Сергей Шведов - Бич Божий

• Название: Бич Божий
• Автор: Сергей Шведов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9717-0901-5

Империя теряет свои земли. В Аквитании хозяйничают готы. В Испании – свевы и аланы. Вандалы Гусирекса прибрали к рукам римские провинции в Африке, грозя Вечному Городу продовольственной блокадой. И в довершение всех бед правитель гуннов Аттила бросает вызов римскому императору. Божественный Валентиниан не в силах противостоять претензиям варвара. Охваченный паникой Рим уже готов сдаться на милость гуннов, и только всесильный временщик Аэций не теряет присутствия духа. Он надеется спасти остатки империи, стравив вождей варваров между собою. И пусть Европа утонет в крови, зато Великий Рим будет стоять вечно.

---

Комит Туррибий с удовлетворением отметил, что негодяй Фавст сдержал слово и спалил три усадьбы в окрестностях Медиолана. Туррибий не поленился и побывал на пепелище каждой из них. Зрелище было ужасающим, а паленым мясом пахло так, что у самоотверженного комита едва не начались рвотные спазмы, и он поспешил отъехать подальше от жуткого места.

Сиятельный Олимпий после доклада Туррибия пришел в ярость: он почему-то полагал, что головорезы Фавста не будут поджигать его усадьбу. Увы, Фавст следовал не букве, а духу договоренностей, а потому не стал церемониться даже со своим благодетелем.

– Убытки возместим, – махнул рукой в сторону расстроенного Олимпия Иовий. – Важно, чтобы Фавст не оплошал в следующую ночь. Ты должен его подстраховать, Туррибий.

– Я сделаю все, что в моих силах, – склонился перед префектом комит агентов. – Но, думаю, Фавст справится без моей помощи. Уж больно ловко этот подонок проворачивает свои дела.

– А что говорят о погромах в Медиолане? – спросил Иовий у приунывшего Олимпия.

– Город в панике, – ожил магистр двора. – Прошел слух, что несколько тысяч богоудов прорвались в Италию из Галлии и теперь бесчинствуют на наших землях. Иные поминают гуннов. Кое-кто кивает на готов. Делегация медиоланских куриалов просила божественного Гонория о помощи. Но я сказал, что император болен, а все необходимые меры принимаются.

– Пока все идет как мы задумывали, – подвел итог удачно прожитой ночи Иовий. – Будем ждать развязки, патрикии. Мы с вами сделали все, чтобы спасти империю в трудный для нее час. Но предстоит сделать еще немало, чтобы не выпустить бразды правления из рук. Я надеюсь на тебя, высокородный Туррибий.

Туррибий успел выспаться днем, а потому с наступлением ночи чувствовал себя свежим и бодрым, как никогда. Бояться комиту было нечего и некого. В богоудов, готов и гуннов, он, разумеется, не верил. Что не помешало ему, однако, прихватить с собой на ночную прогулку сотню своих агентов и три сотни клибонариев, выделенных сиятельным Иовием для славных дел.

Центенарий Климент, посвященный во все детали заговора, нервничал. Усадьба Галлы Плацидии, облитая лунным светом, была у наблюдателей как на ладони. Но пока там царили покой и благолепие, разве что изредка лаяли собаки, ошалевшие от ночной тишины.

– Быть может, следовало уменьшить охрану? – осторожно заметил Климент, кося настороженным взглядом на комита.

– По-твоему, пятнадцать городских стражников – это много? – криво усмехнулся Туррибий. – Не забывай, что речь идет о сестре императора.

– Но в усадьбе есть собственная охрана и рабы, которые, чего доброго, вздумают защищать Плацидию.

– А мы здесь на что? – рыкнул в ответ комит.

– Не хотелось бы мараться в крови, – вздохнул огорченный Климент.

Туррибий собрался уже обругать центенария последними словами, но тот вдруг предостерегающе поднял руку. Сомнений не было: ватажка Фавста приближалась к воротам. Действовали подонки столь стремительно, что удивили даже видавшего виды Туррибия. Чей-то дикий предсмертный крик резанул комита по ушам, а потом загомонили уже по всей усадьбе. Впрочем, крики продолжались недолго. Надо отдать должное головорезам Фавста: вопреки ожиданиям Климента, они очень быстро подавили сопротивление стражников и, судя по факелам, замелькавшим в окнах виллы, уже вовсю хозяйничали там. Телеги и коней грабители взяли у хозяев. Туррибий глазом моргнуть не успел, как обоз с награбленным добром покатил прочь от места трагедии в сопровождении сотни молчаливых всадников. Первой загорелась вилла, потом полыхнула конюшня, и через какое-то время огненный вихрь гулял уже по всей усадьбе. Вопреки обыкновению, Фавст не стал запирать рабов, и они сыпанули в разные стороны, спасаясь от набирающего силу огня.

– Пусть бегут, – остановил Туррибий заволновавшегося Климента. – Фавст свое дело сделал, а лишние трупы нам ни к чему.

– Мы что же, позволим головорезам уйти? – удивился центенарий.

– А деньги? – напомнил ему с усмешкой комит. – Или ты сам собираешься сбывать добро, награбленное у сестры императора? В четырех милях отсюда Фавста поджидает старый негодяй Марк с туго набитой мошной. Мы атакуем эту шайку, когда они получат денарии за свои неправедные труды.

Увы, расчет Туррибия оказался неверным. То ли Фавст почувствовал недоброе, то ли у него были свои осведомители в схоле агентов, но только на встречу с Марком он не явился. Старый выжига, а с ним вместе и Туррибий напрасно прождали обоз, утонувший во мраке. Впрочем, Туррибий и Климент, огорченные неудачей, все-таки вытрясли из Марка все наличные деньги, но убивать его не стали – уж очень ценный во всех отношениях был человек.

– Это же грабеж, высокородный Туррибий, – обиделся на комита агентов Марк. – Мы так с тобой не договаривались.

– Молчи, старик, – небрежно бросил ему Климент, – а то мы решим, что это ты предупредил Фавста.

– Будьте вы трижды прокляты! – напутствовал обидчиков старый негодяй, но его крик так и остался гласом вопиющего в пустыне.

Выезд императора на пепелище был обставлен с подобающей пышностью. И хотя со дня гибели Галлы Плацидии миновало уже девять дней, горе божественного Гонория воистину не знало границ. Рыдал он очень натурально, оплакивая сразу и сестру, и племянника с племянницей. Епископ Антонин здесь же на месте жуткой трагедии отслужил заупокойную службу по рабе Божьей Плацидии и двум чадам ее. Имя Пульхерии не было даже упомянуто. Антонин вдруг заупрямился, и его с трудом удалось уговорить отпеть хотя бы сестру императора. К сожалению, запах сгоревшей плоти давал о себе знать даже спустя девять дней, поэтому прощание божественного Гонория с горячо любимой Плацидией пришлось свернуть. Префект Иовий и магистр двора Олимпий подхватили под руки скорбящего императора и проводили его до кареты.

– Я хочу, чтобы над местом ее гибели был насыпан высокий холм, – всхлипнул Гонорий.

– Это будет сделано в ближайшие дни, – дуэтом отозвались Иовий и Олимпий.

– Надгробную плиту не забудьте. Из мрамора, – спохватился Гонорий. – Я сам напишу для нее эпитафию.

На этом император успокоился. Возвратился он с пепелища тихим и умиротворенным, хорошо покушал и отправился почивать. Сиятельный магистр вздохнул с облегчением – буря, которой он ждал, так и не разразилась. Божественный Гонорий смирился с потерей, и теперь пришла пора подумать о его преемнике.

– Неужели Иоанн? – вопросительно глянул на префекта Италии магистр двора.

– У Иоанна два достоинства: во-первых, он молод, а во-вторых, глуп, – усмехнулся Иовий.

– Но я полагал, что ты сам мог бы… – начал было магистр двора.

– А зачем, Олимпий? – пожал плечами префект. – Никто не поверит, что Гонорий добровольно назвал меня своим соправителем. Начнется смута. Вмешается Константинополь. Пусть пока будет Иоанн. А потом мы подыщем ему замену.

Пораскинув умом, Олимпий пришел к выводу, что префект, пожалуй, прав, властвовать из-за чужой спины порой куда удобнее, чем самому подставляться под ядовитые стрелы, летящие со всех сторон.

Глава 6 Константинополь

Божественный Феодосий, сын Аркадия, внук Феодосия Великого, гостей не ждал. Молодой император недавно женился, у него родилась дочь, и впечатлений от этих двух знаменательных событий для тихого мечтательного Феодосия хватило бы на десять лет вперед. К сожалению, жизнь распорядилась по-иному. Приезд тетки Плацидии вывел молодого императора из равновесия, и он сорвался, быть может, впервые в жизни. Дошло до того, что он повысил голос на свою старшую сестру Пелагею, в которой не чаял души и которой доверял больше, чем кому бы то ни было в этом мире. И, надо признать, сиятельная Пелагея, особа, отличающаяся редкостным благочестием, была достойна этого доверия. Собственно, именно Пелагея, унаследовавшая ум и характер великого деда, с пятнадцати лет управляла империей, опираясь на плечи мудрых византийских мужей, среди коих далеко не последнее место занимал дядя Феодосия и Пелагеи по матери, магистр пехоты, сиятельный Аспар. Именно он своим мудрым вмешательством предотвратил ссору между братом и сестрой.

– Мы не можем прогнать из Константинополя родную дочь Феодосия Великого, – мягко сказал Аспар, укоризненно глядя на Пелагею.

Пелагея красотой не отличалась даже в юные годы. Сейчас, когда ей исполнилось двадцать пять лет, она выглядела почти сорокалетней. Сказывались, видимо, посты, которыми она изнуряла свой организм, и девственность, совершенно неуместная, по мнению Аспара, для живущей в миру женщины. В последнее время дворец императора превратился едва ли не в женский монастырь, поскольку из него были изгнаны все мужчины, дабы не вводить в соблазн сестер Феодосия. Всевластие Пелагеи не нравилось юной супруге императора, которая вовсе не собиралась проводить свои дни в постах и молитвах. Однако сиятельная Евдокия вряд ли решилась бы на открытый бунт, если бы не приезд в Константинополь Галлы Плацидии. Аспару стоило только бросить взгляд на сорокалетнюю матрону, как он сразу же понял, что бури не миновать. И от души посочувствовал своему племяннику Феодосию. Жизнелюбивая Плацидия с помпой поселилась в апартаментах, выделенных ей племянником. Нельзя сказать, что Галла Плацидия повела разгульный образ жизни, оправдывая тем самым свою дурную репутацию, но и подчинятся монастырским правилам, установленным благочестивой Пелагеей, она тоже не собиралось. О чем и заявила со свойственной ей от рождения прямотой. Разумеется, и сестры императора, и его юная жена тут же порхнули под крылышко опытной тетки, которая не отказала себе в удовольствии поучить уму-разуму племянниц.