А. Марченко - Диктатор

• Название: Диктатор
• Автор: А. Марченко
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0558-8

Роман А. Т. Марченко "Диктатор" посвящен одному из самых сложных и трагических периодов отечественной истории — эпохе 1929-1953 гг. В центре внимания автора крупнейшая историческая личность XX века — И. В. Сталин, государственная и политическая деятельность которого оставила глубокий след не только в жизни нашего народа, но и в судьбе всего человечества.

---

— Не беспокойтесь,— сказал Андрей, глядя в бесстрастное лицо Крючкова.— Все будет в порядке.

Андрей неторопливо пошел в конец парка, где внизу, окаймляя дачу, беззвучно текла Москва-река. По деревянной лестнице в десяток ступенек Андрей спустился к реке и огляделся вокруг, вдохнув полной грудью свежий, бодрящий воздух. Река была здесь неширока, довольно извилиста, тут и там желтели песчаные отмели. Противоположный берег был высок, крут, в песчаных извилинах его гнездились птицы. А за рекой далеко, сколько видел глаз, тянулся дикий, сплошь заросший вымахавшей за лето в рост человека травой и кустами ивняка пойменный луг. В стороне от реки простирался большой овраг с подвесным деревянным мостом.

Андрей заприметил небольшую, легкую, словно летевшую над рекой беседку и пошел к ней.

Как ни прекрасен был этот погожий день и как ни манила к себе такая же прекрасная природа, Андрей, присев на скамеечке в беседке, весь ушел в думы о предстоящем событии. И было отчего прийти в волнение. Там, на партийном съезде, он видел Сталина каждый день, пока шли заседания, но видел его издали, на приличном расстоянии. На вечеринке в квартире Ворошилова, куда его случайно занесла нелегкая, он, хотя и сидел с ним за одним столом, все же опасался смотреть на него даже искоса. Теперь же ему предстояло оказаться вблизи от Сталина, а может, даже и говорить с ним. И такая возможность несказанно пугала его. Этим можно было гордиться и от этого же можно было сойти с ума, потому что вождь, как был уверен Андрей, своим прозорливым взором сразу же определит ему, Андрею, истинную цену, и тогда эту оценку уже не сможет ни изменить, ни поправить никто.

«Неужели эти экзамены будут преследовать тебя всю жизнь? — спрашивал себя Андрей.— Тебя все время влечет в эту орбиту повышенного риска!» И он остро позавидовал тем, кто живет в стороне от сильных мира сего, живет простой, обычной, земной жизнью.

Среди собравшихся в холле первого этажа писателей Андрей без труда узнал Алексея Толстого, Федина и молодого Леонида Леонова. Фадеев, заприметив Андрея, стремительно подошел к нему, дружески протянул сильную руку и рассмеялся.

— От «Правды» никуда не скроешься! — весело объявил он так громко, что все, кто был в холле, обернулись,— Так оно должно и быть!

На холеном, европейского типа лице Федина легкой тенью промелькнула слегка снисходительная улыбка. Барственно важный Толстой, словно одаряя подарком, кивнул львиной головой. Породистое лицо лоснилось, будто было смазано маслом, волосы были подстрижены в кружок, и Андрею припомнилось, что так стриглись еще до революции извозчики. Весь он был полон самодовольным, ликующим ощущением жизни.

Горький появился позже всех и удивил Андрея тем, что выглядел более старым, чем его изображали на портретах. Неприятно поразило его большое некрасивое лицо с крупным, по-утиному вытянутым носом. Большие руки и ноги плохо гармонировали с худым плоскогрудым и согбенным туловищем. Впрочем, худобу слегка скрывала широкая свободная рубаха-косоворотка, которую стягивал тонкий кожаный ремешок. Он мог бы казаться суровым и нелюдимым, если бы не светло-голубые печальные глаза, затаившие в себе готовую в любой момент расплескаться доброту.

— Хозяева по русской традиции встречают гостей на пороге,— с отчетливым и даже, как показалось Андрею, сознательно подчеркиваемым оканьем проговорил глуховатым низким баритоном Горький и вышел на крыльцо.

Вскоре на шоссе, ведущем к даче, послышался гул машин. Сумерки уже сгустились, когда правительственные лимузины и машины сопровождения заполонили собой все пространство перед дачей. На просторном крыльце вспыхнул яркий свет, и Горький стоял на нем, хорошо видный со всех сторон, как артист на сцене, готовый произнести торжественный монолог. Ослепительные щупальца фар, шныряя по сторонам, то набрасывались на притихшую в темноте дачу, словно бы пытаясь ее поджечь, то выхватывали и являли на свет божий лесные тайники с белоствольными березами и мрачными елями и наконец, как бы удовлетворив свое жадное любопытство, погасли.

Андрей видел, как из первой машины вышли Сталин и Молотов, из второй появились Ворошилов и Каганович, из самой дальней — Бухарин и наконец Ягода.

Сталин неторопливо зашагал к крыльцу, поднялся по ступенькам и поздоровался с Горьким, глядя на него снизу вверх с едва приметной улыбкой, будто хотел с первых же секунд встречи определить, доволен ли тот приездом гостей. Горький с трудом согнал тяжелую хмару с лица и тоже в ответ улыбнулся, но улыбка была вымученной и страдальческой.

— Мы рады приветствовать великого пролетарского писателя,— сказал Сталин.— Не испугались, Алексей Максимович, что я с собой притащил такую ораву? — И он плавно повел правой рукой в сторону своего окружения.

— Нисколько, Иосиф Виссарионович,— заверил его Горький.— Чем больше гостей, тем выше может задрать нос хозяин.

— Ну, в таком случае ведите нас в свои хоромы. Сразу хочу предупредить, что после многочисленных заседаний вся эта братия голодна, как стая волков в зимнюю пору.

После Сталина к Горькому стали подходить стоявшие до этого чуть поодаль его сподвижники. Молотов и Каганович поздоровались с хозяином деловито, даже с серьезным видом, не позволив себе улыбнуться. Ворошилов отпустил какую-то шутку и первым рассмеялся, зато Бухарин схватил Горького за плечи и стал весело и столь усердно турсучить его, что тот запросил пощады:

— Вы, Николай Иванович, хоть с виду и мужичок с ноготок, но ручищи у вас тяжелые, как у волжского грузчика! Прошу пощадить старого и очень спокойного писателя!

— А кто был на Волге первостатейным грузчиком, как не будущий классик Максим Горький? — задиристо спросил Бухарин, звонко рассмеявшись.

— Молодость побеждает,— смиренно сказал Горький.— Молодость всегда права.

— Николай! — раздался повелительный голос Сталина.— Ты рискуешь вывести Алексея Максимовича из строя. И сорвешь нашу встречу. А главное, непростительно тормозишь наше успешное продвижение к столу.

Трудно было понять истинное настроение Сталина — едва приметное недовольство было смешано с шуточной интонацией.

— Главное, чтобы не тормозил продвижение к социализму! — попробовал отшутиться Бухарин.

— Социализм ты нам еще раньше пытался затормозить,— хлестнул его обидной фразой Сталин.— Но не будем сейчас об этом, мы же не на заседании Политбюро, а в гостях у хлебосольного хозяина.

По дороге в столовую, предназначенную специально для торжественных приемов и как бы соединявшую на первом этаже дачи два ее противоположных крыла, Сталин и сопровождавшие его здоровались с писателями, которых им представлял Горький.

— К чему тратить время на весь этот церемониал? — весело спросил Сталин,— Разве мы не знаем наших советских писателей? Мы не знаем только тех, кто не с нами, кто поет с чужого голоса.

И тут Сталин, неожиданно увидев стоящего в сторонке Андрея, подошел к нему и протянул руку. Андрей не ожидал этого и в сильном смущении пожал руку вождя, боясь взглянуть ему прямо в лицо. Сейчас его особенно поразило то несоответствие, которое было между Сталиным, изображенным на портретах, и живым Сталиным, стоящим рядом с ним, смотревшим на него в упор и слегка пожавшим его вздрогнувшую от страха и счастья руку. Отважившись взглянуть на вождя, Андрей хорошо рассмотрел, что Сталин был невысок, худощав, в темных его волосах сквозила седина. Прямой, с явно выраженным чувством достоинства взгляд был исполнен неброского мужества, а улыбка, обозначавшаяся на лице, мгновенно менялась и, наверное, потому так и осталась не распознанной Андреем: в ней сквозила то сердечность, то насмешливость, то добродушие, то непреклонность — тот многомерный спектр, казалось бы, несоединимых и взаимно исключающих друг друга чувств, от которого становилось не по себе.

Горький, еще незнакомый с Андреем, смотрел на него удивленно и озабоченно, так как не мог представить его Сталину. И тут Андрей совладал с собой и, будто бросаясь в ледяную воду, представился сам:

— Грач, сотрудник «Правды», товарищ Сталин.

Сталин, уже собиравшийся проследовать дальше, подзадержался.

— Так это вы и есть тот самый товарищ Грач, о котором мы недавно говорили с товарищем Мехлисом? — Он спросил это мягко, даже дружелюбно.

— Да, товарищ Сталин.

— Очень хорошо. Мы возлагаем на вас определенные надежды.— И, заметив, что Андрей смущенно опустил глаза, добавил: — Только никогда не прячьте глаза! Глаза даны человеку, чтобы он смотрел на мир прямо и честно!

— Я постараюсь…— начал было Андрей, сам еще не осознав, относятся ли заверения, которые он хотел высказать, к тому, что вождь возлагает на него определенные надежды, или к тому, что обещает впредь смотреть на мир честными глазами.