Александр Дюма - Волонтер девяносто второго года

• Название: Волонтер девяносто второго года
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: АРТ-БИЗНЕС-ЦЕНТР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7287-0033-0

«Волонтёр девяносто второго года» — книга Дюма, в которой история первых двух лет Великой французской революции излагается так, как она виделась неискушенному, но смышленому деревенскому пареньку.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Конвент декретировал, что тело Оноре Рикети Мирабо — предателя народа и родины, человека, продавшегося монархии, — надлежит убрать из Пантеона.

Декрет был приведен в исполнение: тело Мирабо вышвырнули на кладбище Кламар, где хоронили казненных. Там он и спит сегодня, ожидая и надеясь, что настанет день, когда Франция — мать снисходительная или, вернее, беспристрастная, — вернет ему если не Пантеон, то могилу, воздвигнет если не храм, то мавзолей.

XXIV ГУСАРЫ И ДРАГУНЫ

Те десять месяцев, что я провел у метра Жербо, жизнь моя текла однообразно.

Поскольку работник я был отменный, метр Жербо, сверх стола и квартиры, положил мне тридцать франков в месяц и часто давал понять, как искренне сожалеет о том, что я так молод: будь я чуть постарше, он выдал бы за меня дочь и передал бы мне своих заказчиков. Я в самом деле был младше Софи на год.

Но вовсе не возраст делал невозможным союз мадемуазель Софи со мной: ему мешала та непреодолимая грусть, что указывала на любовь, таящуюся в глубине сердца девушки и терзающую его, словно червь прекрасный плод. Я был уверен, что предмет этой тайной страсти — виконт де Мальми.

Кстати, Софи выполняла свои обещания — относилась ко мне с истинно братской любовью. Вести себя по отношению ко мне лучше и предупредительнее, чем мадемуазель Жербо, было просто невозможно; по воскресеньям я служил ей кавалером, сопровождая на прогулки, и никогда она не приняла бы ничьей руки, кроме моей; она опиралась на мою руку с чисто дружеской доверчивостью, но никогда эта доверчивость не доходила до признаний, почему девушка так печальна, какие причины породили и питают ее грусть.

Изредка, как я уже писал, к братьям Леблан заходили молодые аристократы.

В эти дни Софи всегда отыскивала предлог никуда не выходить со мной, очень стараясь, чтобы я за это на нее не обиделся. Она запиралась в своей комнате, окно которой находилось почти против окон ресторана «Золотая рука», и оставалась у себя до тех пор, пока молодые аристократы не уезжали из Варенна.

В подобных обстоятельствах я не раз испытывал искушение встать ночью, чтобы выведать, не скрывает ли ночной мрак какие-либо любовные тайны Софи и виконта, но всегда находил в себе силу одолевать соблазн. Я не имел права нарушать секрет, который, невзирая на нашу дружбу, Софи не считала нужным мне доверить.

Однажды, когда я шел ночью по коридору, мне показалось, будто за дверью комнаты Софи слышатся два голоса; вместо того чтобы остановиться, я убежал, почти испугавшись дурного поступка, который могла бы меня заставить совершить ревность, и, хотя я пережил ночь жестоких волнений, на другой день очень старался, чтобы ничто не вызвало у Софи ни малейшего подозрения в сделанном мной открытии. И все-таки — я должен в этом признаться, — как ни велико было мое страдание, еще большей была моя жалость. Я предвидел все огорчения, что могла принести бедной девушке эта связь, и сердце мне сжимала не столько моя теперешняя боль, сколько та, какую в будущем Софи приуготовляла себе.

В первой половине июня г-н де Мальми и г-н де Дампьер стали наведываться в Варенн чаще обычного. Инстинктивная ненависть отталкивала меня от г-на де Мальми; но граф, в память о папаше Дешарме, неизменно был со мной ласков и при встречах всегда заводил разговор.

Однако чаще всего граф и виконт даже не доезжали до улицы Басс-Кур; в «Золотую руку» заходили только г-н де Мальми и его друг, барон де Куртемон. Граф де Ан останавливался в верхней части улицы Монахинь, в доме одного из своих друзей, старого кавалера ордена Святого Людовика, барона де Префонтена.

Двадцатого июня, в три часа пополудни, я увидел, как в «Золотую руку» зашел г-н Жан Батист.

В течение десяти месяцев, прошедших с того дня, как я стал жить в Варенне, он два-три раза наносил визиты своим друзьям Бийо и Гийому, но непременно наведывался ко мне, приглашая позавтракать или пообедать с ними. Сейчас он выглядел более загадочным, чем обычно. Друэ потребовал у старшего из братьев Леблан отдельную комнату, заказал обед на четыре персоны и послал передать двум своим друзьям, чтобы они немедленно пришли в «Золотую руку».

С недавних пор горизонт стал омрачаться; было ясно, что затевается контрреволюционная интрига.

Первого марта мы узнали о деле «рыцарей кинжала».

Двадцатого апреля до нас дошло известие, что королю, пожелавшему отправиться в Сен-Клу, воспрепятствовал народ, не выпустив его из Тюильри.

Мы смутно представляли себе, что происходило в Италии. Граф д’Артуа находился в Мантуе при дворе императора Леопольда, добиваясь вторжения австрийцев во Францию; Людовик XVI не требовал этой интервенции, но все отлично понимали, что он на нее согласится. Годом раньше из письма графа Прованского Фаврасу стало известно, как мало места отводилось королю в расчетах его братьев.

Молодой король Швеции Густав, враг Екатерины, потерпевший от нее поражение, превратился в друга и даже агента императрицы; он находился в Эксе, в Савойе, и открыто предлагал королю свою шпагу, тогда как граф Ферзен, близкий друг Марии Антуанетты, часто обменивался письмами с г-ном де Буйе, этим живым воплощением реакции.

К тому же поговаривали, что за три месяца до бегства королева заказала белье для себя и своих детей. Прибавляли также, что она заказала и роскошный дорожный несессер: с ним она могла бы путешествовать полгода.

Друг королевы г-н Ферзен, если верить рассказам, наблюдал за постройкой английской берлины, где могли разместиться десять-двенадцать персон.

Из-за этих слухов г-н Друэ в последнее время дважды приезжал в Варенн. Его почта располагалась на одной из тех дорог, что вели кратчайшим путем за границу, и по ней уже проследовало много дворян-эмигрантов, словно прокладывая путь королю.

Итак, произошло новое событие, показавшееся г-ну Друэ достаточно серьезным, чтобы стала необходимой еще одна встреча с друзьями.

Событие это было таково.

Утром 20 июня отряд гусар в коричневых доломанах (одни утверждали, что это гусары из полка де Лозена, другие — что из полка Эстергази) внезапно въехал в Сент-Мену по клермонской дороге.

В то время солдат размещали на постой к горожанам и заранее, за три-четыре дня, предупреждали муниципалитеты о приходе войск. Но муниципалитет Сент-Мену уведомления о постое не получал.

Друэ говорил с офицером, командиром отряда. Этого офицера, как показалось Друэ, он знал, потому что они уже встречались два месяца назад, когда тот измерял расстояние от Сент-Мену до Шал она и от Шалона до Варенна; фамилия его была г-н де Гогела́. Опознанный г-ном Друэ, офицер легко с ним разговорился и сообщил, что его вместе с сорока гусарами прислали эскортировать карету с казенными деньгами.

Когда г-н Жан Батист беседовал с офицером, пришел посыльный из муниципалитета, чтобы узнать у гусарского командира, почему они прибыли в город внезапно, без предупреждения.

— Пусть вас ничто не волнует, — успокоил его офицер. — Мои люди и я переночуем здесь, но, поскольку нам поручено особое задание, на постой располагаться не будем. Мы заплатим за себя и обузой горожанам не станем. Завтра, на рассвете, мы уйдем в Пон-де-Сом-Вель.

Посыльный ушел передать его ответ муниципалитету, но последний им не удовлетворился. Поэтому снова направили посыльного к г-ну Гогела́ с просьбой явиться в мэрию.

Он сразу же туда пришел. Господин Друэ последовал за ним. В ответ на вопрос о причинах прихода его отряда в город офицер предъявил приказ г-на де Буйе: ему предписывалось быть 21 июня в Пон-де-Сом-Веле и обеспечить охрану конвоя с деньгами; командир гусаров должен был сопровождать конвой до Сент-Мену, а там передать г-ну Дандуэну, полковнику 1-го драгунского полка.

Тогда его спросили, где же г-н Дандуэн с драгунами.

— Он следует за мной и завтра утром будет здесь, — ответил де Гогела́.

В мэрии не сочли нужным продолжать этот допрос, но объяснение офицера г-ну Друэ показалось подозрительным, и он поспешил в «Золотую руку», чтобы сообщить об этом друзьям и все обсудить с ними.

Когда он досказывал нам последние подробности, вошел младший Леблан, приехавший из Стене.

— Господин Жан Батист, не желаете ли взглянуть на прекрасных лошадей? — спросил он.

— С удовольствием, особенно, если они продаются, — ответил Друэ. — Мне нужно пополнить конюшню.

— Сомневаюсь, что они продаются. Это явно верховые лошади, но самое удивительное, что все они запряжены для езды на перекладных.

— Где они?

— В «Великом Монархе», у папаши Готье.

Господин Жан Батист переглянулся с нами.

— Хорошо, Виктор, после обеда зайду, — сказал он. — Есть еще новости?

— Нет, хотя в Стене много солдат и полно гусаров. Меня не удивит, если завтра к нам придет извещение о постое.

— Меня тоже, — согласился с ним Друэ.