Юрий Домбровский - Рождение мыши

• Название: Рождение мыши
• Автор: Юрий Домбровский
• Издательство: ПРОЗАиК
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91631-096-2, 978-5-91631-179-2

Впервые к читателю приходит неизвестный роман одного из наиболее ярких и значительных писателей второй половины XX века Юрия Осиповича Домбровского (1909–1978). Это роман о любви, о ее непостижимых законах, о непростых человеческих судьбах и характерах, и отличают его сложная философия и непривычная, новаторская композиция. Считалось, что текст, создававшийся писателем на поселении в начале 1950-х годов, был то ли потерян после реабилитации (Домбровский сидел в общей сложности десять лет, не считая первой ссылки в Алма-Ату в 1933 году), то ли уничтожен. К счастью, оказалось, что все эти годы роман хранился в архиве писателя.

---

— Вот то самое, дорогой, — Нельский со зла кулаком раздавил спичечную коробку, — то самое, что приходит ко мне вчера Рябов и говорит: «По студии ходят гнусные слухи про Нину Николаевну», — и сам дрожит. Ну, мне понятно: Нина Николаевна — это же божество, сверхчеловек! Я спрашиваю: «А кто и что — конкретно?» Пыхтел, пыхтел, давился, давился и выдавил: «Любимов не так ее понял, а ребята разнесли». — Нельский посмотрел на Николая. — Слышишь? Ребята теперь уж виноваты.

Помолчали.

— Говорят, что они ездили на каток? — спросил вдруг Николай.

— Ах так, значит, все-таки ездили? — страшно удивился Нельский. — Ах, шут же вас дери совсем! Что ж она делает? Где же такт? Чувство меры? Со студийцем? — Он посмотрел на Николая. — И главное — ей ведь сказать ничего нельзя, — сразу зафыркает, как дикая кошка: «А я вас просила бы о моей репутации не заботиться. Я уж сама как-нибудь…» Ну, не заботиться, так не заботиться — пес с тобой, что мне, больше всех нужно? Пошли! — Он подошел к вешалке и снял пальто. — А вот дойдет до нее — будет скандал, — сказал он вдруг, оборачиваясь, — ты же понимаешь, что́ ребята могут трепать! Ах, ах! Где вы только росли, товарищи!

За дверью вдруг что-то треснуло, загудело, а потом запела дверь и вдруг словно частый дождик забарабанил по крыше — кончился акт.

— Пошли, пошли, — повторил Нельский, — а то сейчас придут актеры.

— Слушай, а что это за циркачи такие? — спросил Николай, поддерживая ему пальто. — Ты не знаешь?

— Понятия не имею, — ответил Нельский, — какие-то иллюзионисты, но деньги имеют. Много денег. Видел я их худрука. А как же, и худрук есть! Знаешь, какой барин — розовый, полный! Кок у него такой! Басок! И фамилия — Суриков! Чувствуешь?! Так! — Он надел шляпу, но вдруг снял ее и быстро сказал: — Вот что: ты иди, а я сейчас же за гобой.

— А что?

— Ну, надо же кончить с этим красавцем. Вот вызову да и…

Николай взял из его рук шляпу и молча надел ее ему на голову:

— Идем.

— Я через…

— Идем, тебе говорю! Она виновата, она! А ты будешь костить парня. А знаешь, что в такие годы задеть мужскую гордость…

— А что ж делать, по-твоему?

— Ничего! Одернуть хорошенько Онуфриенко, а тебе ей сказать слова два на ухо, чтоб пришла в чувство. Я уж в это дело мешаться не буду, а то подумает, что ревную.

После конца массовки к Косте вдруг подошел Рябов и спросил:

— Домой?

Костя посмотрел на него. Рябов говорил, а в глаза не смотрел, и лицо у него было кривое. Весь-то он морщился, супился, как сердитый ежик. Косте стало жалко его, и он великодушно сказал:

— Да! Ведь нам, в самом деле, по дороге.

— Ну так я оденусь, — быстро сказал Рябов и побежал по лестнице.

Когда через пять минут они вышли вместе из театра и молча остановились на площадке, каждый понимал, что им надо объясниться, но ждал, чтоб другой начал говорить первым. Было тихо. Над улицей по черным мокрым деревьям дул теплый, почти морской ветерок, и Костя с шиком расстегнул пальто и подставил ему грудь. Он вообще выглядел очень солидно — на нем была мягкая серебристая шляпа, а в руках палка с фигурным набалдашником, да и пальто было модное — в большую зеленую клетку из шоколадного кастора. Рядом с ним Рябов в своем рыженьком ватном пальтишке выглядел совсем пацаном. Он и сам, верно, это почувствовал, потому что только поглядел на Костю, нахмурился и отвел глаза.

— Так куда мы? — весело спросил Костя, хотя они собирались домой.

— Вниз! — буркнул Рябов, и они пошли и с добрых полквартала опять молчали и ждали, кто же начнет первый. Наконец Костя сказал: «Смотри, как все потекло». И они заговорили об этом. И верно, на всех крышах висели плакучие корявые мутные сосульки, похожие на корневища.

— А по-старому-то еще февраль, — солидно сказал Рябов, кивнув на крыши, и опять они шли и молчали.

Но вдруг за поворотом как маяк блеснул желтый и зеленый ларек, и вокруг него люди — очень много всяких людей, — и над головами их туда и сюда порхали две мутно-желтые кружки, одна полная, с пеной, другая пустая.

— Слушай, а что как нам пивка? — с отчаянной легкостью спросил Костя и остановился.

— Ты пей, я не буду, — хмуро ответил Рябов.

— Это почему? — очень удивился Костя.

— Ты пей, — повторил Рябов угрюмее.

— А ну-ка пошли! — вдруг решительно схватил его за плечо Костя и потащил к ларьку. Больше уже Рябов не вырывался.

Когда через полчаса они отошли от ларька, уже темнело. По улице шло много народу, но что-то никто никуда не спешил, и ребята все время натыкались на чужие колени, спины и груди. Они говорили так громко, что слышали только себя сами.

— И вот я тебе говорю как товарищу: ты ведешь себя, как свинья! — кричал Рябов. — Нина Николаевна так радовалась твоему успеху, книжку тебе подарила, — а что говорил про нее этот гад? А все стоят и улыбаются. И ты тоже улыбался.

— Я не улыбался, — поправил Костя.

— Ты не улыбался, но ты с ним пошел под ручку, зачем ты с ним пошел под ручку? Что, ты не знал, что за такие слова бьют по морде?

— Что она меня на каток звала — это не вранье, мы ездили, — сказал Костя и поглядел на Рябова: верит ли? Рябов верил.

— Ну что ж, ты ей нравишься, — твердо и просто сказал он. — Она и меня два раза брала в горы, но я же молчу, а ты ходишь, звонишь, — Онуфриенко назвонил, Наде назвонил-назвонил… Э, да всем ты назвонил! И все думают черт знает что! Что она твоя любовница — вот что все думают. — «Твоя любовница» Рябов сказал так громко, что парочка, идущая сзади, фыркнула, и он сказал ей: «Рановато, пожалуй, немного, а?»

— И за это морды бьют в кровь, — выкрикнул Рябов, свирепо оглядываясь на говорящего.

И вдруг оба вздрогнули и замолкли — мимо них под руку с Еленой Александровной прошла Нина. Она смеялась, мелко жестикулировала левой рукой и, заглядывая в лицо сдержанно улыбающейся подруге, что-то быстро и весело ей рассказывала. Она пролетела мимо мальчиков, даже не заметив их, — только там, где женщины прошли, осталась и еще долго лежала и не таяла ароматная полоса: запах ее волос, рук и одежды. И вдруг (с пива, что ли?) бурный восторг поднял Костю и понес. Все осветилось, все стало легким и выполнимым. Он схватил Рябова за локоть.

— Больше Онуфриенко ничего тебе не скажет! — пообещал он горячо. — Не веришь? Честное комсомольское. А если скажет… Ну, в общем, он не скажет. Теперь слушай: можешь ты пойти к ней?

— Это зачем? — неприязненно удивился Рябов и вдруг крикнул: — Ты смотри, смотри!

Подруги стояли на углу возле большой плетеной корзины с фруктами и разговаривали с продавцом. Продавец, ладный, высокий малый в полушубке, вертел в руках апельсины, тыкал то в один, то в другой пальцем и что-то объяснял. Все трое улыбались.

Костя оглянулся.

— А где мы сейчас?! Ага! Значит, это они возвращаются в гостиницу. Слушай, у тебя хватит духу пойти к ней и вручить подарок от нас обоих? — Он говорил быстро, решительно и отрывисто.

— Какой еще подарок? — спросил Рябов недоверчиво.

— Ведь ты же любишь ее? — Рябов резко вырвался. — Да что там отпираться — любишь ведь! Я же вижу — и ничего плохого тут нет. Ну, так да? Да? Говори же!

— Да ты пьян, что ли, дурак? — сердито вырвался Рябов. — Пусти руку.

Но Костя опять поймал его за локоть.

— Ты ее любишь! — сказал он твердо и певуче. — А что ты сделал во имя своей любви? Любовь должна горы переворачивать. Ее надо каждую минуту доказывать. А чем мы ее доказали? Ничем! Ведь так!

— Не кричи, пожалуйста, как идиот, — зло оборвал Рябов и покраснел. — Люди смотрят! Стоит посередине улицы и орет черт знает что!

— Ничем ты не доказал, Рябов, своей любви, ни ты, ни я, — поэтому и смеются. Ладно, они не будут смеяться, пойдем!

— Да куда? Сумасшедший!

— К ней! Она же получила звание. Ее нужно поздравить, поднести ей цветы, а мы… Ну, идем, идем!

У Кости был отчаянный и простой план, тем более отчаянный, что совершенно простой: зайти в один дом и унести оттуда корзину или горшок с цветами. Какие цветы ему нужны, он не знал, — какие только подвернутся, те он и утащит. В доме, куда он шел, были и розы, и лилии, и ландыши, и настурции, и еще какие-то красные и синие цветы на высоких стеблях с острыми черно-зелеными пятнистыми листьями, похожими на щук, — названия их он не знал. Наткнулся на все это богатство он случайно. Как-то, еще летом, шел он купаться и увидел, что на набережной, возле маленького, белого, по-южному открытого со всех сторон дома, стоит желтый лимузин и в нем рядом с шоферским местом торчит кадочка с низенькой кудрявой пальмой и стоят большие круглые горшки с цветами — синими, красными, белыми, золотисто-желтыми, похожими на распустившиеся перья жар-птицы. И только успел удивиться тому, что все в этом доме настежь, как из распахнутой двери выскочил забавный старичок, в очках, в чесучовом пиджаке и в красных матерчатых туфлях, вскочил на подножку лимузина, обхватил пальму, прижался к ней носом и лбом и, откидываясь назад, потащил кадку, но из открытой двери навстречу ему строго вышла женщина, очень полная, белокурая, с волосами назад, и сказала просительно и сердито: «Господи, я же просила вас ни за что тут не браться», — и вынула у него из рук пальму. «Я…» — начал смущенно старичок. «А потом будете лежать с сердцем», — сказала женщина. Когда они оба исчезли, Костя осторожно заглянул в дверь… Боже мой! Да это был целый ботанический сад! Царство цветов! Цветы стояли на подзеркальнике, росли в совершенно черном и поэтому очень глубоком зеркале, колыхались розовыми бабочками и шапками поверх белых аккуратных салфеточек, еще где-то и над чем-то. Их было так много, и они были такие необычайные — синие, розовые, желтые стройные гиганты, — что Костя так и оцепенел. Но тут выскочил парень в синем комбинезоне (наверно, шофер), а за ним опять старичок, и шофер сердито буркнул Косте: «Молодой человек, не мешайтесь!» — а старичок остановился и очень смешно спросил: «Вы ко мне? Нет? Извините!» — и затрусил дальше.