Борис Дмитриев - Вам возвращаю ваш портрет

• Название: Вам возвращаю ваш портрет
• Автор: Борис Дмитриев
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

Святоотеческое предание для причисления человека к лику святых выдвигает ряд вполне определенных требований, связанных с трудами на благо процветания церкви Христовой. Является ли великим духовным откровением поступок христианина, когда он бросает на произвол судьбы свой народ, свою церковь, втянув их предварительно в бестолковую, позорно проигранную войну, стоившую миллионы жизней наших соотечественников? Это что – деяние, сопоставимое с житийным подвигом Сергея Радонежского или Серафима Саровского? Могут возразить, дескать, да как же, ведь он был так бесчеловечно расстрелян. Хотел бы я знать что-нибудь о человеческих способах казни людей. Скажите на милость, каким образом убиение Николая отличается от расстрела моего дедушки, тут что, пули были слаще? Или от казни политзаключенных в задраенных трюмах на Белом море, по известному тургеневскому сценарию. Когда вся вина этих людей состояла лишь в том, что они имели несчастье жить и родиться в стране, управляемой царем-недоумком. А не приходит ли часом в голову, что весь этот несусветный кошмар, обрушившийся на наше отечество, является прямым следствием преступнобездарного владычества российского императора? Говоря по совести, чучело этого, с позволения сказать, горе-святого, следовало бы водрузить где-нибудь на людном месте, чтобы было, куда плюнуть в сердцах, а то и вовсе справить небольшую нужду.

Не разделяю щенячьего восторга по поводу благозвучных фамилий из разряда Юсуповых или Голициных, которые обладая огромной властью, в бесконечных интригах и гульбищах, вплоть до придворных сафари на Распутина и Столыпина, просвистали великую страну и ввергли подопечный народ в братоубийственную бойню. Не желаю знать, как тендитные графинюшки становились в Парижах черными кухарками, тем более, что многие из них благополучно уперли из России приваловские миллионища и неплохо устроили личную жизнь. Поэтому никак не могу умиляться при виде их высокомерных наследников, присвоивших себе право судить и рядить наше отечество. Извиняться не мы должны перед ними, но это они обязаны принести публичное покаяние за преступно беспечное руководство страной, вместо потешной демонстрации нам крапленых картонных королей.

Однако полноте, не будем простаками, есть серьезные причины быть Николашке Романову святым. Причины тайные, тщательно скрываемые, потому что касаются они нашего достославного духовенства.

Россия, как прежде, так и теперь, остается необъятным географическим образованием, способным функционировать как единый государственный механизм, только при наличии сильной державной идеи. Когда людей разделают десяток тысяч километров, без привлечения специальных идеологических средств, никакое самопроизвольное объединение народов в принципе невозможно. Должно быть понятно, что человека, живущего на берегах Охотского моря, ну никак не касаются саратовские страдания или поздние рязанские заморозки.

В недавние советские времена глобальной консолидирующей идеей, позволявшей удерживать народы бывшей Российской империи в единстве и повиновении, была коммунистическая абракадабра. Монолитность дореволюционной России обеспечивалась двуглавым гербовым знаком, несущим символическое изображение царя и православной веры.

Государственный российский герб был принят в годы царствования Ивана III, по завершению объединения вокруг Москвы разрозненных русских земель и после окончательного избавления от монголо-татарского ига. Этот герб утверждал выдающуюся роль православной веры в деле становления Российского государства и закреплял справедливый паритет между царской властью и церковью. Стоящие за двухипостасным державным гербом царь и церковь органично дополняли друг друга, как бы соглашаясь, что одна голова хорошо, а две – лучше. Вместе они полностью накрывали жизненное пространство миллионов подопечных людей не только на грешной земле, но и на небе, потому что открыто выступали воплощенными посланцами, наместниками Бога в этом мире. Таким образом, государственная жизнь Российской империи покоилась на двоевластии. Историк Соловьев сообщает, что были два великих государя – Михаил Федорович и отец его святейший патриарх Филарет Никитич, и за этим стояла не одна только форма: все дела докладывались обоим государям, потому что решались обоими. Иностранные послы представлялись обоим государям единовременно, заморские челобитники подавали двойные грамоты, подносили двойные дары. Социальная устойчивость и единство царской России напрямую зависели от гармоничного, равновесного сосуществования двух идеологических доминант, заключенных в двуглавом государственном гербе. Ни царь, ни церковь не должны были претендовать на главенствующее положение в обществе, в этом заключался залог, гарантия процветания государства Российского. Надо признать, что прочный союз, закрепленный двуглавым гербовым знаком, оказался весьма плодотворным. Централизация Москвы, ее влияние по всем направлениям, распространялось с нарастающей мощью.

Первую серьезную попытку по преобразованию страны сделала церковь под предводительством московского патриарха Никона. Скорее всего, перед лицом европейской реформации, вылившейся в череду ранне-буржуазных революций. Никон решил действовать как бы на опережение, он не стал дожидаться, пока светское общество примется насильственно урезать широкие полномочия церкви. Проще говоря, одна из двух орлиных гербовых глав решила, что она умнее, важнее другой. Вопрос в то далекое время заключался не в том, двумя или тремя перстами следует осенять себя верующему человеку, как полагают иные наивные историки церкви. Вопрос был поставлен предельно остро: что есть высшая, верховная власть на земле – царь или церковь? Аргументы Никона оказались мало убедительными – ему не удалось поставить церковную иерархическую власть выше светской. В итоге он лишился патриаршего сана.

Когда настал черед Петра Великого, тот своего шанса не упустил. Царь действовал твердо и решительно, видя перед собой образец европейских стран, реформы в которых начались с широко выступления против господства католической церкви. Петр повел преобразования фактически с наступления на православную церковь, отчаянно препятствующую распространению светского просвещения. Император прекрасно осознавал, что духовенство будет всячески саботировать любые прогрессивные нововведения, ибо они обязательно станут ущемлять привилегированное положение служителей культа, вольготно почивающих себя в уверенности, что Земля имеет форму чемодана. Вот тогда-то, поддавшись давлению светской власти, уступив признанное миром равенство между церковной и царской властью, православное духовенство впервые и предало свой богоносный народ.

Лиха беда начало. С легкой руки Петра унижения церкви приняли необратимый характер. Чего стоила одна только Екатерина, надменно полагавшая, что истина обитает исключительно на берегах Одера и Рейна. Своей секуляризацией она довела духовенство до крайней степени нужды и невежества, от чего в народе произошло величайшее презрение к попам и нескрываемое равнодушие к собственной религии. О поповской жадности, тупости и лени наш народ сподобился наговорить столько ярких афоризмов, что из них можно составить цельную энциклопедию человеческих пороков. Постепенно, православное духовенство, приборканное светской властью утратило излишнюю ревность по Боге и обратилось большей частью к земным своим нуждам. Пока, наконец, не вошло в состояние, которое предельно емко охарактеризовал Салтыков- Щедрин, как "жеребячье племя". Состояние, в котором наши батюшки благополучно пребывают и поныне.

Хронология упадка православного духа в России хорошо просматривается на письменах церковной иконографии. Не надо быть великим специалистом, чтобы отметить стремительное падение качества русской иконы с начала восемнадцатого века. До восемнадцатого, любое изображение на иконе, это все равно, как волшебное окно, отворенное в царствие Божие. В древнерусской иконе нас волнует и радует горний мир, строжайший покой, благорастворение воздухов. На старинном изображении запечатлены духовные чаяния истинно верующего человека, молитвенно дерзнувшего обнаружить темперным мазком священные лики, вызвать их из небытия и представить зрителю во всей неприступной чистоте. Духовное совершенство иконописных персонажей настолько убедительно, что порой возникает иллюзия, будто не мы вовсе, но они пристально рассматривают нас, иногда с иронией, часто с укором, но неизменно с надеждой и упованием. После петровских реформ пространство иконы заполняет земная юдоль. Она лукава, диалектична, абсолютно ненадежна, когда уже не на чем сосредоточить взгляд и упокоить душу.

Наши современные православные священники, наши "постники-молитвенники" с талиями в три обхвата, умеют картинно сокрушаться по поводу страшных репрессий, обрушившихся на церковь в годы советской власти. Однако не худо поинтересоваться, а где же было православное духовенство до семнадцатого года? Разве церковные иерархи не ведали, в какую пропасть катится их паства? Разве не в результате духовно-нравственного окормления нашими религиозными поводырями общество пустилось во все тяжкие?