Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

• Название: Укради у мертвого смерть
• Автор: Валериан Скворцов
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Боевик
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-035-2

В сборник Валериана Скворцова включены два романа. В рома­не «Укради у мертвого смерть» основные события разворачиваются в Сингапуре и Бангкоке. Мастер биржевых кризисов, расчетливый делец Клео Сурапато, бывший наемник-легионер Бруно Лябасти, рвущийся в воротилы транснационального бизнеса в Азии, финан­сист Севастьянов, родившийся в Харбине журналист Шемякин и другие герои романа оказываются втянутыми в беспощадную схватку вокруг выкраденных у московского банка нескольких мил­лионов долларов, возвращение или потеря которых в конце концов оказывается для многих из них вопросом жизни и смерти.

«Одинокий рулевой в красной лодке» — роман, написанный на основе действительных событий. Бывший таиландский солдат-на­емник Палавек, проработав вышибалой в бангкокском притоне, по­падает в полпотовский отряд в Камбодже. После разгрома отряда он отдается пиратскому промыслу…

---

Но стрельбы еще нет, то есть надбавка за боевую опера­цию может оказаться под вопросом. А, ну вот и огонь в нашу сторону, да еще и слабый, наудачу. Стоило все-таки пять часов уподобляться бегемотам!

... С удовольствием ездил в Сайгон. Прибыла техника для легиона. Моему взводу разведывательный бронеавтомобиль «Стелло». Хорошее вооружение, приемистый и юркий. На нем и подъехали к почте, чтобы отправить деньги во Фран­цию. Настроение хорошее, если бы не каждый вечер эти ужасные закаты. Начинается сезон дождей... В Сайгоне раз­влекались, но писать об этом не хочется. Это отвратительнее, чем у горилл в «Зоо» у доктора Вальтера Вендта в далекие берлинские дни. Я — свинья».

Бруно отправил листок в огонь. Были еще два.

«7 июля 52 года. Пережил припадок бешенства. Вывел своих вьетнамчиков на патрулирование в пять утра, возле одного дома взяли человека без документов. Конвоировали на пост и буквально в ста метрах от него упустили! Бандит бросился в боковую тропинку в камышах. Весь магазин вы­пустил в ту сторону. Раз десять сказал своим, что они — идиоты. Потом поутих. Все расстроились. Не из-за сбежав­шего бандита. Я, их командир, да еще легионер, впав в исте­рику, потерял лицо. В Азии — свидетельство слабости... Пи­шу рапорт об откомандировании. Жандарм из меня не получился.

2 августа 1952 года. Ответа на рапорт нет. И новые непри­ятности. Задерживают суммы на оплату осведомителей. А нужны еще 34 тысячи пиастров, чтобы покрыть взятые впе­ред и пущенные в оборот. Поговаривают о мире. А что если он наступит?

Есть, правда, деньжата, вырученные за английский «Томпсон». Оформили как поврежденный взрывом гранаты. Все равно часто заедал в болотной жиже. Получил взамен 10-миллиметровый французский «Мате-49». Своим вьетнамчикам обеспечил по американскому М-3. Самое удиви­тельное, что у противника стали встречаться «Мате» тоже. Говорят, потому, что к ним подходят русские патроны 7,63, которые поступают коммунистам с севера...

Внимательнее присматриваюсь к вьетнамчикам. На со­седнем посту сержанта-бельгийца связали и сдали против­нику... Оказывается, наши календари разнятся во времени на 3639лет. Их год насчитывает тринадцать месяцев. Как же мы поймем друг друга? Гляжу на новобранцев из местных: ази­атская оболочка, натянутая на европейский военный каркас».

Листки выпали из пачки, переданной Барбаре.

«Странно, — подумал о ней Бруно, — что меня отвергли, когда я серьезен, серьезнее и искреннее не поступал».

Мягко просигналил телефонный вызов. Звонить могли трое, знавшие про лежбище в «Герцоге»: либо — сын, либо — Клео Сурапато, либо — Джефри Пиватски. Оказалось, Клео, который спросил по-французски:

—   Бруно, у тебя запой?

-— Огненный. Жгу кое-что...

—   Сжигая прошлое, становимся свободнее, ха-ха... Не так ли, Бруно?

В словах давнего партнера звучала сердечность.

—   Свобода, друг, означает и одиночество.

—   Так и есть, пожалуй...

—- А я бы предпочел не свободу... Скажем, только ее воз­можность, постоянное ощущение этой возможности, кото­рой не воспользуешься. Такое достижимо только с великой женщиной...

—     Для великого европейского мужчины... В этих краях подобные томления разрешаются просто. Обзаведись на­ложницей, — сказал мрачно Клео.

У Бруно по-настоящему болело сердце.

Список вещей и людей, которых невозможно купить или захватить силой, давно сократился для него почти до нуля. Дома, автомобили, яхты, любовницы, друзья, верные друзья... А когда пришла острая жажда обыкновенного, оно оказалось за пределами доступной цены — будь ею и его собственная или чья-нибудь жизнь. Существовало, оказыва­ется, нечто, доступное сотням тысяч людей, но не ему, Бруно. Ответное чувство. Нищий среди груд золота.

—      Мне бы хотелось поговорить серьезно. По важному делу, — сказал Клео.

—   Важное не бывает срочным, — пошутил Бруно.

—   Теперь ты прав...

Бруно-то знал, что китайцы не ведут серьезных бесед по телефону. Как, впрочем, и не шлют важных деловых писем. Личная встреча, договоренность с глазу на глаз решают глав­ное. Бумага еще может иметь значение, если на ней пишутся обращения к богам и предкам — молитвы и просьбы о день­гах, постоянно о них на особых красивых пергаментных листах, превращающихся на жертвенном огне в пепел и дым, которым прокопчены красные перекладины под крышами храмов, разбросанных по берегам всех Южных морей.

—Через сорок минут в баре этой гостиницы? Или хочешь подняться ко мне?

— Подняться к тебе.

Клео положил трубку первым. За ним всегда оставалось последнее слово. Так повелось с первой их встречи на этой земле в 1953 году у южновьетнамского города Митхо...

... Задача, поставленная 13-й полубригаде 23 апреля 1953 года, считалась особой важности.

Агентурная разведка выявила транспорт оружия, следо­вавший по протокам Кыу Лонга —  великой реки Девяти Дра­конов, как называли азиатцы дельту Меконга. Рисовую бар­жу, осевшую до надстройки, тянули буйволы. Распугивая выпей и чаек, она медленно, выжидая высокой воды, прили­вы которой зависели от дождей, плыла из района «Клюв попугая», почти от камбоджийской границы, в направлении Митхо. На стыковку с баржей крался большой отряд комму­нистов, ведомый крупной шишкой сайгонского подполья. Достоверность доноса, стоившего сто пятьдесят тысяч пи­астров, обеспечивалась головой осведомителя, при котором сержант Бруно Лябасти неотступно держал негра-легионера, известного способностью по трое суток не спать или спать, но с открытыми глазами.

Выделенный командованием двухтонный, надрывно во­ющий дизелем вездеход с выхлопной трубой над кабиной походил на пароход. Пока на нем добирались к рубежу пере­хвата, наглотались чада до головной боли.

Командир группы, выпускник Сен-Сира, лейтенант мар­киз де Биннель объяснил Бруно, что ничего более подходя­щего для успеха, чем повторение классических образцов, на войне нет. Поэтому спланировал засаду «галльским кли­ном». Восемь легионеров перерезали тропу, по которой про­тивник шел на стыковку с транспортом. Десять маскирова­лись с пулеметами вдоль нее, набросав перед собой в болото мин. Маркиз выдвигался с радистом далеко навстречу про­тивнику. Сигнал боевой готовности — щелчки в рации. Чис­ло щелчков обозначит число десятков бандитов, которые прошли мимо затаившегося лейтенанта.

Ясно, что командир вражеского отряда или, как его назы­вал маркиз, «наш шишка», разобравшись в обстановке, когда засада обнаружится, начнет отход первым. Другие будут его прикрывать. Это правило у противника соблюдалось любой ценой. Тут-то маркиз, покинув укрытие, и «воздаст бегуще­му в одиночестве шишке личные почести».

Что до Бруно, ему, едва начнется разгром, предлагалось броском выйти к плывущему протокой транспорту, люди которого, вспугнутые разразившимся впереди боем, несом­ненно насторожатся, но, возможно, не сразу решатся бросать груз и бежать. Осведомитель не мог внятно сообщить, вы­плачены ли деньги за оружие или нет. Если выплачены — бросят, нет — вероятны колебания. Лейтенант надеялся, что «сержант Лябасти вполне проявит присущую старослужа­щим заинтересованность в захвате материальных ценно­стей».

Отдел разведки полубригады, однако, подправил «галль­скую простоту» лейтенантского плана. Никто в штабе 13-й не сомневался, что грузовик с солдатами и минами замечен партизанской агентурой. Группу демонстративно возврати­ли на том же вездеходе, но не в лагерь, а на военно-воздушную базу Таншоннят. К вечеру их приготовили к парашют­ной выброске в район засады. Легионеры отдыхали в тени вездехода, поджидая самолет. Лейтенант про эту замену транспортного средства сказал, что стали, значит, жить по­богаче, хотя с меньшим шиком. Затем осудил, как он выра­зился, «приметы декаданса» в экипировке своего воинства. Действительно, пятнистые распашонки американской мор­ской пехоты, которые им раздали, не вязались с серо-олив­ковыми французскими штанами.

В кабине «дакоты» невыносимо пахло потом — верный признак волнения или страха. Даже вонь солярки, пропитав­шей одежду и амуницию, не заглушала этого запаха. Боль­шинству предстояло делать второй в жизни прыжок после давным-давно забытого тренировочного. Когда замигала красная лампа, де Биннель кивком передал власть Бруно, который, волнуясь не меньше остальных, машинально вы­крикивал команды: встать, закрепить карабины, проверить снаряжение. Каждый орал в ответ: первый готов, второй итак далее. Он забеспокоился, когда какие-то трудности возникли с заложником, но негр ткнул вьетнамца кулаком и в бессоз­нательном состоянии собирался выпихнуть впереди. Откро­ется парашют или нет, да и вообще как приземлится «гаран­тия», не имело никакого значения.