Фаина Пиголицына - Мстерский летописец

• Название: Мстерский летописец
• Автор: Фаина Пиголицына
• Издательство: Верхне-волжское издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7415-0233-4

Герой этой повести, крепостной крестьянин Иван Александрович Голышев (1838–1896), жил в слободе Мстёра Владимирской губернии — центре иконописи и офенства. Потомственный иконописец, он открыл в глухой Мстёре первую сельскую литографию и стал издавать народные картинки (лубок), помогал Н. А. Некрасову распространять через коробейников его знаменитые «красные книжки» для народа. Собрал огромный материал по старинному русскому быту, тщательно его описал, издал одиннадцать альбомов, более тридцати книг и брошюр и опубликовал около 600 статей в газетах, в том числе во «Владимирских губернских ведомостях».

Книга иллюстрирована литографиями И. А. Голышева, звучит в ней и живое голышевское слово: автором использованы его «Воспоминания», статьи, письма.

---

— Свату первая чарка и первая палка, — робели они.

— Ничево, ничево, сговорено уже, — успокаивала их Татьяна Ивановна.

Сваты должны были условиться с Истомахиными о дне смотрин, свидания жениха с невестой. Объяснение промеж молодых уже состоялось, мнение будущего тестя Голышевы знали и все-таки волновались, ожидая возвращения сватов.

Но, говорят, не невесту выбирай, выбирай сваху. Вернулись сваты веселые, глядины были назначены на завтра, и Голышевы отправились собирать родственников для поездки к невесте «на рукобитье». Утрецом пораньше, путь неблизкий, запрягли лошадей и двинулись в Вязники.

С первых дней сентября начались знобкие утренники, холодная роса лежала на придорожной траве. Но, пока ехали до города, день прогрелся. Колеса пролеток мягко и почти бесшумно катились по желтой от палых листьев каменке среди белоствольных берез. Это Аракчеев в свое время приказал насадить вдоль российских трактов берез. Со всей округи сгоняли для этого крестьян. Каждый помещик обязан был выставить своих крепостных. Крестьянским потом была полита эта дорожка, но получилась — на славу. Летом в березовой аллее было прохладно ехать, зимой деревья задерживали снег, защищали тракт от непогоды и ветра.

Истомахины уже ждали Голышевых. Приезжане, войдя в дом, сделали три поклона перед иконами:

— Хозяину с хозяюшкой и с детками — доброе здоровье!

— Благодарим за доброе слово, гости милые, — кланялась в ответ Матрена Васильевна, мать невесты. — Добро пожаловать, оченно рады.

Александр Кузьмич, по обычаю, отправился в красный угол, затеплил пред образами свечку, и гости вместе с хозяевами помолились богу.

Дуся была приодета. Молясь, она искоса поглядывала на Ивана и улыбалась ему неприметной для других улыбкой, а внешне была строга и торжественна. После молитвы невеста ушла, а родители ее пригласили гостей:

— Сядем рядком, потолкуем-ко ладно.

И пошел разговор: какое приданое дадут за невестой да сколько выдаст «на стол» жених. Второе зависело от первого. Обычно свадьбы во Мстёре старались подгадать к мясоеду, когда поля и огороды убраны, закрома полны. К мясоеду резали бычков и телушек, которых задумали не пускать в зиму. Теперь решили мясоеда не ждать, играть свадьбу через две недели, девятнадцатого сентября, приданое у невесты почти готово, а жених торопится, и родители не стали перечить молодым.

На третий день после сватовства к жениху явилась от невесты портниха — снять мерки для сорочки, которую невеста обязана была сшить для жениха в приданое.

Портниха Агафья оказалась бойкая, мерки снимала с приговорками:

— Ну-ка, молодец, повернись, ну-ка, молодец, покажись. Будет тебе сорочка что надо, мастерица невеста-то, только юна.

— От своей судьбы не уйдешь, — вздохнула Татьяна Ивановна.

— Да уж, суженого и на кривых оглоблях не объедешь, — согласилась Агафья.

— Кто в кого родится, тому на том и жениться.

— Дело путное. Человек по сердцу— половина венца.

— Да, видно, уж сердце сердцу весть подает.

— Не говорите, матушка, коли чему быть, того не миновать.

— Старый старится, молодые растут, им жить, им любить да детушек родить.

За три дня до свадьбы невеста устраивала девичник. Дуся пригласила на него с десяток своих подруг, а Иван — холостых парней.

Жених, как обычно, приехал с гостинцами, разложил их по тарелкам. Гостей пригласили к столу. Играя присловьями, они принялись усаживаться:

— Сядем да побаем, щец похлебаем, отойдем да поглядим, хорошо ли мы едим.

— Берите и кушайте не за череп, не за край, а за круглое дно.

В передний угол садились родственницы невесты и девицы побогаче. С краю от них села невеста, рядом с нею — Иван, а от него пошли усаживаться парни и мужчины.

А в дверях давились и в окна заглядывали гляделыцики, от мала ребенка до почтенного старца. Они приставали к молодым и к гостям, выпрашивая лакомства.

— Глядь-ко, у Авдотьи Сеньковой платье золоченое. Авдотья Осиповна, дай пирога, — кричала, закрыв лицо платком, молодая гляделыцица.

Авдотья отворачивалась, хотя по голосу сразу узнала свою соседку-подругу. Гляделыцица не отступалась, с комплиментов перешла на подковыриванье.

— Анастасия Глотова, — признала ее Авдотья, не дожидаясь, пока та, как было принято, не перейдет на оскорбления.

И узнанную гляделыцицу тут же пригласили к столу «залить глотку», а невеста пошла с подносом угощать других.

Когда Дуся вернулась, рядом с Иваном сидел и ухмылялся парень. Невестино место пришлось молодым откупать поцелуями, и гости долго сбивали их со счета.

Потом гости уводили невесту и требовали с жениха выкуп. Иван доставал деньги, девушки, шутливо ссорясь, делили их и начинали хоровод:

Что на блюдечке катается,

Словно сахар рассыпается.

Не душа ли красна девица,

На кого душа надеется.

Внутри круга шла Авдотья Сенькова и, стрельнув в жениха усмешливым взглядом, пела:

Я надеюся на Ваничку,

На мила дружка Иванушку.

Знаю, знаю: не покинет он меня,

Знаю, знаю: не оставит он меня.

Хор подхватывал:

Он такой собой хорошенький,

Сертужок на нем коротенький.

Он и вьется, увивается,

Поцелуев дожидается!..

— С суконным рылом да в калашный ряд, — ехидничали недоброжелатели Голышевых по случаю женитьбы крепостного крестьянина на купецкой дочке.

— Не говори, не в свои сани садится.

— Это вы зря, смышленый сын у Кузьмича.

— Смышленого-то б из рисовальной школы не выгнали.

— Он сам бросил.

— Са-а-ам! Они скажут.

— Где жить-то станут, в Вязниках или здесь? А может, в Москве?

— Здесь. Иван-рт литографию каку-то изучает, свое дело сбирается открыть тут.

— Открыть-то не трудно, да содержать-то хватит ли ума.

Венчались молодые во Мстёре, в Богоявленском храме. В воротах дома Голышевых встречали повенчанных Александр Кузьмич с хлебом-солью и Татьяна Ивановна с квасом, что означало — пожелание молодым жить в довольствии и не иметь нужды. Потом Александр Кузьмич взял под руку и повел в дом сына, а Татьяна Ивановна — невесту. Они благословили новобрачных и пригласили всех гостей за стол. И то еще было не свадьбой, а приступом к ней, величаньем родителей и молодых. Однако и поезжане и духовенство уходили с него отяжелевшими. Сваха отвела Дусю, теперь ее именовали Авдотьей Ивановной, в особо подготовленную для нее комнату — «крутить голову». До венца девицы заплетали волосы в одну косу, теперь, после венчания, их надо было заплести уже в две косы. Замужняя женщина не могла ходить и простоволосой, в день венчания ей надевали кокуй, кичку.

Потом невесту снова вывели к жениху, усадили рядом с ним на стул и накрыли им головы полотенцем, которое невеста прислала жениху накануне свадьбы, Дуся с Иваном смотрели под полотенцем в зеркальце, присланное Иваном невесте в подарок.

— Кого видишь в зеркале? — спрашивала сваха Хио-ния Кузьминична невесту.

— Евдокию, — отвечала Авдотья Ивановна.

— Кого видишь ты в зеркале? — спрашивала сваха жениха.

— Ивана, — отвечал он.

После этого наконец-то молодых допустили к столу. Но и теперь, не имея с утра и маковки во рту, они могли откушать скромненько, чаю с пряничком.

Вслед за молодыми бросились и гости к столу, всяк старался сесть поближе к новобрачным, поднялась суматоха. Но только все утихло, как дружка и сват принялись наводить порядок, чтобы усадить гостей по старшинству, близости родства и степени уважения в обществе.

— Повыдь-ко, тут есть постарше тебя, — тянул дружка за руку парня, пристроившегося рядом с невестой.

Парень уступил место.

— Еще поотдвинься, — не отставал от него дружка, — тут сядет двоюродная сестра да крестовая сестра. А вот еще сын бурмистра да близкого соседа сын… — Удвигал дружка парня на самый край, к двери, а все хохочут…

По традиции, гостей сразу оглушили тремя стаканами водки, наливки и красного вина и только потом подали кушанья. Сначала принесли холодное: окорок, баранью голову, студень. Потом — горячую похлебку из гусиных потрохов.

Свечи на столах были украшены фольгой и обрезками цветной бумаги. Фольгой украшались и холодные закуски.

Водка лилась рекой. По два раза наполняли стаканы после каждого кушанья.

Потом принесли жаркое — «средину барана». Молодой вынул из нее почку, разрезал на мельчайшие кусочки и раздал их вилкой всем присутствующим.

Принимая кусочек почки, каждый из гостей выпивал и заставлял молодых целоваться.

После поданного на стол жареного гуся молодым разрешалось на немного выйти из-за стола и переодеться. Гости же, тоже выйдя из-за стола, пустились в пляс.