Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком

• Название: Когда-то был человеком
• Автор: Дитрих Киттнер
• Издательство: издательство «Прогресс»
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 1989
• ISBN: 5-01-001000-3

В книге предельно конкретно, наглядно показана хваленая суть «демократии» ФРГ. Здесь нет общих рассуждений о запретах на профессии, о поддержке правящими кругами ФРГ реваншистов и неофашистов и т. д. Автор – самый известный в своей стране представитель политического кабаре левого направления – рисует все эти явления яркими красками.

---

Порой я рисковал, заходя слишком далеко в своих розыгрышах. Изучал особенно долго и внимательно чей-нибудь билет и в заключение дружески обращался к его законному владельцу: «Значит, едете в Юист? Тогда вам нужно будет сделать пересадку в Лангеоге».

Это была, разумеется, чушь собачья, поскольку паромные суда курсировали исключительно по прямым маршрутам. Часто в подобных случаях после короткого замешательства человек разражался смехом, но порой возникали ожесточенные дебаты между пассажирами, вплоть до жутких семейных скандалов. «Говорила я тебе, Карл-Хайнц, что нам нужно было сесть на другой пароход!» – «Да, но кто мог подумать! В прошлом году «Фризия-3» ходила по прямому маршруту…» Однажды я позволил себе бессовестный розыгрыш на набережной. Мы должны были отправиться на гастроли на остров Гельголанд. На корабль, выходивший из Бремерхафена, мы опоздали. Единственная возможность не провалить гастроли – это мчаться на машине сломя голову в Куксхафен и там успеть сесть на гамбургский корабль. На пристани «Старая любовь» скопилась к тому времени длинная очередь из любителей однодневных морских прогулок. Не менее 800 человек ожидали прибытия теплохода из Гамбурга, все хотели попасть на Гельголанд. Мы знали «Герб Гамбурга» еще по прошлым поездкам – это был огромный теплоход с оркестром на борту. Однако при виде толпы, скопившейся на набережной, и учитывая, что эта посудина в выходной день подвалит уже переполненной, нам стало ясно, что, если мы не получим мест в каютах – а мы их не получим, потому что поздно спохватились, – нам придется весь путь простоять. И все это при сильной качке и мерзких запахах на палубе – неизбежном следствии «морской болезни» и бумажных пакетов, которые раздают пассажирам, чьи чувствительные желудки не выдерживают качки. Было принято единодушное решение: мы как представители трудящихся слоев, которые добираются к месту

Дитрих Киттнер обладает высоким мастерством перевоплощения

работы, имеем преимущественное право перед искателями развлечений. Называйте это как угодно, хоть чистым эгоизмом. Но было ясно, что наше предстоящее выступление пострадает из-за путевых тягот. А выступление для нас было превыше всего на свете. Согласно такой логике, нам не оставалось ничего другого, как попытаться первыми попасть на борт и постараться занять более или менее сносные места.

Богатый жизненный опыт подсказывал нам, что взывать к сознанию людей, часами стоящих в очереди, объясняя им наше тяжкое положение, – дело заведомо бессмысленное: попробуйте подробно сотни раз объяснить каждому в отдельности нашу ситуацию. Что же делать?

Выход нашелся, причем легче, чем мы думали. В путевом реквизите была обнаружена древняя, но всамделишная кондукторская фуражка начала столетия – зеленая, с большой цифрой «семь» на видном месте. Для реализации нашего плана вид у нее был подходящий – вполне служебный. Я нахлобучил ее на голову, а лицу постарался придать служебно-должностное выражение. Коллеги между тем разгружали машину в конце очереди.

Наступил мой торжественный выход на сцену. Быстрыми шагами я приблизился к нашей группе. «Ах, вот и вы! Мы вас ждем. Билеты у вас есть?» Вилли протянул мне билеты. К слову, те самые, на теплоход из Бремерхафена, на который мы опоздали. Я вытащил из кармана «список», внимательно изучил его и сделал пометку. «Ну, двинулись. Все подготовлено».

Толпившиеся рядом с интересом прислушивались к разговору и потому добровольно расчистили путь, когда я с самоуверенной, не терпящей возражений миной двинулся вперед через толпу ожидающих. В моей манере держаться было нечто официальное. Кто не уступал дорогу сам, того я вежливо, но твердо отодвигал в сторону. Мои коллеги, тяжело нагруженные, плелись сзади.

«Эти господа со мной, – громко провозглашал я. – Нет, только эти четверо. Вы же ведь не с ними?» – осадил я одного из любителей морских прогулок, пытавшегося схитрить и пристроиться к группе. А когда наше продвижение замедлялось, я покрикивал служебным тоном, в котором слышались нотки раздражения: «Будьте добры, посторонитесь немного».

Люди послушно расступались. Даже если у кого и могло появиться легкое сомнение в правомерности наших действий, то оно тут же рассеивалось: все происходящее выглядело достаточно правдоподобно. То, что я в отличие от других членов ансамбля, кроме служебной фуражки, не нес никакого багажа, объяснялось не моей ленью, а являлось составной частью разыгрываемой роли. Точно так же, как и постоянно повторяемые слова: «Эти господа со мной». Никто не протестовал. Попросить вежливо: «Разрешите пройти?» – было небезопасно, потому что тут же последовал бы вопрос: «А, собственно, почему?» И наше дальнейшее «служебное» продвижение было бы обречено на провал. А так каждый добровольно уступал дорогу возглавляемой мной «официальной» процессии, хотя и делал это с легким чувством зависти. Фантазия – вот что обеспечивало нам такие привилегии.

И мы действительно безо всяких возражений оказались впереди очереди, первыми сели на теплоход и захватили столь желанные сидячие места. Надеюсь, нам удалось впоследствии компенсировать ущерб за неудобства, которые пришлось вытерпеть в пути тому или иному туристу, удачным представлением.

И еще раз зеленая фуражка дала мне возможность нагло выступить в роли должностного лица. В начале 60-х годов наш ансамбль поехал на гастроли в нижнесаксонский город Клоппенбург. Этот факт стоит выделить особо, поскольку Клоппенбург наряду с Баварией принадлежит к одним из самых реакционных избирательных округов и до последних дней регулярно поставлял ХДС более двух третей голосов избирателей. Даже «барабанщика» из СДПГ, писателя Гюнтера Грасса, во время его выступления забросали там яйцами и помидорами. Нам тоже в тех краях порой приходилось несладко.

Но в Клоппенбурге есть и кое-что хорошее: музей под открытым небом – любовно отреставрированные большие и малые крестьянские дворы с избами, сеновалами, мельницами, лавчонками, трактиром и всем прочим, что имеет отношение к деревенской культуре минувших времен. Мы решили восполнить пробелы в наших исторических познаниях.

Был дождливый день, и мы, надев шляпы и фуражки из нашего реквизита, пошли на прогулку. При мне снова находился мой любимый аксессуар, бывший некогда собственностью трамвайной линии номер семь.

Внезапный порыв дождя заставил нас искать убежище под крышей музейного крестьянского дома. Мы оказались не единственными, кто прятался от непогоды: была еще молодая супружеская пара, с нетерпением ожидавшая, когда пройдет ливень. Но конца ему, похоже, не предвиделось. Поскольку мы уже успели дважды осмотреть каждый экспонат, во мне пробудилась свойственная молодежи потребность к новым действиям. Небольшое развлечение никак не повредило бы. Целеустремленно я направился к супружеской паре. «Предъявите, пожалуйста, ваши билеты». Старомодная зеленая фуражка в глазах молодого парня превращала меня в персону, которой по долгу службы полагалось осуществлять контроль, и он без колебаний протянул мне билеты. Я рассеянно поглядел на надорванные кусочки бумаги. Затем вежливо вернул их владельцу, сопроводив замечанием, часто употреблявшимся мною во время моей деятельности «контролера», но звучавшим абсолютно безумно в данных условиях: «Вам нужно сделать пересадку в Фехте». При этом я небрежно поднес два пальца к козырьку и спокойно отвернулся.

Жертвы вначале ошарашенно уставились мне вслед. Потом стали молча обмениваться взглядами, в которых поочередно читались непонимание, удивление, мгновенный испуг, а под конец – единодушное: «Этого не может быть». Прямо-таки сцена из фильма о дурачках. Собственно, я рассчитывал, что ответом на мою незатейливую шутку будет смех или язвительное замечание. Но мое амплуа хранителя музея было безоговорочно признано, иначе мне не предъявили бы с такой готовностью билеты. После этого сознание молодых людей было уже не в состоянии исправить свое прежнее суждение. Им не пришло в голову: «Это же никакой не музейный служащий». Вместо того они решили: «Бог мой, что за ненормальный музейный хранитель».

Поистине, чего не сделаешь от скуки: она толкнула меня продолжить взятую на себя роль. Я добродушно повернулся к парочке и объявил, что сейчас «начнется осмотр с пояснениями, потому как мы все равно стоим здесь без дела». Предложение было с благодарностью принято. И последовавшая вслед за тем экскурсия, вероятно, дала потом обоим пищу для разговоров на многие годы. Мне и самому хотелось все хорошенько осмотреть.

Ансамбль «Ляйд-артиклер» на сцене (слева – Дитрих Киттнер)

Я, естественно, облазил со своими подопечными все уголки, огороженные красными веревками от музейных посетителей. Фраза: «Собственно говоря, вы сюда входить не имеете права, но со мной можете…» – усиливала впечатление необычности экскурсии. Мы забирались на чердаки («Лучше всего здесь двигаться спиной вперед, так надежнее»), в свинарник («Вот из этого корыта ел Фридрих II после битвы под Кунерсдорфом, когда голодало все войско»). Так как дождь к тому времени перестал, а я вошел в раж, мы продолжили осмотр всей музейной деревни. Объяснения обрастали все более жуткими подробностями, но их принимали на веру. Не вызывали сомнений даже «остатки крыла самолета XVIII столетия – прообраза нынешнего истребителя "Старфайтер"». Поэтому я, доверительно понизив голос, продолжал обогащать историю новыми деталями: «Они и сегодня по-прежнему терпят аварии.