Джон Моррис - Зима в Непале

• Название: Зима в Непале
• Автор: Джон Моррис
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1966

О Непале, горной стране в южных отрогах Гималайских гор, которая до свержения тирании Ран в 1951 году была закрыта для иностранцев, до недавнего времени имелось очень мало какой-либо достоверной информации и научной литературы. Поэтому издание на русском языке книги Джона Морриса «Зима в Непале» представляет определенный интерес как для широкой читающей публики, так и для лиц, которые в силу служебной или общественной деятельности сталкиваются с необходимостью глубоко и детально изучать страны Востока, и в частности Непал.

Описание путешествия, совершенного тремя англичанами в 1960 году по некоторым труднодоступным районам Непала, дается в достаточно увлекательной форме, насыщено фактами, наблюдениями, обобщениями, которые не только имеют познавательный интерес и дают возможность лучше понять жизнь непальцев в наше время, но и позволяют также представить себе условия и обстоятельства развития этой страны в прошлом.

---

У гуркхов есть одна очень привлекательная черта: они не могут долго оставаться серьезными: малейший пустяк вызывает у них улыбку. Кроме того, гуркхи не любят насмехаться над людьми; поэтому, когда они смеялись над моими неумелыми попытками завести с ними разговор, я не обижался.

Я понимал, что они смеются вместе со мной, а не надо мной. Тогда я и решил, что мне нужно как можно скорее изучить их язык.

Вскоре по возвращении в Индию я был назначен командиром батальона. Когда однажды из штаба армии пришел приказ об утверждении должности помощника офицера по вербовке, я стал претендовать на это место. Больше желающих не оказалось: вербовка считалась в армии тихой заводью, и молодые честолюбивые офицеры старались избегать подобных назначений, но я считал, что именно это мне и нужно.

Вербовочный центр находился в Горакхпуре. Это важный железнодорожный узел в той части Индии, которая называлась тогда «Объединенные провинции»[2], в пятидесяти милях от границы с Непалом (с границей его связывает несколько коротких железнодорожных веток). Британским офицерам запрещался въезд в Непал, который тогда был закрытой страной, поэтому предварительный набор рекрутов производили солдаты-гуркхи — их откомандировывали для этой цели из полков. Горакхпур в этом отношении оказался удобным местом: отсюда легко можно было достичь западных предгорий. Кроме того, в Горакхпуре выплачивались пенсии, и в зимние месяцы в этом городе все время находилось не меньше тысячи гуркхов. Когда я приехал в Горакхпур, в связи с демобилизацией у вербовочного центра было много работы; через Горакхпур возвращались домой солдаты-гуркхи. Мы начинали в шесть утра и часто засиживались до темноты. Все дела (например, весьма запутанные претензии вдов на пенсии) приходилось вести на языке непали, а я знал его еще довольно плохо.

В связи с увеличением объема работы в Горакхпуре командование решило временно создать еще одно отделение вербовочного центра в Лахерия Сераи, уединенной деревне к востоку от Горакхпура, в провинции Бихар. Начальником этого отделения назначили меня, и впервые в жизни я очутился один в незнакомом окружении. Целый год я не видел ни одного человека, знающего английский, зато, не прилагая к тому особых усилий, постепенно освоил непали. Теперь, когда мне случалось заезжать в свой полк, поначалу было очень странно говорить по-английски.

Наш лагерь в Лахерия Сераи раскинулся в манговой роще, и зимой, когда устанавливалась ясная и солнечная погода, по утрам я часто на расстоянии двадцати-тридцати миль хорошо видел почти весь Центральный Непал. На первом плане — узкая полоска тераев[3], далее — гряда за грядой вырисовывались предгорья, возрастающие по высоте, и совсем далеко мерцала гигантская стена Гималаев. Хотя «ас разделяло не более ста миль, хребты их казались далекими и недоступными. В свободное время я часто разглядывал эту запретную страну, и чем больше мои солдаты рассказывали о своей жизни в горах, тем сильнее мне хотелось побывать там. Я знал, что это невозможно, но в моей душе росла решимость совершить когда-нибудь путешествие по Непалу. Я понимал, что это всего лишь праздная мечта, но избавиться от этого непреодолимого желания не мог, и оно терзало меня все последующие годы.

Между тем я прилежно изучал все что мог, об этой стране, и постепенно за вечерними разговорами вокруг бивачного костра приобрел солидные теоретические познания по географии Непала. По роду службы мне часто приходилось разъезжать вдоль индийской границы и иногда, если я был уверен, что меня не обнаружат, я нарушал запрет и проникал на несколько миль в глубь территории Непала. Раз или два гуркхи подбивали меня пойти с ними подальше в горы. Ничего не было легче: ведь граница между Индией и Непалом не охранялась, как она не охраняется и сейчас, и, отважившись на это путешествие, надо было только избегать известных торговых путей, на которых расположены сторожевые посты. Тем не менее рано или поздно эти проделки выплыли бы наружу, и я не хотел брать на себя ответственность за суровое наказание, которое неизбежно понесли бы мои проводники. Кроме того, у меня, как и у всякого офицера в армии, было хорошо развито чувство дисциплины, которое не позволяло пренебрегать приказами.

К концу года работы стало поменьше. Демобилизация закончилась, и мне было приказано свертывать лагерь и возвращаться в Горакхпур. Тогда я еще не знал, что меня послали в Лахерия Сераи главным образом потому, что в лихорадочной обстановке вербовочного центра моя неопытность больше мешала работе, чем помогала ей, и у опытных офицеров не было времени обучать меня. Однако, когда я вернулся, обо мне сложилось мнение, что я самостоятельно проделал полезную работу, и меня даже наградили.

Брук Норти, старший офицер по вербовке, время от времени посещал Катманду; там он совещался с британским резидентом и наносил визиты вежливости махарадже. Когда я вернулся в Горакхпур, он как раз собирался ехать туда через две недели и предложил мне договориться с командованием о том, чтобы меня послали в качестве его сопровождающего.

В последующие годы мне не раз случалось бывать в Катманду, но я никогда так не волновался, как во время моего первого путешествия туда. В наши дни самолеты почти ежедневно совершают рейсы из Дели и Калькутты в Катманду; полет этот занимает не больше двух часов. В ясную погоду с борта самолета открывается совершенно неповторимый вид на Гималаи, поэтому этот перелет можно смело назвать одним из самых эффектных воздушных путешествий в мире. Но тогда путь от индийской границы до Катманду мы проделали пешком за три дня. И я до сих пор уверен, что такое постепенное приближение к цели путешествия значительно приятнее. Первая встреча с этим единственным в своем роде городом всегда потрясает, но мне кажется, что Катманду более щедр к тем, кто приближается к нему медленно.

Из Раксаула, который расположен всего в нескольких Сотнях ярдов от границы, узкоколейная железная дорога (до сих пор единственная в стране) идет через тераи к Амлекхганджу; здесь начинаются предгорья. Мы провели ночь на постоялом дворе в Раксауле и с рассветом отправились в путь. Граница не была обозначена, и ничего похожего на таможенный досмотр не производилось. Встречал нас начальник станции, которого кто-то предупредил о нашем приезде. Миниатюрный поезд был набит до отказа, на площадке локомотива толпились пассажиры, а некоторые из них забрались даже на крыши вагонов. Тем не менее это не представляло никакой опасности; когда мы в конце концов тронулись, поезд ни разу не превысил десяти миль в час. Пассажиры входили и выходили прямо на ходу, подбадриваемые добродушными возгласами тех, кто ехал дальше. Насколько я мог судить, очень немногие путешественники позаботились о билетах, но это никого не беспокоило.

В наше распоряжение предоставили личное купе махараджи. Оно было обито блестящим розовым атласом и в сиянии раннего утра представляло довольно печальное зрелище. На каждой остановке, а их было много, около вагона толпились люди, чтобы посмотреть на нас двоих, сидевших развалясь среди непомерной, как им казалось, роскоши. Но, по правде говоря, путешествие было не из удобных: вагон — без рессор, просто коробка на колесах, и мы непрерывно подпрыгивали, как горошины в барабане. В те времена железная дорога считалась в Непале одним из чудес, символом прогресса страны, но в наши дни ее вытеснили более быстрые средства сообщения. Волею судьбы мне пришлось снова воспользоваться этой железной дорогой в 1960 году; по чистой случайности я оказался в том же самом вагоне. Большая часть обивки исчезла, а заплеванный атлас выцвел до неопределенного рыжеватого цвета. Стекол в окнах не было, нас на этот раз было не двое, а двадцать человек, и мы теснились в вагоне, как скотина. Тогда я в полной мере почувствовал, насколько предпочтительнее путешествовать в качестве почетного гостя.

В Блимпхеди нас ожидал офицер непальской армии, который был назначен сопровождать гостей в столицу. Махараджа прислал носильщиков для багажа и двое носилок для нас. Круто вверх вела ухабистая дорога, путь был утомительным и ни один непалец, занимающий хоть какое-нибудь положение в обществе, не подумал бы карабкаться по ней пешком. Но Норти и я были молоды и энергичны, нам не понравилось, что людей используют в качестве вьючного скота, поэтому мы пошли пешком. Ночь провели в Сисагарху на постоялом дворе. Заснули под звуки горна, доносившиеся из старой крепости внизу. Мы уже взобрались почти на тысячу футов над тераями; после равнины Индии воздух здесь казался свежим и прохладным. Мы углубились на территорию Непала не больше, чем на тридцать-сорок миль, казалось, попав в другой мир.

В те дни эта дорога, единственная, связывающая Катманду с внешним миром, оставалась, будто специально, чтобы обескуражить путешественников, в девственном состоянии. Необходимые товары доставляли в столицу Непала на спинах носильщиков. Этим же путем попали в Катманду и первые автомобили. Нам пришлось наблюдать, как это делается. Колеса у автомобиля были сняты, а кузов привязан к огромным носилкам, с обоих концов которых торчали длинные шесты. Тащить этот неуклюжий груз по извилистым горным дорогам было сложным делом и требовало много терпения. Носилки попеременно несли сорок мокрых от пота кули. В час они проходили не больше полумили, получая за этот изнурительный труд шесть пенсов в день.