Александр Экштейн - Око вселенной

• Название: Око вселенной
• Автор: Александр Экштейн
• Издательство: ИД "Смена"
• Жанр: Эзотерика

Пред вами финальная часть трилогии Александра Экштейна «Люди полной луны».

«Око вселенной» — странная и мистически-притягательная философская притча, стилизованная под остросюжетную смесь триллера и фантастического боевика; эзотерическое откровение, ключ к пониманию которого зашифрован внутри повествования. Книга-калейдоскоп, книга-лабиринт, играющая смысловыми и стилистическими уровнями — и захватывающая читателя с первой страницы.

---

— Очень радужную картину ты мне нарисовал. Видимо, этот «Кто-то», которого ты обозвал «автоматикой», просчитался, и память, не единожды отобранная у человечества, аккумулировалась в Шамбале. То, что ты рассказал, мы, то есть я и Тибет, знаем.

— Вот и хорошо, — обрадовался вновь покинутый лаоэром Слава Савоев. — Зачем тогда мозги друг другу компостировать? Короче, — Слава дружелюбно подмигнул далай-ламе, поднимаясь с коврового ложа-кресла, — я пошел в Шамбалу, а ты тут оставайся, контролируй подходы. Если что, открывай огонь на поражение.

— Хорошо, — кивнул головой далай-лама. — А ты не мог бы вспомнить суть эксперимента, проведенного на Земле марсианами, что им, древним старцам, нужно было от нашей юной эволюционной системы?

— Не помню, — равнодушно уронил Слава Савоев, направляясь к выходу из зала Цветоструктурного общения. — По-моему, это был так называемый эксперимент Люцифера. Марсиане задолбали им всех на свете, убили свою планету, теперь вот за Землю принялись с самыми благими намерениями, экспериментаторы хреновы. Да не забивай ты себе этим голову, — звонко крикнул уже не видимый из зала Слава Савоев. — Активизация марсианами люциферного бунта оборачивается против них самих, через пару тысяч лет придется мусор с Земли убирать.

— Возможно, — буркнул себе под нос далай-лама, — Люцифер и потерпел поражение, а возможно, и нет, я-то не знаю об этом…

Глава четвертая

— Басенок, ты куда? — Лицо Самсонова было мрачным и хмурым. Он стоял посреди коридора, напротив своей приемной, засунув руки в карманы. — Зайди, у меня для тебя задание есть. Где Баркалов и Стромов?

— Вообще-то, я на труп с ограблением спешу, — попытался избежать самсоновского задания Степа Басенок. — Баркалов и Стромов уже на месте преступления.

— Чей труп, местный или приезжий? — равнодушно поинтересовался Самсонов и, не вынимая рук из карманов, стал покачиваться на носках. — По сводке их два, и оба неинтересные, то ли убили, то ли взаимовыгодное самоубийство друг над другом учинили.

— Только что, — доложил Степа, — пять минут назад сообщили. Журналистка столичная…

— Семен Иосифович, — выскочила из приемной секретарь и помчалась к Самсонову, на бегу протягивая ему мобильник, — вам из Ростова, генерал какой-то московский.

— Полковник Самсонов слушает. Так точно, уже подключены и работают лучшие сыщики города. Баркалов и Стромов на месте преступления, а орденоносец Басенок выезжает. Работает по горячим следам, но успех маловероятен, профессионалы работали… Да, конечно, — Самсонов укоризненно посмотрел на Степу, — я его сейчас как раз инструктирую по этому поводу… Так точно. Всего доброго, товарищ генерал. — Полковник Самсонов кивнул головой, приглашая Степу, и быстро пошел в кабинет, сжимая в руке мобильник. — Пять минут назад, — заорал он на Любовь Антоновну в приемной, — убили журналистку из Москвы, а я не знаю!

— Ну и что, — неуверенно пожала плечами секретарь, — я тоже не знаю.

— Предположительно, — сообщил Степа Басенок в затылок Самсонова, входя за ним в кабинет, — убили с целью ограбления, спонтанно, ударили бутылкой по голове. Видимо, шпана местная. — Он взглянул на Самсонова, усевшегося на свое место, и на всякий случай добавил: — Профессионально сработала.

— Ладно, езжай, вернешься, доложишь, — раздраженно махнул рукой Самсонов. — И по ходу следствия выясни, кто это у нас такой шустрый в Ростов настучал. Труп только несколько минут назад обнаружили, а в УФСБ региональном уже все подробности знают.

— Любопытно, — согласился с полковником Степа Басенок, — подробностей даже я не знаю.

Подробностей было много, и все предметные. Разбитая бутылка из-под дрянного вина «Киндзмараули», убитая и ограбленная журналистка «Ночной газеты», сняли даже обувь, и на правой руке белел след от обручального кольца. Над телом склонился врач-эксперт Эльмир Кречугин с погасшей папиросой «Казбек» в уголке рта. Он пытался разжать сжатую в кулак руку убитой, в которой торчал клок волос. Погибшей на вид было не более тридцати лет, но, судя по стилю одежды, она хотела выглядеть на все сто. Черный, по-мусульмански повязанный платок полностью закрывал лоб. Из-под платка на грубое лицо, лишенное даже намека на макияж, вытекла струйка крови. Длинное коричневое платье закрывало щиколотки, на ногах, лишенных обуви, как-то совсем уж беззащитно выглядели белые хлопчатобумажные носки. Ноги не маленькие, почти сорок третий размер. В комнате был сущий погром, как будто туда ворвалась целая ватага пьяных отморозков и крушила все подряд ради самого процесса. Именно эта демонстративность и не нравилась Степе Басенку. Он поинтересовался у подошедшего Игоря Баркалова:

— Письмо нашли?

— Какое? — ошарашенно посмотрел на него Игорь. — Говори точнее.

— По идее, где-то здесь, на самом видном месте должно быть письмо, в котором убийца коротко сообщает свою автобиографию, место жительства, прилагает перечень перенесенных в детстве болезней и причины, по которым он решил убить журналистку и сразу же повеситься от раскаяния.

— Да, — согласился с ним Игорь Баркалов, — явный перебор. Банда обколотых аминазином олигофренов и то бы действовала в пять раз аккуратней.

К ним подошел старший криминалист майор Листопад и сообщил:

— Пальцев полно, как будто специально оставляли, на бутылке даже отпечатки мизинца есть, следы от обуви тоже четкие, волосы, видимо, «газета» сопротивлялась, предполагаемого убийцы также прилагаются. — Листопад был доволен уловом. — Постараюсь как можно быстрее все расшифровать, явно дилетанты работали, малолетки или дебилы.

— Паспорт, случайно, не нашли, или какие другие документы? — поинтересовался Басенок.

— Удостоверение журналиста, — кивнул головой Листопад и уточнил: — Трупа журналиста. Сиверцев! — крикнул он что-то раскладывающему на столе фотографу. — Документ дай сюда.

Фотограф принес удостоверение убитой, упакованное криминалистами в целлофановый пакет.

— Сунгоркин, — прочитал Игорь Баркалов сквозь пленку, — Свирид Иванович, экономический обозреватель газеты «Ночная газета». Это не баба, — меланхолично сообщил он Степе Басенку, — мужик.

— Ну да, — удивленно посмотрел на них Листопад, — а я разве не говорил вам об этом?

— Я думаю, — к ним подошел Эльмир Кречугин и прикурил от зажигалки свой «Казбек», — что смерть наступила не от травмы головы. У него характерное для передозировки героином западание языка, но это, конечно же, предварительный результат.

— Похоже, — почесал затылок Игорь Баркалов, — тут дебилами и не пахнет.

— Пахнет, — не согласился с ним Степа Басенок. — Еще как пахнет, тут шабаш дебилятины был, но вот работали, ты прав, профессионалы.

Николай Стромов обходил соседствующие с местом преступления квартиры, благо их было немного, и везде задавал один и тот же вопрос: «Что вам известно о происшествии?» Эта часть города была не просто старой, а исторически старой, дома смотрели фасадом на акации и каштаны улицы Греческой, позади них был крутой склон и вид на Азовское море. В доме, где снимала квартиро-комнату журналистка, Стромов еще не знал о странной половой метаморфозе потерпевшей, было всего четыре квартиры, и в каждой ему сообщили имена, фамилии, клички и «приблизительно вон в том доме живет» людей, посетивших журналистку вечером накануне убийства. Все названные пришли около восьми вечера и ушли чуть позже десяти.

— Женщина, — прямолинейно заявил Стромову плотного телосложения пятидесятилетний отставной прапорщик, — по-моему, мужик. Были у нее четверо пацанов, от двадцати до тридцатника возрастом. Пришли тихо в 20.45 и ушли тихо в 22.32 минуты. Больше никого, я бы заметил. А они все поблизости живут.

Тело убитого увезли в морг, а Степа Басенок, Игорь Баркалов и только что подошедшие Николай Стромов и местный участковый Вениамин Моржаков остались в комнате. Моржаков оторвался от чтения составленного прапорщиком списка и бодро заявил:

— Прапорщик Боль — мой агент, так что можно идти и всех брать, я знаю этих негодяев, сволочи, еще поискать надо, мрази, жаль, что я их раньше нормальными людьми считал.

— Погоди, — перебил его Степа Басенок. — Кто такие?

— Бербер, — ткнул пальцем в список прапорщика Моржаков, — музыкант, на трубе в джазе когда-то лабал, сейчас женился и запил, в смысле алкоголем увлекся, Степик, автомеханик, свою мастерскую держит, тоже алкоголиком заделался после женитьбы. Суржик, этот хотя и молодой, но гад конченный, студент РИСИ (ростовский инженерно-строительный институт), Фелюга, браконьер, золотые руки, хороший мужик, а вот ведь, — удивился участковый, — сволочью оказался. — Я уже разучился людей понимать. Вроде сегодня и завтра хороший, а через месяц, глядишь, уже денег много, и сразу вопрос возникает, если он такой хороший и законопослушный, то откуда у него деньги? С людьми уже поговорить нельзя, все только о деньгах и думают. — Моржаков, зажав в кулаке список прапорщика, размахивал им, словно оратор на трибуне. — Что делать с этим будем?