Георгий Соколов - Малая земля

• Название: Малая земля
• Автор: Георгий Соколов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Сборник очерков и рассказов «Малая земля» посвящен героям легендарного десанта на Мысхако под Новороссийском в 1943 году. Автор — Георгий Владимирович Соколов — участник этого десанта. Его книга — не только личные впечатления, но и результат многолетних поисков оставшихся в живых десантников, чьи воспоминания помогли ему написать новые документальные новеллы о героических подвигах моряков и солдат.

---

— Да почему же?

— Есть такая сказка, как мужик весной…

— А ну тебя со сказками, — Петраков махнул рукой.

Безуглый вдруг спохватился и вытащил из кармана конверт.

— Совсем запамятовал. Вручил мне батальонный почтальон. Читай, кому адресовано.

— Федору Цветкову, — прочел Петраков и сразу умолк.

— От кого письмо-то? — спросил Безуглый.

— На конверте не указано. Вскрыть, что ли?

— Само собой.

Петраков разорвал конверт, вынул письмо. Оно было написано на четырех страницах школьной тетради. На последней странице была подпись «Твоя Маша».

— От Маши, — сказал Петраков.

— Эх ты, — огорченно вздохнул Безуглый. — Не дождется дивчина своего хлопца. Прочти, что пишет.

Петраков стал читать вслух. В отделении знали о Маше. Знали, что она работает библиотекарем где-то в Сибири. Маша писала, что после работы ходит в госпиталь, где ухаживает за ранеными и учится на медсестру. В конце письма признавалась, что очень жалеет, когда, провожая, не разрешила ему поцеловать себя. «Вот когда приедешь, разрешу целовать, сколько захочешь, а потом сама расцелую тебя тысячу раз».

— Опоздала Маша, — сказал Петраков и сочувственно добавил: — Эх, Федя, Федя, умер и даже поцеловаться с девушкой не успел.

— Да, такое-то вот дело, — мрачно протянул Безуглый.

Василий Зеленцов за все утро не сказал ни слова. Он вообще был молчаливым парнем. Во время чтения письма Василий хмурился, а после слов Петракова сказал:

— Он вообще еще ничего не успел в жизни…

Петраков повернулся к нему:

— А ты, Вася, целовал девушку?

Зеленцов покраснел и ничего не ответил. Он бы мог сказать с бравадой: «Конечно!» Он и в самом деле целовал. Правда, всего один раз. Было это четыре месяца назад. Он лежал в госпитале. У него была ранена рука. Там он познакомился с Ниной Данченко. Она была ранена в живот осколком мины. Василий ходил по всем палатам, заходил и в женскую. Девчата почему-то прозвали его «красавчик Вася», хотя он был далеко не красавчик, а просто симпатичный. Даже ростом не выделялся, всего сто пятьдесят семь сантиметров, и усы еще не росли. Нина ходить не могла. Он садился около ее кровати и часами рассказывал о боях под Орджоникидзе, на перевалах Кавказа, сам удивляясь, откуда у него берутся слова и почему стал такой говорливый. Нина слушала внимательно, не сводя с него серых глаз. Сначала он смущался ее взгляда, а потом ему стало приятно смотреть так — глаза в глаза. Смотрел он, смотрел и решил, что Нина самая лучшая девушка на свете. Но Василий ни разу не осмелился поцеловать ее, он только гладил ее волосы, плечи, руки. Когда уезжал, Нина сказала: «Поцелуй меня». Он робко поцеловал ее в щеку. «Поцелуй в губы», — попросила она. Это был первый их поцелуй, от которого сладко заныло сердце и закружилась голова. В дверях Василий обернулся. В глазах Нины стояли слезы, а щеки пылали румянцем.

Василий никому — ни сержанту, ни ефрейтору — не говорил о Нине. Зачем? Иван Сидорович в отцы годится, нужны ему эти разговоры о девчатах, как собаке пятая нога. А Роман может при случае посмеяться. Лучше уж промолчать. Тем более что Нина так и не прислала ему ни одного письма. Может, забыла.

— Эх, пехота, пехота, — снисходительно усмехнулся Петраков. — А я, Вася, нацеловался вволю. Даже чуть не женился. Да расстроилось дело, ее родители сочли меня недостойным. Ну и пусть! Плакать не стал. Это даже лучше, что холостой остался. На мой век девок хватит.

Безуглый задумчиво повертел письмо в пальцах, положил обратно в конверт и сказал:

— Ответ треба отписать. Ей похоронную не пришлют. Сообщим, так и так, мол, погиб геройски… Эх, Федя, Федя, хороший был ты парень. Надо же было высунуться…

Он провел ладонью по небритой щеке, нахмурил брови, вынул кисет и сказал:

— Вставай на пост, Василий. А я вздремну. Ты, Роман, тоже отдыхай.

Он завернулся в плащ-палатку и полез в «лисью нору».

Петракову спать не хотелось. Он выбрал место, куда падали солнечные лучи, привалился спиной к стенке окопа и зажмурил глаза. После двухмесячной маяты в сырых и холодных окопах приятно погреться на весеннем солнце. Даже думать ни о чем не хочется. Впрочем, думалось. Но думы были какие-то ленивые.

Солнце светило так ярко, словно хотело своими живительными лучами вызвать к жизни исковерканную взрывами, опаленную огнем землю. Было тихо. Сравнительно, конечно. Гитлеровцы методически постреливали из пулеметов и автоматов. Одинокие взрывы снарядов или мин раздавались то в Станичке, то на горе Колдун, то в районе лагерей.

Через четыре часа Петраков поднялся, взял в руки автомат и подошел к Зеленцову.

— Все в порядке? — справился он. — Иди отдыхай.

— Что-то тихо стало, — сказал Зеленцов. — Солнышко, наверное, и немцев разморило. Очень уж лениво постреливают.

— А что думаешь — так оно и есть. Они тоже люди.

— Люди ли?

— Ну, не люди, пусть звери. А звери весне тоже радуются.

— Это верно, — согласился Зеленцов.

Он вынул из вещевого мешка тетрадь и карандаш. Письмо Маши напомнило ему о Нине. Почему не пишет? Может, что случилось с ней? Следует, пожалуй, написать ее родителям в станицу.

Письмо получилось короткое. Свернув его треугольником, написал адрес и положил в нагрудный карман.

Хотел писать и Нине, но раздумал. Уже три послал. Может, адрес изменился. Лучше подождать ответ от родителей.

От нечего делать Зеленцов стал рисовать в тетради цветочки. Но это ему быстро надоело, и он спрятал тетрадь в мешок.

Не очень-то нравилась ему служба в стрелковой роте. Еще месяц тому назад он был разведчиком. Но пришел новый командир разведки и отчислил его в батальон. Зеленцову он сказал гак: «Мал ты, парень, ростом и вообще жидковат. Ну как ты ухватишь фрица? Придушит он тебя, как цыпленка». Что верно, то верно — не вышел Зеленцов ни ростом, ни силой. Но все же он обиделся на командира разведки. Не взял во внимание командир другие качества разведчика — ловкость и хитрость. А Зеленцов считал, что обладает этими качествами. Но разве с начальством поспоришь?

В стрелковой роте служба, может, и менее опасная, чем в разведке, но уж очень скучно, когда стоишь в обороне. Разведчики живут вольготнее.

Так, сидя в траншее, и задремал бывший разведчик Зеленцов. Петраков забрался спать в «лисью нору». Уснул он быстро.

Петраков сменил Безуглого, когда стемнело. Сержант взял термос, ведро для воды, вещевой мешок и отправился за ужином. Он охотно ходил туда сам — любил поговорить со своим станичником Загоруйко.

4

Батальонная кухня находилась в балке. Для нее была выкопана широкая щель. Вечерами после ужина здесь часто собирались солдаты. Они приходили сюда не в расчете на добавочную порцию, хотя были и такие, а просто побалагурить, послушать повара.

Загоруйко был видной личностью в батальоне. Впрочем, каждый повар — заметная фигура в батальоне. Загоруйко завоевал добрую славу не только как повар, но и за другие качества.

Ему далеко за пятьдесят, время выбелило его виски и пышные буденновские усы. Но держится он браво, в глазах всегда такое выражение, словно собирается сказать: «Послушай, какую веселую историю расскажу». На фронт Семен Ефремович пошел добровольцем, Воевал он и в гражданскую. Был пулеметчиком, а после ранения — кашеваром в буденновской армии. Каким-то образом Загоруйко познакомился с генералом Бушевым и по его рекомендации определился в дивизии.

Любил Семен Ефремович поговорить. Неизвестно, был ли он таким словоохотливым в молодости или на старости разговорился. Комсорг Ершов называл его мастером художественного слова батальонного масштаба. А любителей послушать говоруна во фронтовых условиях всегда находится немало. Вот почему закуток в балке, где находилась кухня, превращался в своеобразный клуб.

Безуглый появился, когда Загоруйко раздал ужин почти всем. Поприветствовав земляка, он подставил термос.

— Сегодня рисовая каша, — сообщил Семен Ефремович. — Даю с добавкой, учитывая, что вам только и делов, что наблюдать и есть.

Потом он выдал ему банку мясных консервов, которые малоземельцы называли «вторым фронтом», хлеб, табак.

Получив все, что полагалось, Безуглый присел поблизости, чтобы покурить. Минут через десять Загоруйко освободился, снял белый фартук, вынул кисет и подсел к Безуглому.

— Как там? — поинтересовался он. — Перемирие, что ли, заключили? Почему сегодня тихо?

— Не иначе, к пасхе готовятся, — пошутил Безуглый.

— К пасхе не к пасхе, а к чему-то, видать, готовятся, — серьезно заключил Загоруйко.

Он потер лысеющую макушку, подправил усы и неторопливо сообщил:

— Письмо сегодня получил из станицы. Племяш пишет. Тот, что в прошлом году ногу на фронте потерял. Сообщает, что сеять начали. Жалуется, что нема тягловой силы, на коровах пашут. И семян не хватает.