Карен Монинг - Кровавая лихорадка

• Название: Кровавая лихорадка
• Автор: Карен Монинг
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Чтобы раскрыть загадочное убийство сестры и спасти свою жизнь, молодая и привлекательная МакКайла Лейн ищет древнюю магическую книгу «Синсар Дабх». Это книга, которая является ключом к силе двух миров — мира людей и мира Фейри. Мак преследуют убийцы из мира Фейри, окружают загадочные личности, и в итоге она оказывается связана с двумя смертельно опасными, но неотразимыми мужчинами.

---

Вот мой ответ: у МакКайла Лэйн есть потенциал на величие!

Мне хватило бы немного суперсилы и карты чтобы выбраться отсюда. Я дернула, но цепь была прочной и крепкой. Я не смогла содрать ее. Я вспомнила, что голова у того старика была почти оторвана. Цепь можно разомкнуть только магией?

Я сосредоточила свою волю, попыталась сорвать цепь с его гнилой шеи.

Прозрачный камень в амулете сверкнул, осветив пещеру темным сиянием.

— Ах, ты сука! — Вампир не мог поверить в случившееся.

Я была права. Он не мог заставить амулет заработать. Я ухмыльнулась:

— Похоже, чего-то тебе не хватает.

— Не может быть! Ты никто! Ничтожество!

— Это ничтожество собирается надрать тебе жопу, вампирчик.

Блеф, блеф, блеф. Молю, чтобы хотя-бы чуточку в этом было правды. Когда цепь резко оборвалась, я отскочила назад к стене, сжимая амулет.

Мгновение он тупо смотрел на меня, рука в перчатке ощупывала шею и я знала он не понимал, как мне легко удалось сорвать его, а ему пришлось чуть не оторвать голову бывшему владельцу. Потом его лицо перекосилось от ярости. Он накинулся на мне, обнажил клыки, и попытался отобрать амулет прежде, чем я смогу воспользоваться им.

Я свернулась в клубочек, вцепилась в артефакт, и сосредоточилась на нем.

Ничего не произошло.

Я сосредоточила горячее место в мозгу и попыталась направленно воздействовать волей на амулет. «Уничтожь его!» — мысленно приказывала я. — «Разорви его. Убей его. Спаси меня. Пусть он умрет. Пусть я живу. Заставь его прекратить меня мучить. Останови его. Останови его!»

Удары продолжали сыпаться на меня. Я не капельки не изменила реальности.

Амулет в моих руках был холоднее смерти, он прожигал руку. Он светился темным светом, предлагал мне свою холодную мощь. В нем заключалась какая-то теневая жизнь, в этой арктической штучке в моей руке. Я чувствовала ее пульсацию, удары нетерпеливого темного сердца. Я чувствовала, оно хотело, чтобы я использовала его. Оно изголодалось по цели, но было тут нечто, чего я не понимала, мне нужно было каким-то образом сделать его своим. Тут я поняла, это не я сломала цепь, амулет сам пришел ко мне, он почувствовал, что я могу использовать его.

Но тут я остановилась. Мне нужно было понять, как заставить его работать.

Что мне нужно было сделать?

Мэллис зубами рвал мне шею. Его плотно обтянутые перчатками кулаки били меня по бокам словно пудовые ядра, он пытался заставить меня разогнуться и отнять у меня амулет. Боль стала нестерпимой.

Темная реликвия оказалась бесполезной.

Возможно, если бы у меня было время узнать, как ее использовать, у меня был бы шанс.

А так, я просто разозлила Мэллиса, оказалось, что я герой, а он — нет.

Он продолжал меня избивать, и я внезапно поняла его натуру. Поняла его сущность. Под чудовищной жестокостью, вампир был эгоистичный, испорченный мальчишка. Вовсе не социопат, а просто пацан, которому все оказалось доступно. Капризный ребенок, который терпеть не может любого у кого игрушки лучше чем у него, больше денег, или больше сил, кто, в любом случае, важнее чем он. Если он не мог отобрать, сделать, или стать таким, он уничтожит это.

Я вспомнила тела в доме уэльского богача. И то, как ужасно они были убиты.

Никто не придет за мной. Я не смогла заставить амулет работать. Хоть Мэллис и подгнил изрядно, физически, я никогда не стану сильнее его. Выхода не было. Такова суровая правда.

Когда у вас не остается ничего кроме перспективы умереть — разница в том, как именно: медленно или быстро — жизнь превращается в горькую пилюлю. Боль, которую я терпела, позволила проглотить ее быстрее.

Я не позволю ему сделать меня паралитиком.

Я не позволю ему свести меня с ума. Некоторые вещи хуже смерти.

У Мэллиса случился припадок слепой ярости, такого я у него не наблюдала раньше. Он почти потерял контроль. Я подбросила дров в этот костер. Пусть он разъярится.

Я вспомнила, что Бэрронс рассказывал мне о прошлом Джона Джонстона младшего. Странная «внезапная» смерть его родителей, как быстро он прибрал к рукам все что было в их владении. Я вспомнила, как Бэрронс спровоцировал его, напомнив о прошлом, и как среагировал тогда вампир, как яростно он ненавидел свое собственное имя.

— И давно ты сошел с ма, Джей Джей? — прошептала я между ударами. — С того момента как убил родителей?

— Меня зовут Мэллис, сука! Гроссмейстер, для тебя. И мой отец заслужил смерти. Он считал себя гуманитарием. Он разбазаривал мое наследство. Я приказал ему остановиться. Он не послушался.

Бэрронс спровоцировал его, назвав «младшим». Это мое имя, так меня называла Алина. Я не буду пачкать свое имя, не стану использовать на нем.

— Это ты заслужил смерти. Некоторые рождаются испорченными, Джонни.

— Не смей называть меня так! Никогда не называй меня так! — закричал он.

Я ухватилась за него, за имя, которое вампир ненавидел больше чем «младший». Так его называла мать? Или это сокращенное имя отца?

— Это не я сделала тебя чудовищем. Ты сам стал таким, Джонни.

Я почти потеряла сознание от боли. Я не чувствовала рук. Лицо и шея все были в крови.

— Джонни, Джонни, Джонни, — пропела я. — Джонни, маленький Джонни. Ты всегда будешь только…

Тут последовал удар, после которого моя скула просто запылала от боли. Я упала на колени. Амулет выпал из пальцев.

— Джонни, Джонни, — проговорила я, или это только мне показалось. Я молилась, чтобы он убил меня. Убей меня сейчас.

Его следующий удар отбросил меня к стене пещеры. Кости ног переломились. Тут на меня милосердно снизошло забытье.

Глава семнадцатая

Не знаю, откуда к нам приходят сны. Иногда я думаю, что они это наши генетические воспоминания, или послания чего-то божественного. Может быть, даже предупреждения. Возможно, нам дают инструкцию пользователя, но мы не можем воспользоваться ею, потому что отвергаем ее, считаем сны нерациональным продуктом жизнедеятельности рационального ума. Иногда я думаю, что все нужные нам ответы, похоронены в нашем спящем подсознании, во снах. Инструкция рядом, и каждую ночь, стоит только положить голову на подушку, книжка открывается. Мудрый прочтет ее и внимательно изучит. Остальные же, изо всех сил попытаются проснувшись забыть любые тревожные открытия увиденные во сне.

В детстве мне часто снился один и тот же кошмар. Сон о четырех ясных, едва различающихся вкусах. Два из них были не такими уж неприятными. Остальные были настолько мерзкие, что я просыпаясь давилась собственным языком.

Сейчас я как раз ощущала этот мерзкий вкус.

Он пропитал мои щеки и язык, он превратился в налет на зубах, и я наконец-то поняла почему я так никогда и не смогла дать название этому вкусу. Это были не еда или питье. Это был вкус эмоции, в точнее сожаления. Глубокая, сильная печаль которая пузырилась в источнике души из-за совершенных ошибок, из-за поступков которые мы давным-давно должны или не должны были совершать, а теперь уже поздно и ничего нельзя вернуть назад.

Я была жива.

Но сожалела я не об этом.

Рядом склонился Бэрронс.

И не об этом я печалилась.

Это было из-за выражения его лица. На нем яснее чем прогноз врача, было написано: я не выживу. Я жива, но это не на долго. Мой спаситель был рядом, мой прекрасный рыцарь прибыл, чтобы помочь, но я все испортила.

Слишком поздно для меня.

Я бы выжила, если бы только не потеряла надежду. Я плакала. Я думала. Лица своего я почти не ощущала.

Как он тогда мне сказал, в ту ночь, когда мы ограбили Роки О’Банниона? Я слушала его. Я даже подумала, какие это мудрые слова. Я просто не поняла их тогда. «Ши-видящая без надежды, без непоколебимого желания выжить, мертвая ши-видящая. Ши-видящая которая считает, что ее оружие бесполезно, а сопротивление бессмысленно, может с тем же успехом приставить дуло к виску, спустить курок, и вышибить себе мозги. В жизни есть только две движущих силы: надежда и страх. Надежда придает силы, страх убивает».

Теперь я все поняла.

— Ты… н-настоящий? — Мой рот был ужасно разорван зубами. Язык распух от крови и сожаления. Я знала, что пытаюсь сказать. Не уверена, что смогла произнести это внятно.

Он мрачно кивнул.

— Это был… Мэллис… не умер, — сказала я.

Ноздри раздувались, глаза превратились в щелки, он прошипел:

— Я знаю, тут везде его запах. Это место провоняло им. Молчи. Черт возьми, что он с тобой сделал? Что ты сделала? Ты специально его разозлила?

Бэрронс слишком хорошо меня знал.

— Он с-сказал, что ты… не… придешь.

Мне было так холодно, так холодно. Странно, но я почти не чувствовала боли. Наверное, у меня сломан позвоночник.

Он осмотрелся вокруг, будто искал что-то, и будь на его месте другой мужчина, я назвала бы его эмоциональное состояние — неистовством.