Петр Киле - Сказки Золотого века

• Название: Сказки Золотого века
• Автор: Петр Киле
• Жанр: Современная проза

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника. При этом жизнеописание известных исторических личностей превращается как бы в чистый вымысел, в роман об удивительном, о причудливых превратностях судьбы человеческой и бытия, что легко развернуть в сценарий для сериала.

---

"Дамы забросали могилу цветами, - пишет Н.И.Лорер, - и многие из них плакали, а я и теперь еще помню выражение лица и светлую слезу Иды Пушкиной, когда она маленькой своей ручонкой кидала последнюю горсточку земли на прах любимого ею человека".

О смерти Лермонтова одним из первых в России узнал, видимо, Николай I. Рассказывают, со слов княгини М.В.Воронцовой, бывшей тогда еще замужем за родственником Лермонтова А.Г.Столыпиным, что государь по окончании литургии, войдя во внутренние покои кушать чай со своими, громко сказал: "Получено известие, что Лермонтов убит на поединке". - "Собаке - собачья смерть!" Сидевшая за чаем великая княгиня Мария Павловна (Веймарская, "жемчужина семьи")... вспыхнула и отнеслась к этим словам с горьким укором. Государь внял сестре своей (на десять лет его старше) и, вошедши назад в комнату перед церковью, где еще оставались бывшие у богослужения лица, сказал: "Господа, получено известие, что тот, кто мог заменить нам Пушкина, убит".

За чаем сидела, очевидно, и императрица. Какова была ее реакция на слова ее августейшего супруга о смерти поэта? В дневнике 7 августа 1841 года она записала: "Гром среди ясного неба. Почти целое утро с великой княгиней, стихотворения Лермонтова..."

Великая княгиня, или герцогиня Саксен-Веймарская, Мария Павловна, отплывая из России на пароходе "Богатырь", везла с собой две книги - "Стихотворения" и "Героя нашего времени". "Подарок, которым Вы меня удостоили - сочинения Лермонтова - сам по себе был для меня слишком дорог, чтобы я не могла не предпочесть в нашем путешествии это чтение всякому другому, - писала Мария Павловна императрице из Постдама 23 августа. - Из его стихотворений лучшими в сборнике я нахожу одно под названием "Тучи" и еще две пьесы..."

12 августа Николай I подписал "высочайший приказ" об исключении из списков офицеров умерших поручика Лермонтова и капитана Жерве (он умер от ран, полученных на Кавказе) и, верно, что-то говорил императрице, ибо она в тот же писала Софи Бобринской: "Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой.

Два вздоха о Жерве, о его слишком верном сердце, этом мужественном сердце, которое только с его смертью перестало биться для этой ветреной Зинаиды".

Такое впечатление, что Николай I преследовал с особенным постоянством всех, кто был чем-то симпатичен императрице.

Известие о гибели Лермонтова на дуэли отозвалось по всей России во всех сердцах, как смерть Пушкина, и, хотя выражалось сожаление, что он погиб в самом начале великого поприща, слава его установилась неоспоримая и непреходящая, вопреки клеветам его недругов и врагов.

Весть о смерти Лермонтова коснулась двух сердец в России совершенно особым образом. Мария Александровна Лопухина 18 сентября 1841 года писала в письме к кузине поэта Сашеньке Верещагиной-Хюгель: "Последние известия о моей сестре Бахметевой поистине печальны. Она вновь больна, ее нервы так расстроены, что она вынуждена была провести около двух недель в постели, настолько была слаба. Муж предлагал ей ехать в Москву - она отказалась, за границу - отказалась и заявила, что решительно не желает больше лечиться. Быть может, я ошибаюсь, но я отношу это расстройство к смерти Мишеля, поскольку эти обстоятельства так близко сходятся, что это не может не возбудить известных подозрений. Какое несчастие эта смерть; бедная бабушка самая несчастная женщина, какую я знаю. Она была в Москве, но до моего приезда; я очень огрочена, что не видала ее. Говорят, у нее отнялись ноги и она не может двигаться. Никогда не произносит она имени Мишеля, и никто не решается произнести в ее присутствии имя какого бы то ни было поэта.

Впрочем, я полагаю, что мне нет надобности описывать все подробности, поскольку ваша тетка, которая ее видала, вам, конечно, об этом расскажет. В течение нескольких недель я не могу освободиться от мысли об этой смерти, я искренно ее оплакиваю. Я его действительно очень, очень любила".

Год спустя Елизавета Алексеевна захлопотала и прах ее внука был перевезен в Тарханы.

"Несколько лет спустя мне случилось быть в Тарханах, - рассказывала Эмилия Александровна, очевидно, выйдя замуж за Шан-Гирея, приезжала, - и удалось поклониться праху незабвенного поэта; над могилою его выстроена маленькая часовня, в ней стоит один большой образ (какого святого, не помню) и ветка Палестины, - подаренная ему А.Н.Муравьевым, в ящике под стеклом. Рядом с Михаилом Юрьевичем похоронена и бабушка его Арсеньева".

Известие о гибели Лермонтова несомненно отдалось и в душах Михаила Глинки и Карла Брюллова. По ту пору Глинка наконец закончил оперу "Руслан и Людмила", в постановке которой принимал участие и Брюллов. На премьере присутствовала императорская семья, но Николай I не вынес музыки Глинки, и она покинула театр до окончания спектакля. Бракоразводный процесс все тянулся; в Петербург приехала Екатерина Керн. Глинка писал: "Е.К. еще в 1842 году возвратилась в Петербург; я с ней видался часто, дружески, но уже не было прежней поэзии и прежнего увлечения". Вскоре Глинка покинул Россию и до конца жизни провел в странствиях. Карл Брюллов уехал в Италию уже совершенно больной и там умер.

Алексей Столыпин вышел в отставку и, будучи в Париже, перевел на французский язык "Героя нашего времени", чему бы весьма удивился бы Лермонтов; во время Крымской войны он вновь вступил на службу и храбро защищал Севастополь, после падения которого Николай I и скончался, поговаривали даже о самоубийстве царя. Столыпин, выйдя вновь в отставку, уехал за границу, он заболел чахоткой и умер на чужбине, во Флоренции. Гадалка Александра Филипповна не ошиблась. Не будучи суеверным, я не берусь объяснить, как это случилось, что она предугадала кончину как Пушкина, так и Лермонтова, ведь великие люди по природе своей выбирают свою судьбу сами. Здесь смерть, какая бы она ни была, означает лишь завершение жизнетворчества и творчества во всех их трагических коллизиях и совершенстве, в полноте бытия, что и заключает в себе свет непреходящей славы, в чем видят сущность Бога.

2002-2003

 ©  Петр Киле