Андреи Синицын - Фантастика 2002. Выпуск 3

• Название: Фантастика 2002. Выпуск 3
• Автор: Андреи Синицын
• Издательство: М.: ООО Ф22 «Издательство АСТ», 2002. — 621, [3] с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-016371-1

Издательство ACT предлагает вам ОЧЕРЕДНОЙ сборник повестей и рассказов «Фантастика — 2002/3».

Дмитрий Володихин, Владимир Васильев, Леонид Каганов, Александр Громов, Василий Головачев, Дмитрий Скирюк — и многие другие!

---

Статья Альтова предваряла таблицу о судьбе научно-фантастических предвидений Герберта Уэллса. 86 идей выписал Альтов из произведений Уэллса и дал им оценку. «Интуитивный» метод английского фантаста он явно предпочитал экстраполяциям. Жюля Верна. Вот он выписывает основную идею «Машины времени»: «Остановить или ускорить свое движение по времени или даже направить свой путь в противоположную сторону». Рядом, во второй графе, стоит: «С точки зрения физики того времени — абсолютно невозможно». А в третьей: «Отчасти. Из теории относительности следует, что при движении со скоростями, близкими к скорости света, время замедляется и, таким образом, теоретически возможно путешествие в будущее».

Никакой — или почти никакой — идее Уэллса, даже самой невозможной (как, скажем, способность мистера Дэвидсона без приборов видеть события, происходящие в отдаленной части земного шара), не хотелось Альтову сказать категорическое «нет». Он весьма высоко оценил прогноз Уэллса о практическом применении атомной энергии, высказанный в «Освобожденном мире» задолго до атомной эпохи — в 1913 году. Уэллс предвидел, что через сорок лет, в 1953-м, появится первая атомная электростанция, — и ошибся всего на один год: первая советская АЭС вступила в строй в 1954-м…

В феврале 1970 года в издательстве «Гянджлик» («Юность») вышел третий сборник НФ-рассказов, подготовленный бакинской комиссией, — «Полюс риска». В него вошли вещи тех же авторов — Р. Бахгамова, В. Журавлевой, П. Амнуэля, Р. Леонидова, М. Ибрагимбекова, Э. Махмудова, В. Караханова, И. Милыанна, отрывок из нашего с Лукодьяновым нового романа «Плеск звездных морей», а также произведения двух москвичей — рассказ Владимира Фирсова «Зеленый глаз» и отличное эссе Георгия Гуревича «Сколько вы будете жить?».

В сборник вошел и очерк Альтова «Гадкие утята фантастики». В начале очерка — ссылка на рассказ Клиффорда Саймака «Необъятный двор». На Землю прибывают посланцы инозвездной цивилизации — для установления торговых контактов. Но никакие земные товары их не интересуют — только идеи. «Им нужны идеи, новые идеи, потому что только таким путем они развивают свою технику и культуру».

Новые идеи… Фантастике они нужны как свежий воздух для нестесненного дыхания. Именно с этой точки зрения Альтов рассматривает творчество Александра Беляева. Казалось бы, дела давнишних дней. Казалось бы, только «Человек-амфибия» и остался от Беляева, да и то благодаря знаменитому фильму. Ан нет! Странный писатель Беляев, нещадно битый критиками, человек с несчастливой судьбой, незадолго до смерти написал свой последний роман «Ариэль». Критики встретили его в штыки: вздорная выдумка!.. Человек не может вспорхнуть и полететь, он не птица!.. Альтов пишет: «Есть в этом мире что-то вроде закона __ сохранения фантазии: вся сдерживаемая эти годы дерзость мысли, весь неизрасходованный запас воображения воплотились в великолепной идее летающего человека».

Беляев умел находить новые идеи — и это обычное дело, что обыденному, заземленному уму новые идеи кажутся чепухой, гадкими утятами. «Будущее, — пишет Альтов, — сначала всегда бывает гадким утенком, и, вероятно, самое трудное в трудном искусстве фантаста — увидеть гадкого утенка, которому суждено превратиться в прекрасного лебедя».

Очерк завершала таблица «Пятьдесят идей Александра Беляева». В графу «Идеи» за номером 50, в соответствии с хронологией, Альтов вписал выдумку из «Ариэля»: «Летающий человек (управление броуновским движением частиц тела)». И рядом в графе «Судьба идей»: «По мнению литературоведов, это чистейшая сказка. Что ж, можно согласиться — сказка. Такая же сказка, какой был когда-то Ихтиандр. У подобных сказок есть удивительное свойство становиться реальностью».

Три изданных сборника фантастики за восемь с половиной лет работы бакинской комиссии — пожалуй, неплохой показатель. Проходили сборники всякий раз нелегко, и, между прочим, мы натыкались на долгие оттяжки с выплатой гонорара, на попытки главного бухгалтера Азернешра присвоить его часть. Однажды, когда мы безуспешно посетили Азернешр, Генрих снял своей кинокамерой, как мы входим в издательство, в бухгалтерию, и как выходим с пустыми руками. Он вмонтировал в пленку кадры из какого-то фильма: идет родео, ковбой пытается вспрыгнуть на норовистую лошадку, а она лягается, сбрасывает его. Смешной получился микрофильм.

Мы часто выступали. Нашу комиссию приглашали на радио, в библиотеки и школы, в студенческие аудитории. Иногда для затравки острого разговора мы предлагали парадоксальные темы вроде: «Что больше угрожает цивилизации — телевидение или футбол?»

Молодым людям импонировали максимализм Альтова, спокойное глубокомыслие Бахтамова. Разинув рты, слушали Лукодьяно-ва. Исай Борисович свободно и неожиданно переходил с предмета на предмет, он мог говорить часами, «растекаясь мыслию по дереву», и приходилось дергать его за штаны.

Любопытно, что экологическая тема еще только начинала входить в зону внимания писателей-фантастов, а Лукодьянов уже практически занимался охраной жизненной среды — конструировал приспособления для очистки Каспия от промысловых вод.

Он хорошо знал историю техники. Я думаю, он смог бы спроектировать по древнеегипетской технологии водяное колесо на Ниле или наладить производство рыцарских лат. У него был огромный интерес к старинным инструментам и приемам обработки металла и дерева. Не случайно его любимыми книгами были: «О природе вещей» Лукреция Кара, «История свечи» Фарадея, «Абрисы» начальника сибирских и уральских заводов петровских времен де Геннина (полное название: «Генерал-лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена Святого Александра Георгием Вильгельмом де Генниным собранные натуралии и минералии камер в сибирских горных и завоцких дистриктах также через ево о вновь строенных и старых исправленных горных и завоцких строениях и протчих куриозных вещах абрисы»),

Лукодьянов обожал Ломоносова, испытывал, я бы сказал, детское удивление перед его универсальным гением. Любил цитировать: «Пою перед тобой в восторге похвалу не камням дорогим, не злату, но стеклу». Или: «Вам путь известен всех планет; скажите, что нас так мятет?»

К литературе у него был инженерный подход. В «Тружениках моря» Виктор Гюго подробно описывает, как Жильят снял паровую машину с «Дюранды», потерпевшей кораблекрушение, застрявшей в Дуврских скалах, — в одиночку, ценой неимоверных усилий, спускает машину с неприступных утесов. Эти подробности, которые многие читатели пропускают, бегло скользя взглядом, Лукодьянов проанализировал по-инженерному: вычислил объем и вес машины, подъемную силу сооруженных Жильятом талей, — словом, тщательно проверил выдумку Гюго. И установил: все верно!

А вот в «Человеке, который смеется» доктор Герардус в каюте корабля усаживается перед печкой на эзельгофт. «Ну и чушь, — сказал Лукодьянов. — Эзельгофт соединяет мачту со стеньгой, как это он очутился в каюте?» Разыскал французский текст романа, там было: «chouquet». В словарях это слово действительно означает морской термин «эзельгофт». Но Лукодьянов не поленился заглянуть в энциклопедический словарь Ларусса и обнаружил, что у chouquet есть старинное значение — плаха, чурбак. Итак, фразу следовало перевести: «сел перед печкой на чурбак».

Однажды моему братцу попался на глаза роман с гордым названием «Гранит не плавится» (издан «Роман-газетой»), «Это почему же он не плавится? — удивился Лукодьянов. — Точно температуру плавления не помню, но — порядка полутора тысяч градусов».

В 1966 году мы с Исаем Борисовичем закончили писать роман «Очень далекий Тартесс». Нас заинтересовало утверждение Авиена, что существовал в древности большой и богатый город, имевший «такое могущество, такой блеск». Тартесс вел торговлю медью и оловом по всей ойкумене, с греческими городами — а в VI веке до н. э. бесследно исчез. Что-то там произошло. И вот мы с Лукодьяновым отправились в бронзовый век — прочитали все, что можно было прочесть о полумифическом городе, и особенно выделили мнение некоторых ученых, что Тартесс имел какое-то отношение к Атлантиде. Ну а дальше — работа воображения.

Не стану пересказывать сюжет романа, скажу лишь, что он стал возможен только в 60-е, после солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича». Социальные и человеческие проблемы современности, перенесенные в другие времена, в иные миры, — но не изложение проблем, а их биение, пульсация в характерах и судьбах героев.

«Тартесс» заинтересовал редакцию фантастики «Молодой гвардии». Ранней осенью 67-го в Баку прилетела Белла Григорьевна Клюева — редактировать роман. Замечаний было мало, управились быстро. Мы возили Беллу в Кобыстан — гористую местность юго-западнее Баку, — там недавно обнаружили наскальные изображения и надписи, свидетельствовавшие, что некогда до этих мест добрался легион древних римлян. Ездили с Клюевой в Бузовны — приморское селение на северном берегу Апшерона, там прекрасный песчаный пляж, хорошее купанье. Запомнилось: Альтов прихватил с собой какую-то оригинальную удочку, мы стояли на плоском камне, омываемом водой, и разглядывали удочку, вникали в ее устройство; Белла, выходя из воды, засмеялась: «А вы похожи на мальчишек…»