Алексей Махров - Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи

• Название: Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи
• Автор: Алексей Махров
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-60972-7

Два бестселлера одним томом! Наш современник принимает Корону Российской Империи, чтобы завоевать Отечеству светлое прошлое! Русскую историю, сломанную последним царем, требуется отремонтировать, починить, наладить, завладев телесной оболочкой наследника престола и превратив Николая Кровавого в Николая Великого. Чтобы перевооруженная, механизированная и первой освоившая радиосвязь российская армия впредь била врага «малой кровью, могучим ударом», русский флот мог бросить вызов «Владычице морей», а царский спецназ наводил ужас на всю Европу. Чтобы законодателями автомоды стали не форды и роллс-ройсы, а «Жигули». Чтобы в России работали не только поповы с циолковскими, но и Майбах, и Даймлер, и Герц, а Максим удавился бы от зависти, ознакомившись со стрелковыми комплексами Рукавишникова. Чтобы XX столетие стало Русским Веком – не эпохой кровавых революций и катастроф, а эрой невиданного взлета Российской Империи!

В сборник вошли два романа «…спасай Россию! Десант в прошлое» и «Вставай, Россия! Десант из будущего» из цикла «Господин из завтра».

---

Рассказывает Егор Шелихов

А сперва брать в атаманцы не хотели. Мелковат, говорят. Да уж батюшка уломал. Двух телок отдал и шесть овец. И то сказать: братья в гвардии, а я что ж? Так и стал я, Егор Шелихов, казаком лейб-гвардии атаманского полка. Сперва, ясно дело, учили. Ой как учили. Мало не было. Да мне такая наука впрок. Целый год ходил как по струночке, зато потом… Потом – караул в покоях цесаревича. Сперва, конечно, дальний, ну а потом уже и в самые покои попал. Люблю я это дело: стоишь на часах, мундир на тебе – с иголочки, шашка – подвысь, когда кто из царской семьи или генерал какой пройдет. Остальное время – неподвижно, вроде как и не ты тут, а болван деревянный. А мимо тебя ну точно мураши все снуют, торопятся куда-то. Девки молодые – красавицы, нашим станичным не чета, тоже спешат, перемигиваются, пересмеиваются. Офицеры торопятся – у цесаревича не забалуешь. Я-то знаю… Пришел он как-то к нам в полк, посмотрел, как лозу рубят, как джигитуют, а потом и спрашивает: есть, мол, кто, донскому бою[8] обученный? Ну, казаки мнутся, молчат. И то сказать – диво: откуда енто Его Высочество про наш бой наслышан? А он серьезно так: мол, если есть такие молодцы, то, мол, не покажут ли? Ну, меня тут ноги и вынесли. Знаю, стал быть, умею.

Их Высочество посмотрел на меня, кивнул и говорит: нешто один таков есть на весь полк? Ну, тут уж и остальные полезли. Известное дело – вторым выходить завсегда проще, чем первому. Набралось нас человек восемь, цесаревич кивнул и говорит: хватит. Покажите теперь, мол, молодцы-атаманцы, чему ж вы обучены? Показали, ага… и швыряли друг дружку, и караульного снимали, и с пласта вверх кидались. Посмотрел он, значит, посмотрел, а потом и говорит: а что, говорит, молодцы-атаманцы, может, кто со мной попробует? И улыбается. Хорошо так улыбается. Сунулся я было опять вперед, да приказный наш, старый казак Семен Крюков, за плечо меня цап! Стой, говорит, дура, куды? Ишо помнешь Их Высочество, а потом тебя, дурака, в железа да в Сибирь. А цесаревич манит, смеется: что ж вы, молодцы-атаманцы, аль боитесь? Да не бойтесь, говорит, калечить не стану. Мне себя спытать охота…

Вышел тут дядька Крюков, да и говорит: вы, Ваше Амператорско Высочество, не смущайте казаков. Боимся, говорит, только за вас. Как бы вас не помять… А цесаревич ему в ответ: не бойся, казак, а если помнешь меня, так на тебе вины не будет, только на мне, мол. А кто меня одолеет, тому вот – и червонец протягивает. Ну, тут уж сам наш подхорунжий, Подтелков, не стерпел, вышел. Хотел было цесаревича под микитки да наземь, а только не вышло. Вывернулся цесаревич угрем да Подтелкову и в ноги. Тот так кубарем и полетел. А Их Высочество ногой эдак вот махнул и говорит: убил я тебя, подхорунжий, пущай кто другой спробует. Еще двое спробовали, да куды там! Одного он подсеком сбил, а другому так в душу ударил, что тот и встал-то не вдруг. А цесаревич, значить, еще поединщиков зовет.

Как меня ноги вынесли, сам не вспомню. Только встал я перед Их Высочеством, пояс расстегнул, шашку снял и пошел на него. А он, значит, стоит так, покачивается, ждет. Я пригляделся да и смекнул: он же меня на мою же силу словить хочет. Ну, это я ученый, говорю же, что ростом не вышел. А все в драке ловчее меня во всей нашей Затонской станице не было. Начал я его обходить слева, а потом как вправо метнусь! Да ногой-то его и подсек. Он хотел было подпрыгнуть, да поздно уже – по песку катится. Тут я на него и насел. Еле сдержал, однако, так он из-под меня рванулся. Но я его коленом придавил и говорю: Ваше Амператорско Высочество, теперя можно вам и ручки опояской вязать. И встал. Гляжу – он мне руку протягивает: помоги, мол, встать. Я руку протянул, а он прыжком встал, по плечу меня хлопнул и говорит: как звать тебя, молодец? Егором Шелиховым, отвечаю. А что же ты, казак Шелихов, не по форме одет? Так я ж для драки шашку снял, отвечаю. А цесаревич смеется: нет, говорит, Егор Шелихов, я не про шашку говорю, а про погоны. Ты ж младший урядник, а погоны голые.

Я сперва и не понял, что это он меня чужим чином зовет, а как осознал… Стою, глаза выпучил, улыбаюсь, чисто как дурачок. С третьего раза только разобрал, что мне подсказывают. Рад стараться, Ваше Амператорско Высочество! – ору. А цесаревич мне червонец протягивает: бери, мол, заслужил.

Тем же вечером я всю сотню поил, новый чин праздновал. А назавтра приходит в полк гумага, и прописано в ей, что младший урядник лейб-гвардии атаманского полка Егор Шелихов отряжается в свиту Его Амператорского Высочества. Ординарцем.

Я с той поры при самом цесаревиче и служу. Поутру мы с ним друг дружку по земле валяем, то я его, то он меня. Учимся, стал быть. И так всякий день: праздник – не праздник, а будь любезен. Цесаревич вовсе прост оказался: и за один стол меня с собой сажат, и по имени-отчеству кликат. Через месяц сам позвал фотографию сделать: он сидит, а рядом – адъютант евойный, Пал Карлыч, да другой адъютант – князь Васильчиков, да два ординарца – я и унтер из стрелков, Махаев. Мне и Махаеву велел карточки домой послать, да на каждой и написал: «Спасибо за отличного сына!» – и подписался. Что в станице творилось, когда батюшка такую карточку получил, я даже вообразить не могу.

Иной раз смотрю на цесаревича и мыслю: вот прикажи мне сейчас здесь за тебя умереть – не пожалею живота, хоть сам зарежусь. А уж коли скажет на кого – так, прости Господи, родного батьку не пощажу, самого амператора шашкой располовиню. Только скажи, Твое Высочество, всех поубиваю, никто не спасется…

– Шелихов!

– Я, Ваше Императорское Высочество!

– Вот что, братишка (слово-то какое подыскал – «братишка»!), вот что… Ты здесь как, уже обжился?

– Так точно, Ваше Императорское Высочество!

– А раз обжился – вот тебе письмецо, да снеси-ка его принцессе Виктории. И чтоб одна нога здесь, другая – уже там!

– Мигом, Ваше Императорское Высочество!

Всего-то и делов – верхом на буланого, вихрем пронестись по улице, распугивая городских и прочих казачьим посвистом, да в тот дворец, где вчера цесаревич с ихней немкой амуры разводил. Часовые было штыки сдвинули, но посля, как разобрались в атаманском мундире, позвали начальника караула, офицера. Тот давай чтой-то спрашивать, да ведь не разумею по-германски…

– Мне, вашбродь, до покоев принца Вильгельма надобно. Принц ваш, Виль-гельм! – Вот наказание! Как этим немтырям втолковать?

Однако офицер улыбнулся, дал знак пропустить. Теперь уже на своих двоих, бегом. О, вот она, принцесска-то. Собой не видна, тоща, только глазюки сверкают на пол-лица. Ловко, с полупоклоном письмо протянул, рядом стою. Прочла, аж засветилась вся. Говорит что-то. А, должно, обождать, просит, пока ответ будет. Постою…

Чего? Я, вашбродь, по-вашенски не разумею. И неча на меня кричать. От глотка лужена – орет и орет. Эка! Да он и по-нашему лаяться умеет! Ага! Щас я тебе и доложил: кем послан, к кому послан… Раз по-нашенски разумеешь, так и в мундирах понимать должон. А я что – спокойненько во фрунт встал и молчу себе, о своем думаю. Э-э! Что это он на принцесску цесаревича мово орать стал? Непорядок. Я осторожненько так плечиком принцесску-то загораживаю и всем своим видом показываю, что в случае чего и заступиться за нее могу. Ишь, разошелся, чирей тебе в горло, да что ж ты так надрываешься? Ушел… Видно, так разозлился, что аж побежал… Чего это мне в руку тычется? А, принцесска письмо ответное сует. И серебряную денежку. Ну, вот этого нам не надобно, чай, не за подачки служим, а за отечество…

Глава 6

Рассказывает Олег Таругин

Следующая неделя прошла в постоянных встречах с Мореттой. Мы вместе гуляли по Берлину, вместе скакали по окрестным паркам, вместе любовались галереей, вместе слушали музыку… Я могу гордиться собой: за семь дней добиться яркой влюбленности этой германской принцессы, весьма избалованной вниманием противоположного пола, задача не из легких! Но вообще-то это была нечестная игра: у меня опыт взрослого мужчины конца ХХ века, плюс – не самое плохое знание истории. Я помню все, что читал о ее женихе, Баттенберге, и иногда сообщаю о нем гадости, правда, при этом обязательно добавляя, что не верю в них. Но это мелочи. Главное – на моей стороне перспектива занять трон крупнейшей европейской империи, и моя избранница не собирается упускать такую возможность.

Ко всему прочему, Моретта не перестает восхищаться преданностью моих людей. Сегодня с утра Шелихов отнес ей мое любовное письмо и быстро доставил ответ. Но не успел я его прочесть, как ко мне явился кузен Вилли вместе с очаровательным автором. Виктория-Моретта вся так и сияла.

– Ах, Ники, я не устаю поражаться вашей стране. У нас с Баттенбергом (о как! Уже не с «Сандро», а с «Баттенбергом»! Ну-ну…) вышла небольшая размолвка, и князь имел дерзость повысить голос. Так ваш ординарец, этот казак, так на него взглянул, что Баттенберг убежал. И ты знаешь, Ники (а как же: мы уже три дня на «ты»!), ты знаешь, мне показалось, что твой казак готов был убить беднягу за то, что тот осмелился говорить со мной непочтительно…