Герман Романов - Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»

• Название: Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»
• Автор: Герман Романов
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-61883-5

НОВЫЙ военно-фантастический боевик от автора бестселлеров «Спасти Колчака!» и «Спасти Державу!», отменяющий трагедию Гражданской войны. Раз «попаданцы» из будущего не в силах предотвратить катастрофу 1917 года, следует хотя бы возместить ущерб. Хватит спасать Европу! Отныне и вовеки наш лозунг: СПАСАЙ ОТЧИЗНУ! И вот уже колчаковцы заключают перемирие с большевиками, не мешая Красной Армии нести знамя Мировой Революции на Запад. Даешь Варшаву! Даешь Берлин! Не будет никакого «Чуда на Висле»! Пилсудский зарублен под Краковом командиром 27-го кавполка Рокоссовским. В Варшаве заседает правительство Польской ССР во главе с Дзержинским. Германия встречает красных как освободителей от оков похабного Версальского мира. А тем временем белые наносят сокрушительные удары в Бессарабии и Закавказье, требуя от Антанты обещанные России после победы Босфор и Дарданеллы…

«Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!

Мировой пожар в крови — Господи, благослови!»

---

— А если прямо?

— Так до Братского селения добраться можно, мы туда частенько скот гоняем. До войны, конечно, было. А там прямо живыми тушами стройщикам Мамырьского тракта и продавали. Охотно брали — народа трудилось много, работа трудная, мясо нарасхват шло.

— Понятно, — улыбнулся Коршунов и снова налил чаю. Такое уж в Сибири царит чаепитие, самовар за самоваром ставят — долгое, как зимняя ночь, и сытное. Со сладкими заедками, колотым сахаром, вареньем, расстегаями, шаньгами, пирогами да кренделями.

— А с энтими что делать будете, вашбродь? На распыл пустим? — деловито спросил старик о судьбе плененных красных, но без отчетливого интереса, так, по-крестьянски обстоятельно.

— У кого руки по локоть в крови, того да. Но после суда в уезде. Тех, кто замаран чуть-чуть, по деревням отправим, пусть там селяне сами решают. А баб с детишками томить не будем — по домам развезем.

— Так это женки головки…

— А при чем бабы-то? Мы с ними не воюем, за чужие грехи лютовать не станем в отместку. А их батюшка сразу разведет, ибо нельзя жить с мужиком, что заповеди Божьи отринул и кровь, словно упырь, льет.

— Добро, — глухо отозвался старик. — То по Божьему закону. Я смотрю, у тебя в отряде наши ковенские мужики да невонские есть.

— В стражу все записались — пятерка золотом в месяц положена, и каждый свою долю добычи получит, как Бурлова прищучим, лошадьми там, имуществом всяким.

— Ага, — с нескрываемым удовлетворением крякнул хозяин. — Так мы в селе тоже за царя и советскую власть держимся, только много энтих партизан было, вот боя и не приняли. А так завсегда помочь власти готовы. Десяток наших мужиков в стражу эту хучь сейчас запишутся. С германцами все воевали, с крестами-медалями, один даже унтер, а сын мой меньшой ефрейтора при царе Николае получил. Стрелки все призовые, соболя в глаз бьют. Винтовки и обмундировка своя, нам бы только чудную одежку с пятнами получить у тебя, дюже она хорошо в тайге скрадывает. Ты не сомневайся, вашбродь, — прищучим шайку!

Старик сжал свою мосластую ладонь в крепкий кулак, похожий на десятифунтовую гирю.

— Там жандармский офицер, поручик Касатонов, к нему мужиков отправь, он все оформит, — только и сказал Коршунов, глядя на здоровенный кулак. Да, такие мужички-таежники любого партизана прижмут, сдавят, как клопа, так что брызги во все стороны.

— Хорошо, вашбродь, благодарствую!

Старик легко поднялся из-за стола и ушел, а Коршунов взял с блюда расстегай, укусил за угол — вкусно и подумал, что, скажи ему кто в прошлом декабре, что он сам воевать будет «за царя и советскую власть», в жизни бы не поверил. А тут так дело повернулось, что в селах ненавистную земщину отменили и «советы» крестьян приказали спешно собрать, в которых были бы не горлодеры с голодранцами, а крепкие и степенные мужики, такие, как этот хозяин.

Само слово «совет», введенное царем Михаилом Александровичем и Земским собором, отнюдь не тождественно сейчас прежнему «совдепу». А как иначе — старики в станицах завсегда «советуются», и прежде при царях Государственный Совет имелся.

Зато против такого лозунга ни один красный отряд не устоял — за полгода всех под корень извели. Остались только мелкие шайки, против которых сами же селяне воевать принялись. А значит, в самые ближайшие дни полученный приказ он выполнит, и отряд Бурлова, наделавший немало бед на Ангаре, будет уничтожен…

Москва

— Лев Давыдович, вы опять за старое принялись? — искусственно недовольным голосом произнес Арчегов, глядя на улыбающегося Троцкого. Будто не было трех месяцев расставания, одни сплошные именины сердца с этим «львом революции».

Взять бы его за ногу да макушкой крепко об пенек вдарить, чтоб мозги землю забрызгали!

Но нельзя, дипломатия, а потому приходилось улыбаться. Впрочем, и сам Троцкий вряд ли испытывал к нему хоть какую-то симпатию, ибо врага можно уважать и побаиваться, но никак не любить.

Это чувство вообще отсутствовало между переговаривающими сторонами. Но волей-неволей им приходится наступать на горло собственной песне — хочешь или не хочешь, но нужно как-то договариваться, причем на совершенно противоположных интересах.

— Вы на Вислу давно вышли, к Одеру уже ваша кавалерия добралась. Вон Польшу советской республикой объявили. А с Царицыном жмотитесь, прежние условия нарушаете. Нехорошо! Воевать мы с вами не будем, ни к чему, но свое заберем, не обижайтесь!

— Это каким же образом, позвольте спросить?

«Да не образом, а чем-то похожим на свечу», — всплыл в голове похабный анекдот, и Арчегов помимо воли ухмыльнулся. Но объяснять Троцкому такое нельзя — не поймет юмора. А потому генерал чуть потянулся, как выспавшийся кот, и заговорил, подпустив медку в голос:

— Врага бояться не нужно — он может только убить. Друга тем паче, ибо предают только свои. Равнодушных нужно опасаться, ведь с их молчаливого попустительства вершатся злые дела и рушатся карточным домиком великие надежды. А я не хочу молчаливо взирать…

Арчегов замолчал и, выигрывая время, стал неторопливо закуривать папиросу. Троцкий сверлил взглядом, было видно, что нарком по военным делам республики лихорадочно раздумывает над сказанным пассажем.

— И на что вы не хотите молчаливо взирать, господин генерал?

— Да это я так, о девичьем, Лев Давыдович. Потом поймете, когда некие события произойдут.

— Какие странные у вас намеки, дорогой Константин Иванович. Таки очень странные.

— Так наша жизнь странная штука, уважаемый Лев Давыдович. Вы не находите? Чем дальше, тем страньше и страньше. Может быть, вначале обсудим дела наши скорбные и вернемся к Царицыну, через который, кстати, вам нефть по Волге идет.

— Советское правительство придерживается ранее достигнутых с вами договоренностей. А потому Царицын с округом будет передан вам в течение двух недель, — с некоторым пафосом произнес Троцкий, но Арчегов видел, что ему сильно не понравился намек на возможность перекрытия поставок нефти, без которой Советская республика попала бы в жуткий топливный голод, ибо угля почти не было.

«Так бы и давно, а то ломался, как дешевая проститутка, что двойную цену сорвать хочет». Арчегов ответил обаятельной улыбкой:

— Я рад, очень рад. Приказ будет отдан сегодня же — наши войска, как вы знаете, давно готовы к выполнению договоренностей. Да, Лев Давыдович, нужно решить по Каспию еще один вопрос.

— Это какой же?

— Надеюсь, Совет народных комиссаров будет соблюдать соглашение? — От такого невинного «гафа» лицо Троцкого пошло багровыми пятнами, и Арчегов поспешил добавить: — Нет, я не сомневаюсь в этом, как и в том, что в следующем году вы можете захотеть нарушить соглашение с истечением срока давности. А потому мне хотелось бы получить дополнительных гарантий.

— Есть заявление нашего правительства…

— Лев Давыдович, я не гимназистка, чтобы верить заезжему купчику на слово. А то получится, что красавица ему говорит, что он обещал на ней жениться, а ухарь отвечает, что мало ли что он на ней обещал!

— Хм. — Троцкий секунд десять осмысливал сказанное, потом хмыкнул, не сдержав усмешки: — Забавно… Хм…

— Наличие трех эсминцев и двух подводных лодок на Каспии нужно только для войны, дабы прервать наши перевозки от Гурьева. Но сейчас вряд ли… А вот если вы их передадите или продадите, то гарантия искренности ваших намерений будет для нас полная. Тем более что на Астрахань мы не претендуем. Да и не нужна она тогда будет, по большому счету.

— Я думаю, этот вопрос могут решить наши технические специалисты.

— Вот и хорошо, Лев Давыдович, с вами приятно иметь дело. Да, вот еще. И опять по флоту.

— И чем же он вам так приглянулся, Константин Иванович?

— Мало ли что может случиться в самое ближайшее время, хотелось бы встретить его во всеоружии. У вас в Николаеве есть подводная лодка типа АГ, да еще три-четыре ее «товарки» на стапелях. Да столько же «эльпидифоров», да полдюжины самоходных «болиндеров». Все в высокой степени готовности, за полгода-год можно в строй ввести. Они не представляют для нас угрозы — флот может наглухо закрыть Бугский лиман минными заграждениями и спалить верфи. Тут дело в другом — мы желаем убедиться в высокой эффективности коммунистического труда.

Троцкий долго молчал, задумчиво глядя на Арчегова, стараясь понять затаенное в словах. От этого пронзительного взгляда военному министру стало зябко, и он постарался скрыть это ощущение словесной завесой:

— Мы оплатим строительство, накормим рабочих до пуза, но корабли нужны нам. Зачем их зря терять? Ведь не секрет, что на нас сильно давят, но мы выдержим. — Арчегов проникновенно посмотрел на Троцкого и тут же развел руками, как бы извиняясь: — А вот некоторые могут того давления не выдержать, да и искушение для них слишком велико.