Семен Юшкевич - Саша

• Название: Саша
• Автор: Семен Юшкевич
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2011

«Странный Мальчик медленно повернул голову, будто она была теперь так тяжела, что не поддавалась его усилиям. Глаза были полузакрыты. Что-то блаженное неземное лежало в его улыбке…»

---

– Кто это? – спросил тихо Сергей у Алёши.

Стёпа смеялся и делал гримасы.

– Это мой отец, слепой, – ответил спокойно и улыбаясь Алёша. – Вы не бойтесь, – он хороший…

– Что же он говорит о Вороне?

– Это его тайна, – загадочно произнёс Алёша, – мне нельзя сказать.

– Ему снятся черти, – сердито выговорил мальчик с кровати. – Отец! – крикнул он, – положи палку, я приказываю.

Мы все задрожали от безумного страха. Слепой повертел палкой, будто писал ею в воздухе, и положил её на колени.

– Он добрый, – говорил Алёша, – он хороший, – он всё знает…

– Монах, – прошептал слепой.

– Вот это, Саша, – обратился Алёша к мальчику на кровати, и мы слушали с глухим беспокойством, – мои новые знакомые: Сергей, Настя. Коля, Павел…

Саша приподнялся на локте и внимательно осмотрел нас.

– Она мне нравится, – деловито произнёс он, указывая на Настеньку. – Пусть она сядет возле меня. А где Стёпа?!. Стёпа тоже.

Голос у него был такой же, как у Алёши, но казался более равнодушным и не тревожил. Стёпа прыгнул к нему на кровать, и оба они улыбнулись друг другу. Настя передвинулась так, что стала ему видна вся. Теперь и я заинтересовался и устроился подле Сергея.

– Почему ты не встаёшь, – недоверчиво спросила Настенька, усаживаясь на табуретке. – Встань, пожалуйста, и я тебя не буду бояться.

– Настя, – с упрёком выговорил Сергей.

– Но я его боюсь, – упрямо повторила она.

И когда Алёша подошёл к ней, чтобы успокоить, она вдруг, забыв о страхе, подала ему корзинку и сказала:

– Мама прислала вам всем… как братьям…

– У меня мёртвые ноги, – раздался голос Саши, – я всегда лежал.

– Как жаль, – произнёс Коля, внимательно посмотрев на него.

– Мёртвые ноги! – с удивлением вырвалось у меня и у Сергея.

Слепой завозился в углу, и я повернулся спиной к нему, чтобы совершенно не видеть его.

– Как здесь всё странно, – со страхом подумал я.

– Ты была на горе? – спросил Саша, тронув рукой Настеньку, и она отодвинулась. – Расскажи мне о ней. Через несколько дней мать на руках понесёт меня во двор и я её увижу.

– Я была на горе, – важно сказала Настя и все её ленточки задвигались на ней, – и тогда она ещё цвела вся. Теперь гора умерла…

– Алёша, – позвал слепой. – Выйди во двор и посмотри, где луна стоит?

– Сейчас, отец, – ответил он и вышел из комнаты.

– Тебе не скучно лежать? – спросил Сергей у Саши.

– Некогда скучать, – серьёзно произнёс Саша. – Я весь день чем-нибудь занят. Мне нужно за домом смотреть. Отец – слепой, занят своим, – и всё о чём-то с Алёшей шепчется. Мать ничего не понимает. Не понимает, – как бы удивляясь этому, повторил он. – Только плачет и жалуется. Разве слёзы помогают? Вещь – не пословица, жалоба – не дело.

– Но ты ведь не ходишь, – возразила Настенька, – как же ты за домом смотришь?

Он с удивлением посмотрел на неё, а Стёпа, знавший его мысли, рассмеялся и захлопал в ладошки.

– Вот ноги умеют ходить, – сказал он, – а что толку? Без ног худо – без головы круто. А тут все без головы. Вот в чём беда. Отец всё сидит и шарит руками – точно таракан возится. То с Алёшей шепчется, – о чём говорят, я и не пойму. А их кормить нужно. Отец любит покушать. Вовремя не подашь – сердится, плачет. Вот он какой. Мать, когда в комнате, тоже плачет. Слёз у нас тут много. Слёз не оберёшься, – прибавил он угрюмо.

Вошёл Алёша и громко сказал:

– Луна стоит над башней, а флюгер горит, как звезда.

– Ну, так сегодня поедем, – ответил слепой, – и лицо у него стало светлое, приятное, – садись ближе, Алёша.

У Алёши заблестели глаза и – будто нас не было в комнате – он уселся возле старика. Голос его ласкал, как звуки струн, когда по ним ударят ладонью…

– Говори, отец, – попросил он. – Луна стоит над башней…

Слепой загадочно улыбнулся, погладил бороду. Горячий шёпот тронул тишину. Будто листья зашелестели.

– Вот так всегда они, – произнёс Саша, с беспокойством следя за ними. – О чём говорят, не пойму.

В голосе его была досада, но глаза неотлучно подстерегали каждое движение Алёши. Вдруг он упёрся на локоть и громко крикнул:

– Алёша!

Странный Мальчик медленно повернул голову, будто она была теперь так тяжела, что не поддавалась его усилиям. Глаза были полузакрыты. Что-то блаженное неземное лежало в его улыбке.

– Алёша, Алёша! – всё громче звал Саша.

– Лежи спокойно, – медленно, как бы вдумываясь, ответил Странный Мальчик, – я не сплю.

– Отчего же твоя мать плачет? – спросил Сергей дрожащим голосом, – и мы снова встревожились.

– От дел плачет, – ответил Саша, успокоившись, и повернулся к нам. – Ртов тут много, а дела плохие. Мать куда как мало кушает, а я ещё меньше. Всё для них бережём.

Он метнул глазами в сторону старика и Алёши и уже шёпотом прибавил:

– И ещё потому плачет, что сестрёнка наша умерла. В прошлом году умерла. Аннушкой звали. Одна у нас девочка была – и та умерла. Никак мать её забыть не может. Все забыли, – она не забывает.

– Плохо у вас тут, – вырвалось у Коли.

– Ну, и плохо… – вдруг сорвался Стёпа, тяжело дыша. Казалось мне, он злился на нас и у него глаза горели. – А я для Сашки на нож пойду. Батьке не уважу за него. Хочешь, сейчас тебе с горы земли принесу? Хочешь лягушку достану?

– Сиди, сиди, – деловито, но нежно ответил Саша, – и я тебя люблю.

Стёпа угрюмо, всё тяжело дыша, опять уселся и стал с благоговением слушать.

– Очень нехорошо у вас, – печально произнёс Сергей, и всем нам сделалось тяжело от его голоса, – но мать моя уже всё разберёт.

– Как лучше сделать? – угрюмо подхватил Саша. – Только даром голову мучишь. Кому оно нужно? Не видать кому. Сдаётся, будто кто балуется, а нам достаётся.

– Тебе жаль сестрёнки, Саша? – с жалостью спросила Настенька.

Он задумался, как будто загадку решал, и не мог найти ответа.

– Я и сам себя спрашивал, жалко ли мне её, или не жалко. Не знаю. Тесно ей было жить здесь, и никому она не нужна была. Вот оно что. И мы никому не нужны, – вдруг прибавил он растерянно, – и никто никому не нужен…

Настенька всплеснула руками. Я тоскливо посмотрел на неё, на Стёпу и вдруг обрадовался чему-то. Было так, как будто я до сих пор говорил: «не хочу, не хочу», – а кто-то сильный сказал: «надо», – и я уступил.

– Стёпу нужно любить, – молнией пронеслось у меня, – и я его люблю, – сейчас же ответил я себе.

– Вот, я Алёшу люблю, – опять сказал Саша, – больше себя люблю. – Куда Аннушка добрая была, а он ещё добрее. Смотрит он за мной крепко – да толку мало. И в дело, тоже не годится, и мать не годится. Она ведь шагу без меня не делает. Я деньги считаю, долги записываю. Что мать, что камень – всё одно. А кто тут из вас хозяйский сын?

– Он хозяйский сын, – ответил Стёпа, указывая на Колю, – и Павка тоже.

– Хорошо быть хозяином, – задумчиво произнёс Саша, поглядев на нас. – И гора ваша?

– Гора наша, – сказал Коля.

Саша замолчал вдруг, и мы не знали о чём говорить с ним. Словно лежал старый, старый человек, а мы беспокоили его, и от этого стало неудобно как-то, неприятно. Старик всё шарил руками и шептал. Открылась дверь из лавки и вошла мать Алёши. Она была высокая, худая, с мутными, как у рыбы, глазами и длинным, длинным носом. Лицо у неё было в красных пятнах, как будто раскрашенное. Она ходила ровно, не качаясь, точно кто-то держал её за носки и так передвигал. Слепой, услышав, что дверь раскрылась, перестал шептать и недовольным голосом сказал:

– Мне, Марья, время покушать. Кушать я хочу.

– Вот слышите, – шепнул нам Саша, – только об этом и слышишь: «Мне, Марья, время покушать». Днём покушает и пойдёт на улицу.

– На улицу? – удивилась Настенька, – ведь он слепой.

– Он привык. У него палка – что глаза. Стучит палкой перед собой и ходит. А зачем ходить? На улице ему худо – мальчики его мучают. Дёргают его сзади, палку вырывают, и он падает. Вот он и придёт, сядет и плачет. Крепко плачет. Зачем ходить. Я всё слышу, вижу и тоже плачу… потихоньку. У нас только Алёша не плачет.

Опять Саша замолчал. Старуха возилась у печки. Слепой ждал, стучал тихо палкой и писал ею на полу.

– Чьи дети? – спросила вдруг старуха с беспокойством, и дала старику есть.

– Иди, мать, в лавку и не бойся, – ответил Саша. – Дети хозяйские. Вот корзину прислали тебе. После разберёшь.

– Хозяйские, – повторила она равнодушно. – Ну, и пусть… Христос с ними. Я, Саша, посижу здесь.

– Нельзя, мать, ступай в лавку. Придёт человек, никто не увидит, а он из лавки унесёт. Худо нам будет.

Она переполошилась от испуга.

– Взаправду придёт? – спросила она.

– Будешь здесь, придёт. Добро стеречь нужно.

– Так я пойду, Саша.

– Иди, мать, иди!

– Ты позови, когда что нужно будет. Я приду.

– Я позову. Иди.

Старуха вышла. Слепой уже поел и поднялся. Он был толстый, высокий, – и теперь борода его казалась ещё страшнее. Лицо у него было в морщинах, а веки он держал плотно закрытыми. Палка начала стучать по полу, и казалось, что глаза тихонько прыгают по земле и указывают дорогу.