Генри Мортон - Лондон. Прогулки по столице мира

• Название: Лондон. Прогулки по столице мира
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо; Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-30746-3

О Лондоне написано множество книг, каждая из которых открывает читателям свой собственный Лондон. Среди всех, кто писал об этом городе, Генри В. Мортон — едва ли не самый обстоятельный и, вне сомнения, самый поэтичный автор. По выражению британского обозревателя К. Филдса, «в кем сочетались зоркость журналиста, восторженность поэта и горячая любовь к своей стране, ее прошлому и настоящему». «Лондон» Мортона — книга, от которой невозможно оторваться, пока не дочитаешь до конца.

---

Июньским утром, в официальный день рождения короля, я стоял на плац-параде Королевской конной гвардии и наблюдал за тем, как королевские гвардейцы несут навстречу монарху знамя своего полка; этот церемониал, известный под названием «Вынос знамени», был введен при Георге II радениями, как утверждается, герцога Камберленда. Признаться, всякий раз, когда мне доводится наблюдать за этим церемониалом, я вспоминаю о военных парадах, которые проводились в Нидерландах, Бельгии и Люксембурге во времена Мальборо.

Король в форме полковника гвардии неторопливо ехал по Мэлл, принцесса Елизавета держалась рядом с отцом, за ними следовали придворные в пышных парадных облачениях. Один за другим они заняли свои места у арки Королевской гвардии, а сверху, из окна, на них смотрела королева и другие члены августейшего семейства.

Загрохотали барабаны, гвардейская бригада пришла в движение, впереди торжественно вышагивали пять полковых барабанщиков — в белом и золотом, на головах бархатные жокейские шапочки, на ногах белые гетры. Одно из самых восхитительных зрелищ — когда воинские подразделения по команде дружно поворачиваются, выполняя перестроения с несомненным изяществом. Так и представляешь себе какого-нибудь эксцентричного монарха восемнадцатого столетия, днями напролет муштрующего своих гвардейцев, — ведь красиво!

После марша состоялся вынос знамени. Каждый год один из гвардейских полков передает для церемонии свое знамя; на сей раз эта честь выпала 2-му батальону полка шотландских гвардейцев. Знамя проносят между шеренгами замерших по стойке «смирно» солдат, знаменосца сопровождает вооруженный гвардеец. Первым знамя берет в руки сержант, по бокам которого встают двое часовых с примкнутыми штыками. Втроем они выходят из строя, останавливаются, сержант передает знамя офицеру, эскорт берет на караул, а сержанты на флангах замирают, прижав оружие к груди, всем своим видом показывая, что застрелят любого, кто осмелится покуситься на знамя. Под звуки марша, который играют пять оркестров, знамя торжественно проносят по периметру плац-парада.

В воинских церемониях есть нечто бесконечно трогательное, хотя, как мне представляется, людям того века, который пережил две мировые войны и всерьез рассуждает о третьей, не пристало восторгаться милитаристскими ритуалами; впрочем, и я сам, и люди вокруг меня не могли сдержать восторг, наблюдая за церемониалом выноса знамени. В конце концов, мы же не на войне, правда? Война — это бедная старая леди, ютящаяся под лестницей вместе с ненаглядной кошечкой, и юнец, парящий в небе в тысячах футов над этой старухой, не испытывающий к ней ни капли ненависти, даже не подозревающий об ее существовании, но прилагающий все усилия, чтобы убить ее саму и уничтожить улицу, на которой она живет…

Внезапно донесся гулкий рокот кавалерийских барабанов — этот звук не спутаешь ни с чем. На площадь выехали лейб-гвардейцы Королевской конной гвардии во главе с барабанщиком на пегом жеребце, чьи поводья крепились к шпорам седока. Следом за барабанщиком ехали два эскадрона лейб-гвардейцев, солнце сверкало на блестящих нагрудниках, ветер шевелил белые султаны шлемов.

Затем торжественным маршем двинулась гвардейская пехота. Нам напомнили, что в этом году честь выноса знамени досталась шотландским гвардейцам: когда пехота шла медленным шагом, оркестры играли «Наряд старого гэла», а когда перешла на быстрый, стали играть марш «Шотландский горец».

У арки король, восседая на своем жеребце, салютовал каждому подразделению.

— Вольно!

Этот долгожданный приказ вызвал внезапное оживление в замерших по стойке «смирно» алых рядах: кто ослабил ремешок под подбородком, кто поправил меховую шапку, кто повел плечами под тяжелой скаткой.

Король тоже воспользовался случаем и на мгновение сдвинул меховую шапку на затылок. Секунду спустя гвардейцы снова замерли. Заиграла музыка, сотни башмаков загрохотали по мостовой. Король с дочерью заняли место во главе конной гвардии и медленно двинулись обратно по Мэлл к Букингемскому дворцу.

— Мой бог, — воскликнула стоявшая рядом со мной молодая американка, — до чего же шикарно!

8

Когда наступает двадцать девятое мая, ветераны из Челси меняют свои голубые матросские куртки на красные, добавляя лишнюю толику цвета к пестроте лондонских улиц. В этот день раньше отмечался «день чернильных орешков»; сегодня об этом празднике помнят разве что дети и челсийские ветераны. В этот день триста лет назад Карл II триумфально вернулся в Лондон и снова воссел на престол; кроме того, двадцать девятое мая — день рождения Карла. Свое прозвище этот праздник получил в память о том, как король после разгрома при Вустере укрывался под Боскобелским дубом, а подручные Кромвеля тщетно искали предводителя своих врагов по окрестностям. В старину роялисты в этот день украшали одежду дубовыми листьями с чернильными орешками.

Перед последней войной я напечатал в одной газете статью по поводу «дня чернильных орешков»; в этой статье я, в частности, вспоминал о том, как, будучи ребенком (мое детство прошло в Уорикшире), вскакивал утром 29 мая с постели и бежал собирать дубовые листья с чернильными орешками. Еще мы с друзьями нарывали крапивы и с криками: «Изменник!» гонялись за всеми ребятами, у которых на одежде не было дубовых листьев, и хлестали крапивой по голым коленкам. Порой среди «изменников» попадались крепкие, мускулистые ребята постарше, которые давали нам отпор и от души проходились крапивой уже по нашим коленкам.

После выхода номера газеты с моей статьей меня буквально завалили письмами со всех уголков страны; писали в основном школьные учителя, сообщавшие, что дети до сих пор соблюдают этот ритуал. (Дело было в 1938 году.) Интересно, играет ли в эти игры сегодняшняя детвора — или война положила им конец? Детские голоса, выкрикивающие: «Изменник! Изменник!», троекратное «ура!», которым встречали Карла II ветераны на плац-параде Королевского госпиталя, радость «кавалеров»[31], приветствующих возвращение монарха на трон предков, — обо всем этом вспоминаешь, очутившись двадцать девятого мая на улицах Челси.

Ветераны из Челси отмечают этот день потому, что именно Карл II основал Королевский госпиталь, как утверждается — и этому утверждению хочется верить, — по просьбе Нелл Гвин[32]. Легенда гласит, что толпа нищих однажды окружила карету, в которой ехала Нелл. Среди тех, кто просил подаяния, был и старик-инвалид, ветеран войны, увечья которого так растрогали госпожу Гвин, что она не успокоилась, пока не уговорила Карла основать приют для ветеранов. Разумеется, фактов, которые могли бы подтвердить эту легенду, не существует, однако отсюда вовсе не следует, что в ней нет ни слова правды. В своем завещании Нелл Гвин отписала некоторую сумму на облегчение страданий несчастных должников; почему бы ей, в самом деле, было не позаботиться о людях, пожертвовавших здоровьем на благо родной страны? Так или иначе, чтобы убедить Карла в необходимости потратить 150 000 фунтов стерлингов на постройку английского «дома инвалидов», когда король отчаянно нуждался в средствах, требовалось существенное внешнее давление — политическое или более интимного свойства.

Учреждение открыто для посещений семь дней в неделю, однако относительно немногие лондонцы пользуются возможностью осмотреть старинное здание и поговорить с живущими в нем ветеранами. Зато туда частенько заглядывают американцы и другие иностранные туристы, причем среди них регулярно попадаются архитекторы, что ни в коей мере не должно удивлять — ведь Королевский госпиталь, наряду с Гринвичским, представляет собой шедевр мирской архитектуры, осененный гением сэра Кристофера Рена.

Я доехал на омнибусе до Слоун-сквер и двинулся пешком по Кингс-роуд в направлении госпиталя, где и провел около часа за разговором со стариками в алых куртках: одни бродили по крытым аркадам, другие курили трубки и читали, поправляя сползавшие на нос очки, в просторном помещении, оборудованном под комнату отдыха.

Вопреки распространенному мнению ветераны из Челси проводят время отнюдь не за разыгрыванием прежних битв, со спичечными коробками в роли кавалерийских бригад и табачными плитками в качестве батарей конной артиллерии. Конечно, если поманить их пинтой пива, некоторые пустятся в воспоминания апокрифического свойства, однако большинство ветеранов подозревает — и вполне обоснованно, — что посетители, интересующиеся подобного рода историями, на самом деле переодетые журналисты.

Не стану скрывать, о чем они и вправду говорят между собой, — о ревматизме, скачках и диете. Для тех, кто дожил до семидесяти лет, наличие либо отсутствие зубов гораздо важнее «Атаки кавалерийской бригады»[33]. Наиболее пожилые ветераны находятся в лазарете, куда посетителей пускают неохотно; они говорят в основном о своем возрасте. Мне объяснили, что если человек перевалил через семидесятилетний рубеж, он вполне может дожить до девяноста. После семидесяти своим возрастом начинаешь гордиться. Каждый день рождения — настоящий праздник. В восемьдесят принимаешься хвастаться и приписывать себе в разговорах годок-другой, а от собеседников требуешь документальных подтверждений их возраста.