Евгений Анташкевич - 33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине

• Название: 33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине
• Автор: Евгений Анташкевич
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04165-4

Эта книга написана как расширение романа «Харбин». Город в Китае стал настоящим спасением для тысяч российских беженцев. Не так давно, когда к представителям русской эмиграции относились как к «белобандитам», историю Харбина предпочитали замалчивать. Автор книги – ветеран спецслужб, китаист – попытался облечь в художественную, и потому интересную большинству читателей, форму реальную, насыщенную событиями жизнь уникального геополитического анклава.

---

– Хорошо? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что вы говорили и по-деловому, и очень вежливо, и, как бы это сказать… на равных, по-русски, подворянски…

Сорокин пожал плечами:

– Я офицер, он офицер… А как это, по-дворянски? Я не дворянин! А может быть, и он не дворянин.

Элеонора помолчала, поддёрнула мешок за спиной и сказала:

– У вас, у русских, замечательные манеры, я заметила это, как только приехала в Россию, вы умеете быть на равных, независимо от чина и положения. Где вы учились?

– Классическая гимназия, потом юнкерское училище…

– Это воспитание у вас от…

– Наверное, от мамы, она дворянка, хотя, когда вышла замуж за купца, перестала быть…

– А ваша мама…

– Из старинного ханского татарского рода, моя прабабушка – бабушку я не помню, она умерла молодой – из рода хана Кучума.

– Это чувствуется!

Сорокин ухмыльнулся:

– По-моему, Энн, извините, леди Энн… Элеонора примиряюще махнула рукой.

– …вы все придумываете!

– Ну, так уж и всё?

Они замолчали.

Сорокин оглянулся по сторонам и по левую руку на обочине вдруг увидел заваленные снегом, положенные штабелем друг на друга замёрзшие человеческие тела; из штабеля торчала восковая голая рука с растопыренными скрюченными пальцами. К телам был прислонён связанный верёвками берёзовый крест. Он увидел, что Элеонора собирается посмотреть туда же, испугался и, желая её отвлечь, позвал:

– Леди Энн!..

Она глянула на него и укоризненно сказала:

– Зовите меня просто по имени… – Да, да, извините…

– Что вы хотели сказать?

– А… я уже забыл! – соврал Сорокин.

– Какая у вас память, как вы, русские, говорите… – В её глазах проскочила кокетливая искра, и она сказала по-русски:

– Дэвичья… правилно?

Сорокин рассмеялся.

– Правилно! – передразнил он.

Солнце садилось позади тракта и своим ярким кругом уже достигло вершин дальних сопок, обоз тянулся на восток, Элеонора Боули и Сорокин сидели лицом на запад.

– Как красиво! Какой чистый воздух! Видите?

Сорокин сощурился и прикрылся от резкого света; он видел только, как в косых, почти параллельных земле контрастных лучах чернеет тайга.

– Уважаемый! – крикнул он.

– Слухаю, барин, – откликнулся хозяин саней.

– Как думаешь, где ночевать будем?

– А хто ж его знает, где обоз встанет, там и ночевать будем… – Как так?

– А так, ваше благородие, коли села какого достигнем, тама и ночевать будем, а коли в тайге, так костёр разведём, и вся ночёвка.

– Под открытым небом? – удивился Сорокин и сразу понял, как был нелеп его вопрос.

– А ишо как? Гостиницев али постоялых дворов в тайге нету!

Сорокин заёрзал.

– Мишя, вы не волнуйтесь, мы так едем уже не первый день…

Он посмотрел на Элеонору.

– Это даже лучше, если в тайге, – в деревне в домах много всяких насекомых, а тут чисто.

– Холодно! – выговорил Сорокин.

– У костра не холодно, когда все вместе… – тихо произнесла Элеонора.

Сорокин понял, что от него сейчас ничего не зависит, и в сердцах крикнул:

– Огурцов!

Фельдфебель спрыгнул с саней и подбежал к поручику:

– Слушаюсь, ваше благородие!

Сорокин глянул на него и безнадежно махнул рукой.

Огурцов по инерции сделал несколько шагов, потом остановился, прислушался, просиял лицом и, показывая рукой в конец обоза, выкрикнул:

– А? Скочуть! Поди те, кого мы поджидаем!

Сорокин прислушался, ничего не услышал, но почувствовал, что из-под садящегося солнца доносится глухой стук копыт.

– Давай, Огурцов, будь настороже́! Не пропустить бы!

– Не пропустим, Михайла Капитоныч, ваше благородие, – хихикнул фельдфебель. – Костьми поперёк лягу.

Фельдфебель повернулся и остался стоять на обочине тракта.

– Какой он интересный, этот ваш солдат, и фамилия у него добрая. Такая – овощ!

– Овощ? – удивился Сорокин и расхохотался.

– Вот, – удовлетворённо сказала Элеонора, – теперь вы весёлый. Вы же весёлый человек? Не надо быть хмурым, я понимаю вашу заботу и принимаю её, но поверьте, всё будет хорошо…

Сорокин посмотрел ей в глаза – леди Энн улыбалась.

«Какая она все-таки!..» – подумал Михаил Капитонович.

Вопрос с воткинцами решился быстро. Огурцов остановил командира, Сорокин передал ему записку штабс-ротмистра, тот написал на ней несколько слов и отдал Огурцову.

– В арьергарде идут две пушки, на них всё наше хозяйство, им управляет прапорщик Вяземский, всё получите у него. Но, поручик, не обессудьте, сколько даст, столько даст, сами поштучно считаем… Впереди верстах в пяти село, мы идём туда, доедете, найдите штаб и присоединяйтесь к нам с вашим войском.

Сорокин поблагодарил.

– Ну вот, – промолвила у него за спиной Элеонора, – теперь вы будете ночевать в деревне, в доме. И если вернётесь на эти сани, я буду вас бояться.

Сорокин услышал её слова и, не зная, что ответить, сидел и молчал.

«А ведь она правду говорит, – подумал он, – если я присоединюсь к воткинскому отряду, то я с ним и останусь и на эти сани уже не вернусь…» Он повернулся.

– У вас ещё болит нога? – спросила его Элеонора.

– Болит! – смущённо ответил Михаил Капитонович и сразу всё понял. – Я сам боюсь насекомых и не буду ночевать в доме!

– А как же вы будете командовать вашими солдатами?

– А так и буду, буду защищать обоз в арьергарде, с тылу! – Ему не хотелось показывать своего смущения, и он заорал: – Огурцов!

– Ваш замечательный Огурцов раздаёт патроны, – тихо и мягко произнесла Элеонора.

Сорокин всмотрелся в сумерки, разглядел вереницу солдат, очередью шедших за санями, на которых сидел фельдфебель, и увидел, как солдаты один за другим отходят от саней и что-то рассовывают по карманам шинелей.

– А вы, вам не нужны патроны? – спросила Элеонора. – Вам не понадобится?

«И правда?» – подумал Сорокин и ощупал кобуру на боку, она была пустая.

– Мне придётся раздобыть оружие там, – в растерянности ответил он и куда-то махнул рукой. – У меня чехи отняли оружие.

– Это не страшно, – ответила Элеонора и полезла рукой под шубу. – Вот, возьмите!

На фоне чёрной шубы, в которую была одета Элеонора, он ничего не разглядел, только почувствовал, что она ищет его руку, он потянулся, и она вложила ему в пальцы что-то тяжёлое.

– Я не хотела, чтобы меня застали врасплох эти партизаны, это же не настоящая армия, а бандиты, и командиры у них бандиты, вряд ли они имеют понятие о чести и о том, как надо обращаться с женщинами, и ещё возьмите вот это, сейчас вам это будет кстати…

Сорокин переложил поданный ею револьвер в другую руку, и она вложила ему в раскрытую ладонь ещё один тяжелый предмет. Стемнело, и уже ничего не было видно, Михаил Капитонович почувствовал, что предмет имеет округлую форму и тёплый.

– Это виски, настоящее виски. Я вожу с собой эту флягу на случай, если понадобится обработать кому-нибудь рану. Но вы можете немного выпить, и я с вами, только чтобы наши соседи не видели…

Сорокин был так удивлён, что сидел и ничего не мог сказать.

– Я слишком долго путешествую вот так, без комфорта, и должна быть ко всему готова. А ещё я хочу попасть к себе на родину и описать всё, что я тут видела. Это моя задача, и я хочу, чтобы вы мне в этом помогли, дорогой мой поручик Мишя.

После этого они долго ехали и молчали, уже совсем стемнело, и вдруг Элеонора спросила:

– Если ваша мама потомок татар… вы похожи не на неё?

– Вы имеете в виду, что я блондин?

– Да!

– Я похож на папу, хотя мама не такая брюнетка, как вы, у нас в неё мой младший брат… – А где они сейчас?

– Не знаю, меня отправили из Омска на несколько дней раньше, они тоже уже собирались, но смогли ли уехать?

– То есть вы о них ничего не знаете?

– Ничего.

– Надо надеяться. Надо надеяться на лучшее…

Через час обоз встал. Возница соскочил, взял лошадь под уздцы и отвёл сани ближе к обочине.

– Им, – пробурчал он, – всё одно, што ночь, што день, а скочуть туды-сюды… так от греха! И вона – полянка, тама костерок и разложим, а?

Сорокин вглядывался в обочину дороги и край тайги, но не увидел никакой полянки, только под сплошной стеной зарослей границей белел тракт. Он хотел было позвать фельдфебеля, но тот уже стоял рядом.

– Што, уважаемый! – Огурцов обратился к вознице. – Есть котелок, али ищо кака посудина, подставляй, это тебе крупа для барышни да консерва, разумеешь?

– А давай! – услышал Сорокин голос возницы.

«Как они в такой кромешной тьме что-то видят?» – подумал он и моментально ослеп от вспыхнувшего света зажигалки в руках у Элеоноры. Он прикрылся ладонью.

– Не привыкли, – тихо сказала она.

– А вы, ваше благородие, к нашему котлу, у нас тама довольствия… – И Сорокин почувствовал, что Огурцов дотронулся до рукава его шинели.

– Не надо, я сам, вроде нога уже получше. – Он чувствовал себя неудобно, во-первых, не такой уж он инвалид, чтобы опираться на руку фельдфебеля, а во-вторых, ему очень не хотелось уходить от Элеоноры. Он протянул ей флягу: