Евгений Анташкевич - 33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине

• Название: 33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине
• Автор: Евгений Анташкевич
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04165-4

Эта книга написана как расширение романа «Харбин». Город в Китае стал настоящим спасением для тысяч российских беженцев. Не так давно, когда к представителям русской эмиграции относились как к «белобандитам», историю Харбина предпочитали замалчивать. Автор книги – ветеран спецслужб, китаист – попытался облечь в художественную, и потому интересную большинству читателей, форму реальную, насыщенную событиями жизнь уникального геополитического анклава.

---

За спиной у Румянцева встал Георгий Вяземский, показал на часы и приложил к губам палец. Михаил Капитонович коротко глянул на него и незаметно для хозяина дома кивнул.

– Что там Жорж заговоры строит у меня за спиной. – Алексей Валентинович обернулся и погрозил пальцем. – Побудьте ещё, господа! Надюша с Серёжей ночуют в своих апартаментах, мы их не побеспокоим, а нам, старикам, с вами интереснее беседовать, чем между собой. Правильно я говорю, Мария Сергеевна?

– Правильно, Алексей Валентинович, только у Жоржа завтра дела… Наташа! – обратилась Мария Сергеевна к младшей дочери. – Собери нашим юношам что-то с собой, и вот, бутылочку наливки – в корзину… пусть, если захотят ещё поговорят, по-свойски…

Коляска шла тихо, полукровка по булыжникам цокала громко, кучер не мчался, как и обещал. Так его попросил Георгий, он забрал Сорокина с собой.

– И какие планы на будущее? – спросил Вяземский. – Кстати, я в суете не понял про Штина, а вы, по-моему, не спросили про Суламанидзе, вам интересно?..

Сорокин держался одной рукой за бортик коляски, а с другой не знал, что делать. Он был так сыт, что ему казалось, что он наелся на много дней вперёд, его организм уже отвык от такого количества еды, свободную руку он хотел приладить на животе, но она показалась ему такой тяжелой, что он не знал, куда её девать.

– Со Штином я расстался ещё весной, он завербовался в охрану каких-то угольных копей, не запоминаю я китайских названий…

– Мулиньские, наверное!

– Похоже, как-то так звучит! А про Суламанидзе… хотел, но все были так заняты, где он?

– Князь твёрдо решил открыть колбасный завод, помните бутерброды у Алексея Валентиновича?

Сорокин кивнул.

– Так вот, он сейчас работает на городской бойне, мы не часто, но видимся…

«Ага, значит, еврейская синагога, скорее всего, цела и ей ничего не угрожает, – улыбнулся про себя Михаил Капитонович. – И будет евреям счастье!»

– А вы как же? – спросил он Георгия.

– Я предлагаю вам поработать со мной, – неожиданно сказал Вяземский. – Работа тяжелая, перевалка леса с барж на склад, но некогда скучать, полезно для здоровья, и даже иногда есть свободное время. Вы слышали, в городе открылся юридический факультет?

– Нет!

– Я хочу поступить, нужно только немного подучиться, вспомнить хотя бы гимназический курс, спасибо Наташе, она мне помогает; и подкопить денег.

Они проехали по переезду через железную дорогу и выехали на длинную Диагональную улицу. Извозчик, грузный мужчина, судя по виду, старше своих пассажиров лет на двадцать, повернулся и обратился к Георгию:

– Извините, господа, что вмешиваюсь в ваш разговор, не позволите ли мне ехать всё же немного быстрее? Мне в двенадцать часов надо забрать пассажирку из гостиницы «Модерн» на вокзал, меня уже подрядили.

Георгий и Михаил Капитонович посмотрели на извозчика. Когда Георгий нанимал его, они не обратили внимания, это был обыкновенный извозчик, ничем особо не примечательный. Сейчас на них смотрел чисто выбритый мужчина лет за сорок, в офицерской фуражке без кокарды и в меховой безрукавке, из-под которой был виден ворот гимнастерки.

– Так что, господа? Не позволите ли?

Вяземский и Сорокин одновременно кивнули и замолчали до конца дороги.

До поезда оставался час. Зашла Катя.

– Присаживайтесь, Катьюша! – сказала Элеонора и повернулась к ней. – Я хочу вас попросить!

– О чём, мисс Элеонора?

– У меня много вещей. Я планирую через год сюда вернуться, и мне не хочется всё брать с собой, особенно зимнее, тяжёлое… Вы не могли бы… завтра… я оставлю вам необходимую сумму денег… эти мои тёплые вещи… найти им где-нибудь пристанище до моего возвращения?..

– Да, мисс Элеонора, я уже подумала, когда вы сказали, что не хотите брать с собой всё. Я найду место, только они… наверное… выйдут из моды… к вашему возвращению.

Элеонора рассмеялась:

– Ну, моя милая Катьюша! Разве вы видела на мне что-то модное? Это вы, совсем молодая и такая красивая, одеваетесь модно, а мне это малоинтересно. Мне главное, чтобы тепло и удобно! В общем, договорились! И ещё! Когда я вернусь, я хочу вас видеть! Вы согласны? И оставляю вам несколько хороших книг и словарей, пользуйтесь, как своими, я их вам подпишу.

Пока носильщики выносили багаж, Катя научила Элеонору «посидеть на дорожку». У коляски извозчик подал руку и помог подняться. Она механически воспользовалась услугой и поняла необычность поведения возницы, только когда коляска уже тронулась. Она посмотрела ему в спину, он в это время взмахнул кнутом, но не стал бить, а лошадь пошла, и тяжёлая, гружённая чемоданами коляска стала плавно покачиваться на вымощенной булыжником Китайской. Элеонора удивилась. До вокзала было ехать не больше десяти минут, если будет свободным переезд через железнодорожные пути; она смотрела на тёмный город, и ей показалось, что это те десять минут, которые за многие месяцы жизни в Харбине она может себе позволить в спокойном созерцании, но «нет! – упрямо подумала она. – Созерцать ещё рано!».

На вокзале носильщики быстро разобрали и унесли багаж, извозчик снова подал руку, помогая сойти с коляски, и она посмотрела на него. В этот момент из дверей вокзала вышел Ива́нов и устремился к ней. Подойдя, он сначала поклонился ей, а потом протянул руку извозчику:

– Здравствуйте, уважаемый Константин Петрович! Рад вас видеть! Как ваше драгоценное здоровье?

– Здравствуйте, уважаемый Всеволод Никанорович, – поклонившись, ответил извозчик. – Благодарю за заботу, а я вижу, что у вас хлопоты даже в столь позднее время!

– Да! Вот провожаю коллегу! – сказал Ива́нов и снова протянул извозчику руку. – Честь имею и – поклоны вашей дражайшей супруге.

Журналист Ива́нов и возница по имени Константин Петрович снова поклонились друг другу, и Всеволод Никанорович подхватил Элеонору под локоть.

– У нас есть ещё сорок минут, простите за смелость, но я заказал столик в буфете, можно спокойно побеседовать.

Элеонора была поражена и одновременно заворожена этой сценой, как будто бы она присутствовала при встрече и прощании двух английских лордов, и она встряхнулась только тогда, когда по мостовой зацокали копыта. Коляска уже отвернула, Элеонора снова посмотрела в спину вознице и вспомнила, как тот подавал ей руку, как смотрел спокойными глазами; он был гладко выбрит и опрятно одет, только на его офицерской фуражке не было кокарды.

– Я вижу, вы удивлены, дорогая моя коллега! Это мой дражайший боевой товарищ, генерал Нечаев Константин Петрович, собственной персоной. Разве вы ещё не привыкли, что у нас генералы правят извоз, а полковники работают на дорожных работах и рубят лес? Это как раз то, о чём вы хотите писать в итоге! Не говоря уже о поручиках!

«Поручик Мишя Сорокин! Птичья фамилия! Где-то он сейчас? Живой ли? А тот длинный у витрины – просто нахал!»

Делопроизводитель Иванов

Михаил Капитонович постучал по нижнему клину, чтобы удостовериться, что с этой стороны штабель укреплён надёжно. Потом он обошёл уложенные друг на друга шестисаженные хлысты и потрогал упёртые по диагонали снизу вверх подпорки. Всё стояло крепко. Гоша будет доволен.

На перевалке леса с барж на пристанской лесосклад концессии Скидельского Михаил Капитонович Сорокин работал уже два месяца. Неделю назад здесь произошёл несчастный случай: десятский был с сильного похмелья и не уследил за крепежом штабелей, в результате один штабель, состоявший из тридцати или около того бревён, сорвался и насмерть придавил двоих рабочих: русского и китайца. Полиция появилась назавтра в сопровождении десятка родственников погибшего китайского рабочего, но никто ничего не смог вразумительно объяснить, потому что китайские полицейские не знали русского языка, кроме «твоя-моя», а на складе никто не говорил по-китайски. Георгий спрятал десятского на баржи, подучил Сорокина и поручил ему проверять крепёж штабелей.

«Гоша будет доволен, – глядя на штабель, подумал Сорокин и услышал за спиной шаги. – Вот я ему сейчас и покажу!» Он обернулся и обомлел – к нему приближался делопроизводитель отдела контрразведки, помощник Гвоздецкого Иванов.

– Ба, Михаил Капитонович, какая встреча, вот совсем даже не ожидал!

Худой и высокий Иванов, одетый в чёрное, развевающееся полами на ветру пальто и широкополую, тоже чёрную шляпу, был похож на растрёпанное зимнее дерево на замёрзшем, заснеженном болоте. Сорокин вздрогнул.

– Не вздрагивайте, коллега, я не от Гвоздецкого! Вы от него сбежали, и я – как вы! Рад вас видеть. Нам надо поговорить, коллега! – Иванов говорил быстро-быстро и весь двигался.

«Почему коллега, какой я ему к чёрту коллега!» – только успел подумать Михаил Капитонович, но уже был подхвачен Ивановым под локоть. Тот потащил его вдоль штабеля.

«Пнуть подпорку!» – промелькнуло в голове Сорокина.

– Вижу, вижу! Вы потрудились над этим штабелем, я за вами наблюдал, как вы его проверяли, не то что этот, как бишь его фамилия, десятского, который убил двоих, не помните фамилию десятского? – Белые, тонкие пальцы Иванова перехватили Сорокина за широкий рукав плаща. – Какая мерзкая погода, это отлично, что вы здесь, я даже не ожидал, от вашего Вяземского ничего нельзя добиться, где этот десятский. А? Не знаете? Прямо какой колючий ветер, ужасный климат, начало ноября – и ни снежинки, противно, не Россия, этот мерзкий Китай! Так не знаете, где найти этого десятского?