, он ни слова не произнесет и даже не подумает оглянуться. А безмятежное молчание жены неоспоримо свидетельствовало о полном отсутствии каких-либо необычных впечатлений.