Григорий Симанович - Аполлоша

• Название: Аполлоша
• Автор: Григорий Симанович
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9973-1798-0

Это детектив и фантастика, мистический триллер и трагикомедия о двух немолодых людях, пустившихся в авантюру.

Игнат и Гоша, давние друзья, решили подзаработать денег на безбедную старость. И бросились, как в омут с головой, в биржевую игру.

И за шаг до полного разорения случилось невероятное. Чудесное явление, в которое невозможно поверить, стало превращать их в миллионеров.

Но кое-кто решил во что бы то ни стало лишить их этого чуда. А другие злые силы позарились на их сумасшедшие капиталы.

Головокружительный сюжет, то страшный, то забавный приводит к финалу, где жизнь и смерть вступают в поединок, исход которого… не предрешен…

---

Позади четыре тысячи пятьсот этих самых трехстиший – терцин. Оставалось каких-то двадцать песен, то есть примерно тысяча терцин, или, если хотите, три тысячи строк. Гоша прикинул, что, если будет творить такими же темпами, ему понадобится еще с десяток лет. А мозги работают все хуже. Глядишь – и пятнадцати не хватит. Он боялся, что хвори и маразм помешают «закончить труд, завещанный от Бога». В лучшем случае – не дадут насладиться триумфом прижизненным, и придется довольствоваться посмертным, что его категорически не устраивало.

Все менял фантасмагорический пацан с Игнатовых антресолей. Безбедное существование, тем более в роскошных условиях приморского уединения позволило бы сосредоточиться на главном, резво продвинуться к финалу и вкусить плоды литературного подвижничества, затмив сомнительную славу Лозинского.

Глава семнадцатая. Большой бизнес

Проснувшись в несусветную рань, Гоша долго лежал, пытаясь осмыслить сегодняшние сны и вчерашнюю явь.

«Да, срабатывает какой-то потусторонний, неведомый науке эффект… Какие-то волны и сигналы из другого мира или измерения подаются в Игнатовы проспиртованные мозги с помощью ретранслятора в виде бронзовой статуэтки то ли Аполлона, то ли бога солнца Гелиоса, то ли вообще неизвестно кого. Да, я хочу быстро разбогатеть и вместе с Игнатом уехать в Сан-Франциско, в Майами или на Багамы и дожить там в комфорте, наслаждаясь творчеством, покоем, морем, свободой. Ведь здесь у меня даже отеческой могилы нет: она в неведомом болоте.

Но что же получается? Для меня зарабатывает Игнат. Полная халява за счет друга. Отвратительно! На это идти нельзя. Это безнравственно. А если он врет? Если никакого Сан-Франциско ему не надо, ничего не надо, кроме крови этого государственного подонка Пущина? Если вернулась идея вендетты, но уже с конкретным расчетом на деньги от игры?».

Звонок прервал тревожные думы Георгия Арнольдовича. Игнат велел спускаться.

– Я должен ехать на переговоры по сценарию. Вечером зайду.

– Какие переговоры! – взвыл Игнат на таких децибелах, что Колесов в ужасе отдернул от уха трубку. – Ты что, совсем охерел!

– Слушай, Игнат, ты же спокойно можешь работать над этим один, зачем я тебе? Потом поделишься, как сочтешь нужным. По справедливости, мне может причитаться лишь скромный процент.

– Ну ты и жлоб! – с жуткой укоризной в голосе набросился Оболонский. – Мы с Аполлошей должны тебе бабки делать, а ты, значит, в свое удовольствие продолжишь писанину копеечную в ожидании процентов?!

– Я не понимаю, что ты предлагаешь? У меня с твоим Аполлошей связи нет – не провели! Может, ты знаешь хорошего электрика, вызови, пусть наладит.

– Знаю, Гоша, знаю. И юмор твой в жопу себе засунь. Спускайся немедля, я тебе все объясню, и займемся делом. Понял?

Гоша покорился. Выпил кофе и явился к другу. Застал Игната за трогательным занятием – тот мягкой влажной тряпочкой любовно протирал бронзовый торс бога и тронутую патиной подставку, тихо напевая что-то из военно-лирического репертуара.

Гоша сел в позе покорного слушателя.

– Ну?..

– Что «ну?» Интеллигент, понимаешь ли, а думать не умеешь. Ты же должен был опыт приобрести, пока мы с тобой на бирже бабки просаживали? – Игната было не узнать: деловит, строг, деспотичен, вместо дежурного махрового халата – спортивные брюки и джинсовая рубашка.

– Опыт я приобрел. Самый надежный метод игры – не играть.

– Из тебя с утра юмор так и прет! Неуместно и не вовремя. Слушай сюда, биржевик! Нам нужно снять хотя бы сто миллионов рублей. По пятьдесят на брата. Я уже все прикинул, посчитал. Уедем к океану в Америку, купим по скромной вилле или одну нескромную на двоих – все равно мы друг от друга никуда не денемся, ты меня похоронишь или я тебя. Будем жить в свое удовольствие, в бассейне плавать, в шахматы играть, по миру поездим. Побываешь наконец на Тибете. Но есть проблема. – Игнат строго посмотрел на статуэтку и аккуратно сместил ее чуть ближе к краю стола. – Во-первых, он играет в пределах дня. Даже часа. Пока…

– Не понял?

– Ну ты что, не обратил внимания? У меня между «купил» и «продал» максимум двадцать минут проходит. А чаще всего пять – семь. С каждой сделки, за редким исключением, снимаю немного. А глаза устают, нервы напряжены, задница преет, геморрой вон опять зудит, на свободу просится. А нам еще до ста миллионов шкандыбать и шкандыбать. Если ему не надоест! – При этом Игнат взглянул на фигуру бога с надеждой и опаской.

– Почему же он тебе не подсказывает на более долгий срок? – поинтересовался Гоша с хорошо скрываемым сарказмом. (Он поверил, поверил, но не хотел себе в этом до конца признаваться). – Подождал недельку-другую, сперва даже и в минус ушел, а потом поднялся процентов на десять – пятнадцать, сильная прибыль.

– Гоша, дорогой, ты совсем, что ли, с глузда съехал?! Ты что, думаешь, я с ним ночами о бизнесе болтаю под водку с огурцом? Или сговариваюсь, как с бандитской крышей? Или обсуждаю мировую экономику? Пойми, Гошик, я сам не знаю, как он мне командует и почему именно так. Но знаю точно: он мне за единицу времени может больше подсказок делать. Хоть вдвое, хоть втрое. Но он словно чувствует, видит, что счет у меня один, разорваться я не могу. Пойми: ставлю я все свои двести тысяч на одну акцию и жду. А за эти десять– двадцать минут и еще какие-то подскочат, и даже повыше. И он готов мне подсказывать, какие именно, – я чую, Гоша, чую. Мы теряем некоторое время, а значит, и некоторые деньги, пусть небольшие. Но дело не только в этом: в конце концов, я у биржи в долг возьму, сумма удвоится, пойдет живее. Здесь проблема номер два, более серьезная. Ты представь, как у меня будет расти счет. У меня, простого пенсионера, без году неделя играющего на бирже и до этого только в минус. Они же там все просекают по отчетам, которые мы же подписываем. Мы же у них в компьютере. Это же засветка, Гошик, по полной программе. Мало того… Ты посчитай, какие налоги скромный пенсионер Оболонский заплатит уже в начале следующего года. Да мною живо заинтересуются бандиты, связанные и с биржей, и с налоговой. И сама налоговая стукнет куда надо.

– Что от меня-то требуется? – спокойно спросил Колесов, уже догадавшись, куда клонит Игнат.

– Играть, Гошик, играть.

– ???

– Слушай внимательно. Сейчас едем с тобой в нашу брокерскую компанию. Снимаю половину. Оформляешь на себя счет в другой конторе. Их в Москве как ларьков с шаурмой, я узнал. Становишься клиентом фирмы «Трейдэкспресс». Подключаешься. Берем еще и в долг у биржи. Аполлоша командует мне, я ставлю сам и командую тебе. Игра в четыре руки, просек.

– На два счета?

– Пока… Двух мало. Надо хотя бы три. Лучше четыре. И обязательно в разных брокерских конторах.

– Ты кого имеешь в виду? – изумился Георгий Арнольдович. Он мгновенно прикинул, что узенький кружок их общих или персональных знакомых вряд ли включает кого-то подходящего.

– Любашу!

– Каво-о! – с диким изумлением протянул Гоша.

– Ладно, решим, обсудим. Иди к себе, собирайся, поехали. Паспорт не забудь.

Глава восемнадцатая. Любаша

Заканчивался сентябрь, а с ним и деньги. Парики стали кормить Любовь Андреевну скудновато. Они и раньше-то не приносили желанного достатка, а нынче конкуренция донимала все сильнее, заказов почти не было.

Любаша вот уже семь лет работала дома на себя, частным образом. Семь лет назад ушла из маленькой мастерской, разругавшись вдрызг с начальницей – лесбиянкой, донимавшей ее то придирками, то ухаживаниями, от которых тошнило.

Любаше было сорок шесть, но она сохранила привлекательность, в частности волнующий силуэт талии. По жизни любила мужиков, и только, а гордость и достоинство культурной дочери питерских интеллигентов– врачей решительно не позволяли идти на такой компромисс ради места и зарплаты.

Она развелась за год до увольнения, муж, сделавшись пьяницей и вертопрахом, сгинул с другой на просторах Средней Азии, куда его занесла длительная служебная командировка, – спасибо хоть написал все как есть и согласие на развод прислал нотариальное. Денег не оставил. За квартиру плати, мама в Питере больная, без помощницы по хозяйству не может, переезжать отказалась наотрез как великий патриот города на Неве, где непременно хочет умереть и лечь рядом с отцом: плати помощнице.

Детей Любаша не имела – не могла. Квалификация преподавателя русского и литературы после филфака ЛГУ пригодилась ровно на семь лет, до замужества и переезда в Москву, совпавшего с началом великих потрясений перестройки и гласности, когда денег ей платить стали совсем мало, а муж зарабатывал хорошо. Со скуки пошла на курсы, научилась делать парики. Пришло мастерство, ушел муж, но, повторим, постижерская профессия кормила так себе.

А хотелось еще и пожить, на концерт сходить, в театр, в кафе с подругами посидеть, тряпку себе купить приглянувшуюся, мужика завести, к морю съездить. Ох как хотелось к морю! С ним была связана и заветная, глупая, совершенно утопическая мечта: купить домик где-нибудь на эгейском побережье, в Греции, уехать туда навсегда, выйдя предварительно замуж за немолодого, небедного, достойного мужчину, который бы любил и оберегал ее.