Александр Экштейн - Око вселенной

• Название: Око вселенной
• Автор: Александр Экштейн
• Издательство: ИД "Смена"
• Жанр: Эзотерика

Пред вами финальная часть трилогии Александра Экштейна «Люди полной луны».

«Око вселенной» — странная и мистически-притягательная философская притча, стилизованная под остросюжетную смесь триллера и фантастического боевика; эзотерическое откровение, ключ к пониманию которого зашифрован внутри повествования. Книга-калейдоскоп, книга-лабиринт, играющая смысловыми и стилистическими уровнями — и захватывающая читателя с первой страницы.

---

— Гашим (проклятие)! — обратил на себя внимание вошедший в информационный блок Чигиринский, — вы правы, Соукс, это рука разгильдяя.

— В чем дело? — незамедлительно вмешался начальник службы информбезопасности «Янки» генерал Аламсон, обращаясь одновременно к Чигиринскому, Соуксу и Клэр Гастинг. — О чем вы говорите?

— О том, что «Отшельник» не так прост, — успокоил его Арчибальд Соукс и прикурил длинной норвежской спичкой сигару, — и сам разберется в ситуации.

Присутствующие в блоке невольно обратили внимание на сосредоточенный и даже слегка ворчливый шорох плазменного разума. «Отшельник» восстанавливал информацию в прежнем порядке и, несмотря на абсурдность такого предположения, выглядел несколько озадаченным.

— Ну ты даешь, Лаперуза! — Ксюша Мармик, уцепившись руками за перекладину шведской стенки в комнате Толика Лаперузы, тренировала пресс, поднимая и опуская прямые ноги параллельно полу. — Твой комп даже покраснел от стыда за свою некомпетентность, да и принтер не справился. Это ж в какую систему ты влез, Толечка Лаперузочка? Тебе не кажется, что после такого взлома к нам в окно, — она опустила ноги и кивнула на открытую форточку, — может влететь крылатая ракета?

Ксюша была в белых кроссовках «Пекин», изготовленных китайской промышленностью для спортсменов своей олимпийской сборной, подаренных ей каким-то чиновным китайцем из посольства в награду за знание китайско-уйгурского диалекта, в серебристых эластик-шортах, более напоминающих плавки с кармашком для десяти копеек на ягодице, и в сиреневой, плотно прилегающей к телу майке-топик модели «Блюз при расставании», которую подарил отец, чиновник МИДа России, почему-то назвав свой подарок «гостинцем от дедушки», хотя, насколько Ксюше известно, того застрелили где-то то ли в Непале, то ли в Тибете, за пять месяцев до рождения отца. Еще на ногах Ксюши, от кроссовок до бедер, красовались радужные гетры «Джулия», и вообще, вся Мармик, выпендривающаяся перед Толиком Лаперузой на шведской стенке, походила на Пеппи Длинныйчулок, которую уговорили сняться для обложки глянцевого журнала. Ее прическа с левой стороны напоминала взъерошенно-синеволосую Мальвину, с правой — небрежно причесанную блондинку для круиза на яхте с озверевшим от денег арабом, а между «Мальвиной» и «блондинкой для секса в море», ровно посередине, от лба до затылка, шел стилизованный под ирокеза-панка аспидно-черный хохолок трех сантиметров ширины. Все вместе, если добавить нарисованную на лбу золотистую змейку, «уползающую» вниз, на живот, в сторону другой золотистой змейки, ускользающей с живота под эластик-шорты, и была Ксюша Мармик, тележурналистка и ведущая молодежной программы «Стильная морковка» на дециметровом канале московского телевидения. Она спрыгнула на пол, села на полный прямой шпагат, положила подбородок на ногу и поинтересовалась у не обращающего на нее внимания Толика Лаперуза, пытающегося натянуть на свою нежно-уродливую драгоценную кисть руки лайковую перчатку телесного цвета:

— Как ты думаешь, Саша Углокамушкин мог бы в меня влюбиться так, чтобы не задумываясь выпрыгнуть из окна шестнадцатого этажа, удариться об асфальт и подняться на ноги как ни в чем не бывало с возгласом «Оп, ля!»?

Толик рассеянно взглянул на Ксюшу, затем на окно и буркнул:

— При чем тут крылатая ракета? У нас провайдеров нет, аппаратура СОРМ (Система оперативно-розыскных мероприятий) против нас бессильна. — Он посмотрел на часы: — Уже пять, Булыжник обещал к шести достать какой-то супермощный комп-центр. Где он, интересно, его возьмет? Даже я не знаю, что это такое, а он знает.

— Да, — Ксюша подставила ладонь под подбородок, не выходя из шпагата. — У меня прямо зуд какой-то в теле от волнения. Вдруг он уже перехвачен какой-нибудь московской любовью и летит с шестнадцатого этажа вниз головой к асфальту, с криком «Ксю-юшаа! Я был не пра-аав!».

Глава девятая

Полковник ФСБ, создатель курса «Альфонсы» высшей школы СВР и ФСБ, Грунина Степанида Исакована и начальник этой школы, доктор наук психологической педагогики и доктор наук математически сформулированных уфологизмов психотипного акцентирования, генерал-лейтенант ФСБ, Сибиряков Антон Ферапонтович прибыли на прием к главе службы внешней разведки, академику РАН и генерал-полковнику ФСБ Тропареву Василию Петровичу с расстроенными лицами. Наиболее заметно это отразилось на лице Степаниды Груниной, ибо на лице Сибирякова вообще никогда ничего не отражалось: он как надел при вступлении в должность начальника ВШ маску благодушной строгости, так более никогда и ни при каких обстоятельствах ее не снимал.

— Что случилось? Стеша, что я вижу! — Тропарев в изумлении всплеснул руками. — неужели ты вот-вот расплачешься? Если это случится, я сразу же подам в отставку и засяду за мемуары, ибо после плачущей Груниной я ничего уже более значительного не увижу.

— Ну, допустим, Василий Петрович, — возразил ему Сибиряков, — существует еще одна ядерная война с очагово-мирным акцентом, это будет покруче слез Степаниды, тем более что она еще не плачет.

— Я злюсь, — наконец-то обрела дар речи полковник Грунина, — я просто в бешенстве, дайте мне холодной воды, чтобы я успокоилась, а то вы же первый, Антон Ферапонтович, и упадете в обморок.

Степанида Исаковна, поддерживаемая за локоть Тропаревым, села в предложенное кресло и, откинувшись на спинку, замолчала, обмахиваясь белым кружевным платочком.

— Вода? — Сибиряков открыл встроенный в стену стилизованный под дерево холодильник. — Откуда у Тропарева в холодильнике вода? Может, выпьете водки, полковник, здесь есть бутылочка «Весна в Заполярье», чудная водка, шестьдесят градусов, а пьется, как все сто двадцать. Вас это должно успокоить.

Глава СВР лишь посмеивался, глядя на Сибирякова. Тот хотя и был младше по званию и ниже по должности, все же являлся для Тропарева пожизненным старшим, ибо с подачи Сибирякова, ведущего когда-то курс «Колумбы» под шутливым названием «Ай вонт Америка», молодой кандидат наук и лейтенант Тропарев был отправлен «в поле» и сделал благодаря этому удачную во всех отношениях карьеру.

— Давайте водку, — согласилась полковник Грунина. — Только тогда ко мне никаких претензий, Антон Ферапонтович, я стану искренней в эмоциях и словах.

— А вот и вода, — обрадовался Сибиряков и продемонстрировал Груниной бутылку «Новотерской», — холодная. — Он налил воды в стакан и отнес его Степаниде Исаковне. — У нас катастрофа, — Сибиряков повернулся к Тропареву, — все может полететь к черту с операцией «Клэр Гастинг». Уникума Углокамушкина мы можем не дотянуть до уровня психологического подавления квант-ведьмы.

— Почему? — искренне огорчился глава СВР. — Ведь такой случай раз в сто лет появляется. Заагентурить квант-ведьму, да еще такую как Клэр, это же, ели-пали, то же самое, что получить стратегическое и экономическое превосходство над США.

— Не преувеличивайте возможности Клэр Гастинг, — встрепенулась полковник Грунина. — Но такую возможность действительно нельзя упускать, а мы упускаем. Наш самый засекреченный и самый гениальный консультант, доктор Чебрак, при смерти. А только он должен был вживить в тело Углокамушкина несколько нервных композиций морских, земноводных и сухопутно-хищных животных. Без этого шансы Углокамушкина влюбить в себя Клэр Гастинг до подавления ее индивидуальности равны двум к ста.

— Но ведь это тоже много. — Тропарев тяжело вздохнул. — Для охоты на квант-ведьму за всю историю школы ни у кого даже одной сотой шанса не было. Неужели такой уникум пропадет? — окончательно помрачнел лицом глава СВР и обратился к Степаниде Исаковне: — А после вмешательства Чебрака как бы выглядел расклад?

— Семьдесят пять процентов из ста, — четко выговорила полковник Грунина.

— Уфф! — выдохнул глава СВР и откинулся на спинку кресла.

Странное, если не сказать больше, ощущение. Внешние и внутренние признаки смерти были налицо. Она уже стояла у изголовья. Ее завораживающее, нежно-ледянистое присутствие, с элементами парадоксального намека на воющий ужас во время погружения в необъяснимое счастье, Алексей Васильевич Чебрак замечал везде. Более того, смерти не могло не быть. Она уже сформулирована им, его коллегами, его учениками. Смерть иронизировала над его жизнью из результатов обследований. Она жила в пробирках с его кровью, плескалась в пробирках с многочисленными анализами, блаженствовала в исследованиях пункции, взятой из позвоночника, одобрительно похлопывала по контуру боли, обволакивающей его особенно сильно в предутренние часы, официально скучала и сторожилась в «Истории болезни», лежащей на столе у Лутоненко под диагностическим названием: «Композиционная саркомальная экспансия необратимого действия, с полным отсутствием показаний для хирургического, медикаментозного, радиационного и трансплантационного вмешательства». Смерть!