Сергей Чекмаев - Либеральный Апокалипсис

• Название: Либеральный Апокалипсис
• Автор: Сергей Чекмаев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-61842-2

Что несут миру так называемые «либеральные» ценности? Скрупулезное соблюдение прав человека, невиданное развитие технологий, рыночную экономику или все-таки ужасы глобализации, потерю национальной идентичности, корпоративное право вместо законов, бездуховный мир «чистогана», подмену традиционных понятий искусственными построениями, которые лишь кажутся жизнеспособными?

Фонд «Взаимодействие цивилизаций» продолжает условную серию социальных антиутопий, начатую сборниками «Антитеррор-2020» и «Беспощадная толерантность». В новом проекте популярные российские фантасты и перспективные молодые авторы размышляют над вопросом: а что будет, если победу одержит не только доведенная до абсурда толерантность, но и воинствующий либерализм, ревнители которого в борьбе за права и свободы человека готовы пожертвовать абсолютно всем, не исключая самих прав и свобод.

---

— Не стрелять, не стрелять! — послышался впереди голос лейтенанта. — Ждать команды!

— Без команды не стрелять! — понеслось дальше по траншее. — Не стрелять без команды!

Капитан выглянул за бруствер и увидел метрах в девятистах ползущие коробочки танков, сопровождаемые черными точками пехоты.

— Что, — спросил Строгачев, — и убивать будешь?

— Это война, капитан, — ответил Стрельченко. — И здесь, как правило, убивают. Или вы, или вас.

— Это квалифицируется, как злостное нарушение ПВК! Преднамеренное вмешательство! И чревато изменением будущего!

— Любые перемены к лучшему, — сказал Стрельченко. — В этом вашем будущем. И потом, я не сторонник теории эффекта бабочки. До переброски, в лучшем случае, двадцать-тридцать минут. Если хотите до нее дожить, берите винтовку и стреляйте.

Лейтенант кивнул в сторону соседней ячейки, напротив которой в траншее лежал ничком убитый боец. На бруствере, нацелившись штыком в мутное рассветное небо, осталась полузасыпанная землей трехлинейка. Капитан чертыхнулся, оттащил убитого в сторону и занял его место.

— Винтовку очистите, — сказал Стрельченко, — не то заклинит.

Капитан отряхнул затвор, загнал патрон в патронник и приготовился.

— Я буду стрелять только в воздух, — предупредил он.

Лейтенант не успел ответить. Серые коробки танков, одна за другой, стали окутываться дымом, и послышался знакомый уже свист — немцы открыли огонь поддержки. Первые снаряды рвались то впереди, то позади траншеи, но с каждым выстрелом черные снопы разрывов вставали ближе и ближе. Противотанковая артиллерия не торопилась выдавать позиции — ждала, пока подойдут на дистанцию прямой наводки.

— Чуете, а? — радостно заорал лейтенант, отплевываясь от земляной пыли. — Чуете, как жить охота? Вот это — жизнь! Вот это и есть — она! Когда за нее надо драться! Зубами землю грызть!

— Дурило ты! — крикнул в ответ капитан. — Малолетнее! Псих!

Вокруг снова творилось черт знает что. Сверху сыпались комья и щепки, звучно барабаня по спине и каске капитана. Земля тряслась, воздух бесновался, обдавая лицо горячими хлесткими ударами. То справа, то слева вспухали огненные шары и вставали черные снопы разрывов. Кричали раненые. Танки подошли уже метров на пятьсот, и артиллерия, наконец, начала отвечать. Над головой с шорохом засвистели, ударяя по барабанным перепонкам, бронебойные семидесятишестимиллиметровые, внося сумятицу в ряды наступающих немцев. Танки начали маневрировать, огонь их стал гораздо реже и утратил точность. Капитан отряхнул винтовку и осторожно приподнял голову над бруствером. Серые черточки уже приобрели очертания человеческих фигур, но были все еще далеко.

— Подпустим на триста! — крикнул Стрельченко. — Беречь патроны! Стрелять по команде!

Почти одновременно два танка прямо напротив полыхнули огнем и дымом. Один еще некоторое время продолжал ползти, разливая в воздухе черную копоть, а второй, развороченный — замер, уткнувшись дульным тормозом в горящую траву. И тут на капитана по-настоящему накатило. Он почувствовал странный подъем, как в пору окопной юности. Страх ушел, выжженный вспыхнувшей ненавистью к тем, кто бежал, чтобы его убить и втоптать гусеницами в изрытую воронками землю. В дальнем краю траншеи защелкали первые выстрелы, на флангах ожесточенно затарахтели пулеметы.

— Огонь! — приказал Стрельченко.

Капитан, стараясь сдержать дыхание, положил на мушку серую фигуру с винтовкой наперевес и нажал спуск. «Мосинка» сухо щелкнула. Серая фигура приостановилась на мгновение и снова продолжила бег. Строгачев передернул затвор, прицелился и снова нажал спуск. Немец все так же продолжал бежать. Капитан уже отчетливо видел перекошенное белое лицо и открытый рот. Он бросил взгляд на прицел и заметил, что под него набилась грязь. Капитан выскреб ногтями, что смог, и установил планку на прямой выстрел. Снова приложившись к винтовке, он плавно навел мушку точно в центр серого силуэта. Винтовка дернулась, и через мгновение дернулась и фигура немца. Он споткнулся и рухнул ничком в обгоревшую траву.

— Так держать, капитан! — крикнул Стрельченко. — Удивительное чувство, да — когда жить хочется?

— Иди ты к черту, — хмуро проворчал Строгачев, ловя в прицел следующего немца, длинного, с вытаращенными глазами. Щелкнул выстрел — немец, вскинув руки, повалился на спину.

— Взво-од! — заорал Стрельченко, выскочив на бруствер с «наганом» в руке. — В штыковую! За Родину-у! Впере-о-од!

Капитан взглянул в сторону и увидел, что батальон, ощетинившись штыками, выкатывается из траншей в контратаку.

— Ну, дурило! — чертыхнулся капитан. Ничего не оставалось, как последовать примеру лейтенанта. Он выкарабкался из ячейки на бруствер и заорал, срывая связки: — За Родину-у! Ура-а-а!

Мокрая земля липла к сапогам, придавая им свинцовую тяжесть. По сторонам то и дело полыхали оранжевые вспышки. Со свистом пролетали пули, с пронзительным мяуканьем в грязь впивались осколки. В какой-то момент капитан мельком увидел далеко впереди особиста Мирошникова — тот обернулся, что-то крича, и пропал в черном облаке разрыва. Сердце, казалось, было готово выскочить из горла. Строгачев хватал открытым ртом вонючий сырой воздух с кислой примесью сгоревшего пороха и старался не упустить из виду мелькавшую спину лейтенанта, как вдруг прямо перед ним очутился немец — молодой и костлявый. Неуклюже выставив перед собой винтовку, он спешно заряжал новую обойму. Строгачев ударил его с ходу прикладом в лицо.

Потеха пошла. Вокруг мелькали серые мундиры и зеленые гимнастерки. Со всех сторон раздавались удары, русская и немецкая брань, вопли раненых и хрипы умирающих. Капитан бил, колол, бил и снова колол, удивляясь тому, что все еще жив, и с мальчишеским восторгом внимая давно забытому чувству ослепления боем, когда из головы вылетают все посторонние мысли, вытисненные жадным инстинктом жизни.

Лейтенанта он увидел почти случайно, когда немцы уже выдохлись и покатились назад, прикрываясь уцелевшими танками. На Стрельченко навалился рослый красномордый ефрейтор. Кряхтя от натуги, он пытался задушить лейтенанта голыми руками. Капитан вскинул винтовку и выстрелил в стриженый багровый затылок.

— Спасибо, — прокашлял Стрельченко, сбрасывая с себя труп.

— Держись ближе ко мне, — приказал капитан. — Переброска должна скоро…

Пуля ожгла ему правую лопатку. Строгачев упал на колени, удивленно раскрыв рот, а в следующее мгновение уже повалился на бок, захлебываясь кровью из пробитого легкого.

— Капитан! — крикнул Стрельченко, подхватив его голову. — Капитан!

Строгачев с трудом разлепил веки. Перед глазами все плыло, серое небо вращалось по кругу.

— Ты был… прав, — прохрипел капитан, выплевывая черные сгустки. — Жизнь… это… Это классная штука… Когда… ты можешь ее… потерять… Это…

— Вы не умрете, — пообещал Стрельченко, — нет. Держитесь. Я соврал — у меня есть маяк, через минуту вы будете дома.

Лейтенант вытащил из кармана зажигалку, раскрыл ее и вложил в руку Строгачева.

— Нажмите, — сказал он, — и вас выдернут отсюда.

Капитан положил палец на кнопку маяка, и второй рукой цепко обхватил запястье лейтенанта.

— Ты… пойдешь со мной, — приказал он.

Лейтенант замотал головой:

— Нет. Пожалуйста, нет. Вы снова все решили за меня. Я же хочу простого права — решать самому.

— Здесь для тебя только смерть! — сказал капитан. — Понимаешь? Смерть!

— Смерть всегда рядом с жизнью, капитан, — ответил Стрельченко. — Кто не борется — не живет. Кто не живет — не может и умереть.

— Закон, — сказал капитан слабеющим голосом. — Устав… Я должен…

— Чаю будете? — спросила Мария. — У нас особый, с мятой. Очень вкусно.

— Ну что ты спрашиваешь? — перебил капитан. — Поди поставь. Присаживайся, сержант, — пригласил он.

— Младший лейтенант, — с улыбкой поправил гость, усаживаясь в кресло. — Уже три недели.

— Ну что ж, поздравляю, — сказал капитан. — Я тут окопался, понимаете, как на необитаемом острове. До меня и хорошие новости доходят в самую последнюю очередь. А плохие не доходят вовсе.

— Так ведь наша работа в том и состоит, чтобы плохих новостей было как можно меньше. Верно, Иван Сергеевич?

— Верно, — согласился капитан. — Так вы мне привезли только хорошие?

— Исключительно, — улыбнулся гость. — С какой начать? С хорошей или замечательной?

Капитан поправил перевязь, на которой висела правая рука, и пожал плечами.

— Даже и не знаю. На ваш выбор.

— Ну, тогда я начну с главного. Отныне вы больше не капитан, а подполковник.

— Это и вправду замечательная новость, — улыбнулся Иван Сергеевич. — За нее можно выпить и что-нибудь покрепче чая.