Неизвестен Автор - Вампир

• Название: Вампир
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Научная Фантастика

---

Регис не ответил. Его уже не было в комнате. Носферат или кто-то еще, умением бесшумно исчезать он владел в совершенстве.

Действие бальзама почти закончилось. Большинство свечей догорело. Угли в камине подернулись пеплом.

- Час Быка, - сказала Беатриче, внезапно материализовавшаяся в кресле, которое только что покинул ее отец.

- Ты тоже так умеешь?

- Только если папа где-то поблизости. Я очень немного вампир. Папа не слишком поддерживал эти мои наклонности.

Эрик кивнул.

- Большинство того, о чем он говорил, вступало в вопиющее противоречие с моим воспитанием и образованием, и в то же время я слишком верю тому, что он прав, чтобы спорить. Сердцем чую, - и Эрик усмехнулся, показав клыки.

Беатриче свернулась клубочком, положила голову на подлокотник. Влажные черные волосы волной легли на ковер.

- Основа существования и ведьмака, и вампира - интуиция. А логика - только болезнь сознания. Я бы хотела пойти с тобой, когда ты станешь охотиться на вампиров.

Эрик ответил не сразу.

- Ты едва не погибла всего три дня назад. Я бы не хотел отвлекаться на твою защиту.

- Я сломала руку французу и несколько ребер Груммару, будучи связана. Если бы не мое серебро, вся пятерка сгинула бы еще до твоего приезда.

- Серебро тебя уберегло.

- Да, но ты не знаешь, от чего.

И Беатриче встала. Эрик притянул ее к себе, усадил на колени. От ее волос пахло лилиями.

- Слишком много всего, понимаешь?..

Теплые пальцы пробежали по вискам, взъерошили пепельные волосы, забрались за воротник.

- Понимаю. Оставим это до завтра.

Уснули они, обнявшись, в уютной спальне Беатриче, под внимательным присмотром десятков золотистых тигриных и леопардовых глаз, глядевших с каждой стены.

ОБОРОТЕНЬ

Лондонские вампиры - сплошь груммаровские птенцы - больших хлопот не доставили. Оставшись без мастера, они собрались вокруг Элизабет Фарререн, самого старого после Юскади вампира. Ее муж, устав меняться, как должно вампиру, погиб во время мировой войны - просто ушел на охоту и не вернулся к утру. Сама леди Фарререн была бы рада умереть. Когда Эрик Юскади, сверкая серебром в электрическом свете, возник в ее гостиной, где галдела четверка птенцов, величественная дама времен Карла II, слегка несуразная в модной юбке чуть ниже колена, не шевельнулась, но ее глаза заблестели.

Эрик двигался стремительно, куда стремительнее свежеиспеченных вампиров. Против их количества у него были века мастерства. Пухлая Лотта, тряся выбеленной гривкой, попыталась укусить Эрика за руку, пока он отсекал голову русскому - Гаврину, невыносимо воняющему старой кровью, но с воем отлетела к стене, держась за обожженный распухающий рот. Ее голова и голова Джули-танцорки отлетели под кресло леди Элизабет, та едва успела поджать ноги в изящных туфельках из крокодиловой кожи. Последний птенец, Джоунс, держа перед собой колоду карт, как Библию, забился в угол и даже не пытался убежать. Эрик бесстрастно срубил голову и ему.

- А ведь они присягнули бы вам на верность, дон Юскади, - сказала леди Фарререн. - Все до единого. И даже я.

Эрик пожал плечами и аккуратно вытер меч шелковым кашне Джоунса. Глянул на леди Фарререн вдоль клинка. Спросил:

- А что мне делать с вами?

- А разве вы не убьете меня?

Эрик снова пожал плечами, но меч не убрал.

- Я не вижу смысла убивать вас, но, возможно, вы станете опасны в будущем.

- Для людей я и сейчас опасна.

Эрик рассмеялся.

- Как-то раз я спросил мою подругу, - она знает, кто я, - как она относится к тому, что вампир убивает от семидесяти до трехсот человек в год. Она в ответ спросила, сколько детей ежегодно умирает в Британии от недоедания и жестокого обращения - проще говоря, от голода и побоев. Я не знал, и она назвала цифру. Это больше, чем я убил за всю жизнь.

- Вы думаете, это нас оправдывает?

- Я думаю, что мы убиваем тех, кто и так должен умереть. И для большинства смерть - не худший выход. Может, в следующий раз они родятся удачнее.

- Не все, как вы, любят чахоточных. Я, например, предпочитаю здоровых и крепких. Не обязательно трезвых.

- Леди Фарререн, я не стану убивать вас сейчас. Но сохрани вас Господь от создания птенцов! Я вернусь и убью и птенца, и мастера.

- Вы обрекаете меня на одиночество. Это пытка.

- Только не вздумайте ехать в Европу.

- Вы мне запрещаете?

- Как можно? Но я сам еду туда - завтра утром. Мне не хотелось бы, чтобы вы предупредили остальных, и не хотелось бы встретить вас, скажем, в Вене.

- Как вы изменились!

- Да, физически - сильно.

- Раньше вы никогда не угрожали впрямую, тем более - женщине.

- Я и сейчас не угрожаю женщине. Я лишь сказал, что любой мастер вампиров и его птенцы в этом городе обречены.

- Значит, теперь вы - Мастер Лондона. Неуязвимый для солнца, серебра и прочих бед. Кем же вы питаетесь, дон Юскади?

- Это не должно интересовать вас, Элизабет. Но будьте уверены, что вас я на обед вряд ли позову. Прощайте.

И Эрик исчез. Элизабет Фарререн не почувствовала его ухода, как не почувствовала появления.

Спорить с Беатриче было бессмысленно. В Париж они поехали вместе. Регис просил их вернуться в Лондон на Рождество. Они не обещали.

"Лендровер" и мотоцикл остались в Лондоне. А меч, кистень и ведьмачья куртка были в багаже. Эрик взял с Беатриче обещание, что она не будет снимать серебряный воротник.

Они приехали в Париж ранним утром. Было еще темно, желтый свет фонарей, запах угля и нефти, мокрой шерсти, бензина, сигарет, дрянного кофе, умирающих цветов, свистки поездов, звуки клаксонов, крики носильщиков, гомон пассажиров заставили Беатриче сжать виски пальцами в черной лайке и поморщиться.

- Я ненавижу такие места в такое время, - пожаловалась она. - Хоть бы снег шел, а то так, мерзость какая-то, до земли не долетает.

В такси Беатриче по-детски прижалась к Эрику - совершенно несвойственный для нее жест. Он обнял девушку, поцеловал в смуглый лоб. Он чувствовал: ей действительно плохо, хуже, чем в Лох-Сторке после Груммара. Боль была не физическая, душевная, но ни Беатриче, ни Эрику не было от этого легче.

В "Рице", чувствуя внутренний вопль протеста, Эрик все же снял два смежных люкса. Не хотелось попусту рисковать. Но приняв душ и переодевшись, Эрик пошел к Беатриче. Она сидела в постели, свернувшись в тесный напряженный клубочек. Эрик присел рядом, выдернул шпильки из поблескивающего влагой узла волос.

- Люблю смотреть, как они струятся, - сказал он. - Может, вернешься в Лондон?

Беатриче покачала головой, повернулась к Эрику, прижалась щекой к его груди.

- Это пройдет. Просто я не люблю центральную Францию, здесь нет души. А Париж меня просто высасывает.

- Не замечал такого. Впрочем, последний раз я провел в Париже всего неделю, а до этого был здесь еще в правление Короля-Солнце. Тогда город был иным. А провинция тебе нравится?

- Камарг, а еще все, что к югу от Гаронны. Жаль, что сейчас зима. Хотя в Камарге и зимой хорошо.

- Я был бы спокойнее, если бы ты уехала из Парижа. Пятнадцать лет назад здесь было больше вампиров, чем в Лондоне.

- А сколько было в Лондоне?

- Гриппен, пять его птенцов, Штольц из Вены и я.

- Итого восемь. Я бы не сказала, что это много.

- В Ливерпуле жила хозяйка с двумя или тремя птенцами, и этого оказалось много: их выследили и убили в конце правления королевы Виктории. А в Париже в 1905 году была хозяйка и двенадцать птенцов, трое из которых вполне могли начать сами создавать вампиров.

- А могли погибнуть. Ты сам говорил, что война - скверное время.

- Могли. И даже не из-за войны, а в борьбе за власть с хозяйкой. Птенец, даже самый строптивый, сильно зависит от мастера и всегда слабее его. Я не знаю случая, чтобы птенец становился мастером, пока жив вампир, создавший его. Исключением был Штольц, но его мастер обитал в Вене, и Штольца убили прежде, чем я или Груммар узнали, что он осмелился сотворить птенца.

- А то бы его убил ты?

- И его, и птенца.

- Вампиров так мало, а они убивают друг друга в борьбе за власть?

- Да. Чем меньше их, тем меньше опасность. Вампиры не делят территорию, как хищные звери. Каждый считает свой город своим угодьем. Убежищ мало, две одинаковых смерти в одном районе вызывают настороженность... Ты даже не представляешь, насколько я счастлив, что освободился от этого.

- Ты счастлив?

- Да. Особенно тем, что ты со мной.

- И ты хочешь, чтобы я уехала.

- Я прошу тебя об этом, но ведь ты никуда не уедешь.

- Ты не слишком недоволен.

- Мне тяжело расставаться с тобой надолго.

Весь день они гуляли по старому Парижу. Эрик впервые рассказывал о том времени, когда он был действительно юн. То, что началось как рассказ о Европе Средневековья, вылилось в трехчасовой рассказ семье, о детстве и юности: жесткий, холодный и требовательный отец-придворный - заоблачное божество, раз в год приезжавший домой, полусумасшедшая бабка-бретонка, всю жизнь боявшаяся призрачных норманнов и назвавшая единственного внука языческим именем, чтобы защитить его от нашествия, которое никогда не случится; девятый день рождения, нежное расставание с единственным другом - заикающимся нищим идальго, учителем геральдики, долгое путешествие в Мадрид, ко двору, где все чужое, чарующее и враждебное; обязанности пажа, душащий воротник и тесный камзол с колючим шитьем, скованность, сдержанность, возвышения и падения, фехтование и охота, музыка, мессы, балы, капризы и жестокость принца, призраки дворца, запахи страха, яда, смерти, цена монаршей привязанности; путешествие в Британию, английский двор, любовь, унижение, оскорбленная гордость, кровоточащее сердце, страстное стремление к смерти и внутренний запрет на самоубийство - не религиозный, а просто "идальго не должен...", - ставший сутью характера; кабацкие драки - эспадрон против матросского тесака и дубинки, сутулый арфист-шотландец, завораживавший музыкой и участием, клочья жесткого гофрированного воротника, жестокий поцелуй в обнаженную шею, ужас, замирающие удары сердца - и выворачивающая смертельная горечь темной крови мастера...