Артем Драбкин - 22 июня. Черный день календаря.

• Название: 22 июня. Черный день календаря.
• Автор: Артем Драбкин
• Жанр: История

---

Перемещения «глубинных» соединений затрону­ли не только Киевский особый военный округ. Точ­но так же выступали в поход соединения Западно­го особого военного округа. С.Иовлев, командир 64-й стрелковой дивизии 44-го стрелкового корпу­са, вспоминал: «15 июня 1941 г. командующий За­падным особым военным округом генерал армии Д.Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном соста­ве. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений (ВОСО). Погрузка шла в лагерях и в Смоленске. Ничто не говорило о вой­не, но необычность сборов, не предусмотренных планом боевой подготовки, настораживала людей, и у многих в глазах можно было прочесть тревож­ный вопрос: неужели война?» 64-я стрелковая ди­визия содержалась в сокращенных штатах (6 тыс. человек), и ее боевая ценность была ниже, чем у приграничных дивизий.

Самой важным, можно даже сказать, знаковым мероприятием середины июня 1941 г. стало начало выдвижения войск внутренних округов на рубеж За­падной Двины и Днепра. И.Н. Бирюков, командир одного из выдвигавшихся соединений 186-й стрел­ковой дивизии, вспоминал: «13 июня 1941 г. из штаба Уральского военного округа мы получили дирек­тиву особой важности, согласно которой дивизии предстояло выехать в «новый лагерь». Адрес ново­го расквартирования не был сообщен даже мне, командиру дивизии. И только проездом в Москве я узнал, что наша дивизия должна сосредоточиться в лесах западнее Идрицы, т.е. на рубеже старых ук­реплений, возведенных вдоль прежней советско-латвийской границы, существовавшей до 1939 г.». Однако решение о перевозке к границе войск внут­ренних округов безнадежно запоздало и не оказа­ло влияния на события первого дня войны. Вспо­минает А.Ф. Пануев, служивший в 17-м гаубичном артиллерийском полку 17-й танковой дивизии, вхо­дившей в 16-ю армию: «В мае месяце моя батарея заняла 1 -е место по строевой и огневой подготовке в дивизии. Мне дали отпуск. Погулял недели две — телеграмма: «Срочно прибыть в часть». Я прибыл — 16-ю армию перебрасывали на Запад. Мы погрузи­лись в первых числах июня, и пошли по Транссибир­ской магистрали на Запад. Нашей танковой диви­зии и нашему полку назначение было на Винницу. Тут вышло опровержение в «Правде» о том, что нет переброски. 14 июня — второе опровержение ТАСС. После второго опровержения нас повернули на Турсиб. Все платформы были забиты фанерой — изоб­ражали переброску техники для посевной кампа­нии. Нам было запрещено выходить на больших станциях. Эшелон останавливали только на пере­гонах, там, где можно было взять воду. Когда про­ходили крупные станции, даже люки закрывали. Жара... июнь... Турсиб...»

Первый раненый. Первый из миллионов.

Волна движения Красной Армии вперед после сообщения ТАСС вскоре затронула приграничные армии. В ночь с 16-го на 17 июня в Киевском осо­бом военном округе выступили из лагеря Киверцы части 62-й стрелковой дивизии 5-й армии. Совер­шив два ночных перехода, они к утру 18 июня выш­ли на позиции вблизи границы. Однако рубеж обо­роны не занимался, и дивизия рассредоточилась в населенных пунктах и лесах. С 17 июня собирал ча­сти дивизии в летнем лагере командир 41 -й стрел­ковой дивизии Г.Н. Микушев. 18 июня командующий 5-й армией М.И. Потапов приказал вывести 45-ю стрелковую дивизию с полигона. 18 же июня полу­чила приказ на выдвижение к границе 135-я стрел­ковая дивизия, составлявшая второй эшелон 27-го стрелкового корпуса 5-й армии. Выдвигалась она в освободившийся после ухода 62-й дивизии лагерь Киверцы. Командир дивизии, генерал-майор Ф.Н. Смехотворов вспоминал после войны: «18 июня 1941 г. 135-я стрелковая дивизия выступила из рай­она постоянного расквартирования (Острог, Дубно, Кременец) и к исходу 22 июня прибыла в Киверцы (в 10—12 км северо-восточнее Луцка)...»

Самые радикальные меры были приняты в При­балтийском особом военном округе. 18 июня пос­ледовал приказ № 00229 командующего округом Ф.И. Кузнецова «О приведении в боевую готовность театра военных действий». Обтекаемая формули­ровка «театра военных действий» была призвана сгладить впечатление от тяжелого для мирного вре­мени словосочетания «в боевую готовность». Од­новременно в таком виде приказ не должен был вызвать окрика из Москвы. По приказу №00229 в боевую готовность приводилась ПВО округа, сред­ства связи. Помимо традиционных мер Ф.И. Кузне­цов предписывал: «создать на телшяйском, шяуляй­ском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борь­бы. Для этой цели иметь запасы противотанковых мин, возимых автотранспортом. Штат этих отрядов, формируемых за счет саперных частей и выделяе­мых начальником Автобронетанкового управления автотранспортных средств, разработать и доложить мне 19.06.41 г. Готовность отрядов 21.06.41 г.». Так­же Ф.И. Кузнецов отдал распоряжение по выдви­жению к границе механизированных и стрелковых соединений. В 23:10 16 июня в штаб 12-го механизированного корпуса был доставлен пакет из шта­ба округа. В 23:00 18 июня соединения и части мехкорпуса выступили в марш, а уже 20 июня вышли в назначенные районы (находившиеся ближе к гра­нице). Также 18 июня был поднят по тревоге и вы­веден из мест постоянной дислокации 3-й механи­зированный корпус. Вспоминает боец 2-й батареи 358-го артиллерийского полка 126-й стрелковой дивизии С.С. Мацапура: «18 июня после обеда все подразделения сводного отряда снова были под­няты по тревоге. Опять последовал марш-бросок вдоль побережья, погрузка в эшелон. Когда прибы­ли в Шяуляй, поняли, что едем к границе. Все ребя­та подтянулись, посерьезнели. От Шяуляя на Кау­нас и далее ехали с частыми и длительными — иног­да на полдня — остановками. В ночь на 22 июня прибыли на место. Заняли огневые позиции близ какого-то литовского городка. Граница, как объяс­нил командир батареи, была километрах в тридца­ти. Правее нас и несколько впереди, за сосновым бором, встала на позиции батарея 501-го гаубич­ного артполка. Там же заняли оборону стрелки и саперы нашего отряда. Где находятся главные силы 126-й дивизии, мы не знали».

19 июня в Киевском особом военном округе из Генерального штаба было получено распоряжение о создании фронтового управления и передисло­кации его в Тарнополь. И.Х.Баграмян вспоминает: «В то же утро (19 июня. А.И.) из Москвы поступила телеграмма Г. К. Жукова о том, что Народный ко­миссар обороны приказал создать фронтовое уп­равление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь.

Предписывалось сохранить это «в строжайшей тай­не, о чем предупредить личный состав штаба окру­га». У нас уже все было продумано заранее. По на­шим расчетам, все фронтовое управление перевез­ти автотранспортом было не только трудно, но и слишком заметно. Поэтому было решено исполь­зовать и железную дорогу. Командующий округом приказал железнодорожный эшелон отправить из Киева вечером 20 июня, а основную штабную авто­колонну — в первой половине следующего дня». В руководящих документах предусматривалось пере­местить штаб округа с преобразованием его во фронтовое управление с началом мобилизации: «Штаб КОВО с 20:00 М-2 Тарнополь». Таким обра­зом, в мирное время, до объявления мобилизации осуществлялись мероприятия, предусмотренные по планам в первые дни войны. Начало боевых дей­ствий руководящий состав КОВО, ставший управ­лением Юго-Западным фронтом, встретил в бук­вальном смысле на колесах.

Однако не все командующие округами исполь­зовали имеющиеся у них средства для приведения войск в боевую готовность. В Брестской крепости, точнее в казармах в цитадели и вокруг нее, были со­браны части двух дивизий. По плану они должны были обороняться вне крепости, и никакие запре­ты Генштаба не могли помешать Д.Г.Павлову выве­сти части двух дивизий из крепости в ее окрестнос­ти. Справедливости ради следует отметить, что тра­гедия Бреста была в значительной мере заложена еще в 1939 г. После завершения «польского похо­да» Германия и СССР согласовали начертание границы между двумя странами. Произошло это 2 ок­тября 1939 г., когда состоялась беседа народного комиссара обороны СССР маршала Советского Со­юза К.Е.Ворошилова и начальника Генерального штаба РККА командарма 1 ранга Б.М. Шапошнико­ва с представителями Германского военного коман­дования в лице генерала Кестринга, полковника Ашенбреннера и подполковника Кребса. Сторона­ми была письменно зафиксирована линия, по ко­торой должна проходить граница. Вполне в тради­циях подобных мероприятий она была проведена с опорой на рубежи крупных рек. Однако такой про­стой и очевидный принцип не всегда давал удоб­ные позиции с военной точки зрения. Поэтому уже в 23:30 2 октября командующий Белорусским фрон­том Ковалев отправил в Москву следующую теле­грамму: «Установленная граница по р. Бугу г. Брест-Литовска крайне невыгодна для нас по следующим причинам: город Брест границей делится на две ча­сти — западный обвод фортов достается немцам; при близости границы невозможно использовать полностью богатейший казарменный фонд в г. Бре­сте; железнодорожный узел и сам город будут на­ходиться в сфере пулеметного огня; переправы на р. Буг не будут прикрыты необходимой территори­ей. Замечательный аэродром у Малашевичи дос­танется немцам. Командующий фронтом просит пе­ресмотреть границу в районе Брест-Литовска». Ко­валев просил оставить за СССР часть территории на западном берегу реки. Брестская крепость еще во времена Российской империи была модернизи­рована и состояла из собственно крепости и расположенных на некотором расстоянии от нее фор­тов. Точно так же Верден состоял из самого Верде­на и цепочки фортов вокруг него. Знаменитые фор­ты Дуомон и Во, за которые шли бои в Первую ми­ровую войну, находились на внешнем поясе оборо­ны Вердена. Буг фактически разрезал Брестскую крепость надвое, оставляя западные форты на тер­ритории Генерал-губернаторства (подконтрольной Германии территории Польши). Система фортов на периметре крепости утрачивалась. Однако просьбы Ковалева остались гласом вопиющего в пустыне. 3 октября 1939 г. из Москвы пришел ответ, что «граница у Бреста установлена соглашением и менять ее невозможно». Советской стороне уда­лось л ишь в незначительной степени улучшить свои позиции в районе Бреста. Чтобы сохранить за со­бой всю Брестскую крепость, советские саперы зап­рудили Буг и взорвали перемычки крепостного рва. В итоге вода пошла по обводному каналу перед Тереспольским укреплением. Этот канал советские представители выдали немцам за русло р. Буг, по которому и была проведена граница. Но главная проблема осталась нерешенной: казармы Брестс­кой крепости находились в непосредственной бли­зости от границы. В старой, защищенной фортами крепости они были в центре системы обороны, те­перь же казармы были практически на линии сопри­косновения с потенциальным противником. Перед советским командованием стоял невеселый выбор: либо рисковать, размещая войска практически на границе, либо заниматься обустройством вместо боевой подготовки.