Владилен Воронцов - Судьба китайского Бонапарта

• Название: Судьба китайского Бонапарта
• Автор: Владилен Воронцов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5—250—00446—6

Это первая в нашей стране книга о Чан Кайши (Цзян Чжун-чжэне), более 20 лет возглавлявшем в Китае режим, свергнутый в 1949 г о результате народной революции, и укрывшемся после этого с остатками своих войск на острове Тайвань. Каким образом он вошел в китайскую революцию, стал сначала одним из соратников Сунь Ятсена, а затем отошел от его линии? Как сложилась жизнь Чан Кайши и судьба его сына Цзян Цзинго, пробывшего в СССР 12 лет, комсомольца 20-х, завершившего свой путь на посту «президента» Тайваня? На эти и другие вопросы отвечает автор в написанной в жанре документальной публицистики книге, в которой использует новые, в том числе и архивные, материалы.

---

Диссонансом выводам Чан Кайши прозвучал отчет члена делегации коммуниста Чжан Тайлэя. В этом докладе красной нитью прошла мысль о том, что, опираясь на дружбу с СССР, Китай одолеет и империалистов, и милитаристов. Такого рода мысли разделяли и члены Гоминьдана, верившие в дружеские чувства советского народа.

В то время, когда Чан Кайши вел переговоры в Москве, в октябре 1923 г. пост главного политического советника при Гоминьдане занял старый большевик М. М. Бородин, что подтвердило намерение Сунь Ятсена развивать отношения с северным соседом, сотрудничество с Коминтерном, с РКП (б).

Когда Сунь Ятсен объявил в ноябре 1923 г. о реорганизации Гоминьдана, он немало говорил о проблемах демократии, демонстрировал желание опираться на народные массы, призывал изучать революционный опыт России, учитывая и советы М. М. Бородина. Вместе с тем Сунь Ятсен осознал необходимость перестройки южнокитайской армии, создания войска, способного защитить завоевания республики. Чан Кайши отводилась большая роль в осуществлении подобных планов, и поездка в Страну Советов имела неоценимое с точки зрения его карьеры значение.

— Первая наша задача, — обращался Сунь Ятсен к военным советникам, прибывшим из СССР, — сформировать армию по советскому образцу, подготовить плацдарм для похода на Север… Мы надеемся, что вы, накопившие богатый опыт в борьбе против интервенции иностранных империалистов, изгнавшие их из своей страны, передадите этот опыт нашим курсантам — будущим офицерам революционной армии.

Речь шла о создании специальной военной школы для подготовки командного состава. Чан Кайши, еще будучи в Москве, встретил В. К. Блюхера и обсудил с ним возможности подготовки слушателей. К началу 1924 г. Блюхер представил проект по этому вопросу. В июне открылась школа. Блюхер (под псевдонимом Галин) возглавил аппарат военных советников. На пост начальника военной школы был назначен Чан Кайши. Военно-революционное учебное заведение разместилось на острове одного из главных рукавов Янцзы — реки Вампу (пекинское произношение — Хуанпу). Отсюда наименование школы — Вампу. Назначение политическим комиссаром школы подлинного революционера Ляо Чжункая говорило об отсутствии у Сунь Ятсена полного доверия к Чану. Между Чан Кайши и Ляо Чжун-каем возникли разногласия по ряду проблем, стоявших перед партией и государством. Чан не скрывал своего пессимизма: «Спасти государство — это то же самое, что лезхь на дерево, чтобы поймать рыбу». Ляо же показал себя активным сторонником действий ради прогресса в государстве. Первый демонстрировал непомерное самомнение, эгоизм. Он ссылался на неспособность гуандунских властей покончить с тяжелым финансовым положением, путаницей как в гражданских, так и в военных делах, не скрывал своих сомнений по поводу идей и планов Сунь Ятсена. Второй же — готовность к самопожертвованию, призывал соратников строже спрашивать с себя, бороться с грубостью, невоспитанностью. Чан предпочел притворное смирение, уход в сторону от дел, дабы избежать ответственности, Ляо же смело взялся за организацию школы.

I съезд Гоминьдана (январь 1924 г.) оформил единый фронт. Партия стала блоком, объединившим представителей различных слоев населения. Политическая платформа единого фронта содержала новую трактовку «трех народных принципов». Национализм означал теперь борьбу не только с империализмом, но и с милитаристами, за объединение страны, за равноправие национальностей Китая. Суверенная демократическая республика, согласно второму принципу — демократизму, способна отстоять свою независимость, исключить монопольное господство «жирных котов» (господствующих классов). И наконец, третий принцип — народное благоденствие — предполагал ограничение в городе крупного капитала, осуществление лозунга «каждому пахарю — свое поле», выполнение плана выкупа земли у помещиков, подъем жизненного уровня трудового народа.

Чан Кайши не мог принять подобную программу, но вынужден был смириться, считаясь с революционным духом того времени.

В подготовку и проведение I съезда Гоминьдана внесли свой вклад представители КПК, советник М. М. Бородин. В работе съезда участвовали многие члены ЦК КПК, в том числе Мао Цзэдун. Тогда Мао Цзэдун и был избран в состав ЦИК Гоминьдана, ему пришлось совмещать деятельность в Исполнительном бюро КПК с обязанностями члена Исполнительного бюро Гоминьдана в Шанхае. Деятельность КПК и Гоминьдана координировали вместе с Мао Цзэдуном Ван Цзинвэй и Ху Ханьминь.

В те январские дни работа съезда была неожиданно прервана. Пришла весть из России: скончался В. И. Ленин. К делегатам съезда обратился Сунь Ятсен: «И вот Ленина не стало. Какие же мысли рождает у нас его образ и какой урок мы должны извлечь для себя, думая о нем? Мне кажется, что Революционная партия Китая может извлечь немалый урок. В чем же его смысл? В том, что мы должны укрепить фундамент нашей партии и сделать ее такой же хорошо организованной и сильной, как революционная партия России… Ленин умер, но дух его живет. Вот что является самым поучительным для нас!»[24]

Гуанчжоу оделся в траур. «Дух Ленина»! Для партии, которая провозгласила себя революционной, это означало действительно многое. Но были ли китайские революционеры подготовлены к тому, чтобы воспринять и осуществить на практике принципы демократизма, подлинного интернационализма? Этот вопрос не мог не волновать ведущих представителей общественно-политической мысли в Китае, всерьез изучавших марксизм-ленинизм.

Оформление единого фронта сказалось на окружении Чан Кайши. В школе Вампу появился новый политический деятель, представитель КПК, политкомиссар Чжоу Эньлай.

В 1924 г. Чжоу Эньлаю исполнилось 26 лет. Молодой Чжоу имел к тому времени довольно значительный опыт революционной деятельности. Он испытал на себе влияние Сунь Ятсена, первых пропагандистов марксизма в Китае — Чэнь Дусю и Ли Дачжао, его тогда знали как участника политического движения китайских студентов в Японии, где он пробыл с 1917 по 1919 г.

Чжоу Эньлай прочно связал себя с антиимпериалистическими силами. В начале 20-х годов, когда Чан Кайши в Шанхае проводил время между биржей и увеселительными заведениями, Чжоу Эньлай, находясь на учебе в Париже, знакомится с работами классиков марксизма, перебиваясь случайными заработками. В августе 1924 г. после четырех лет пребывания во Франции Чжоу Эньлай оказался в стенах военной школы. С этого времени начинаются контакты Чан Кайши с Чжоу Эньлаем, а через него и с руководством КПК.

Начальник школы долгое время вообще не показывался на глаза, чем в немалой степени удивил военных советников. Оказалось, что Чан Кайши, выдав выходное пособие преподавателям, объявил: школа открыта не будет, а сам на некоторое время скрылся в Шанхае. Начальник школы, как тогда показалось многим из его окружения, перепугался насмерть. Находившиеся в Гуанчжоу милитаристы были недовольны созданием школы, и Чан решил предусмотрительно унести ноги. Советские советники смотрели тогда на Чана как на последователя Сунь Ятсена; они и не ведали о его шанхайских покровителях. Тем не менее сам облик начальника школы, его поведение не могли не настораживать. «Чан Кайши тогда было около сорока лет, — вспоминал А. И. Черепанов. — Коротко остриженные поредевшие волосы торчали на маленькой голове. Беспокойно бегали злые глаза. Держался он подчеркнуто по-военному, явно рисуясь. Слушая Бородина, время от времени в знак согласия издавал какие-то бессвязные звуки, напоминающие карканье вороны. Смех его звучал искусственно, глаза оставались злыми».[25]

Преподавательский состав вверенной Чан Кайши школы отличался удивительной пестротой. Одни, глубоко уверовав в правоту линии Сунь Ятсена, пришли сюда с искренним желанием посвятить себя делу защиты революции. Другие — и их было немало — руководствовались чисто карьеристскими соображениями; последние смотрели на Вампу как на трамплин для получения в перспективе желанной синекуры. Карьеристы не скупились на революционную фразу, стремились представить себя последователями Сунь Ятсена. О таких любителях революционной фразы обычно говорили: «На устах мед, а за пазухой нож».

Внешне казалось, что Чан Кайши горит на работе. Ежедневно встает в 5 часов утра и начинает обход, немало удивляя тех, кто еще находился в кроватях. На военных советников, однако, производило впечатление другое: отсутствие у Чан Кайши хоть какого-либо желания по-настоящему вникнуть в организационные и учебные дела школы. Но когда проходили массовые митинги, то он давал волю своим эмоциям. Оратор надрывался, выкрикивая лозунги: «Долой империализм!», «Долой милитаристов!», «Смести феодалов!» и т. д., демонстрируя свою приверженность революции, трем принципам Сунь Ятсена. «Допустим, я, Чан Кайши, нарушил принципы нашей партии, — заявил он однажды, — вы, слушатели школы, можете выступить против меня, начальника школы… Если я, начальник школы, когда-нибудь нарушу дисциплину или изменю принципам нашей партии, то, безусловно, я должен быть расстрелян на месте!..»[26] Политическое лицемерие, столь характерное для игравших в революцию милитаристов.