Розалинда Лейкер - Серебряное прикосновение

• Название: Серебряное прикосновение
• Автор: Розалинда Лейкер
• Издательство: ДИАЛОГ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85980-035-5

Действие романа Розалинды Лейкер «Серебряное прикосновение» разворачивается на фоне исторических событий Англии XVIII века. Это рассказ о трогательной и драматической любви двух молодых людей: ученика богатого ювелира Джона Бэйтмена и Эстер Нидем — сироты и служанки в таверне. Любовь и предательство, страсть и коварство приходится преодолеть героям романа во имя обладания друг другом.

---

Служанки понесли лестницу обратно, а Эстер собрала обломки деревянной рамы, взяла вывеску и поволокла все это в дом. Захлопнув за собой дверь и заперев ее, она придвинула к ней изнутри тяжелый стол из гостиной, несколько стульев. Вместе с Матильдой и Джоан она приставила туда же дубовый буфет из столовой.

— А теперь принесите мои садовые лопаты. Нужно вырыть яму во дворе.

Эстер было тяжело и больно видеть, как ее любимые грядки с лекарственными травами перекапываются и уничтожаются. Но думать о растениях в такой момент не приходилось. По счастью, почва была влажной и мягкой, и втроем женщины довольно быстро выкопали глубокую яму. Эстер побежала в мастерскую и открыла сундук с серебром: заготовками, уже почти законченными работами и просто кусками металла. Сложив все это в большой мешок, она потащила его во двор закапывать.

Абигайль привела Энн и Летисию, которые бросились помогать матери, собирая серебряные вещи с рабочих столов. Даже маленький Питер принес несколько ложечек.

К этому моменту толпа достигла Никсон Сквер. Эстер с трудом заперла заднюю дверь и выбежала на двор с последним куском серебра в руках. Абигайль увела детей в небольшую пристройку возле дома.

Эстер, торопливо забрасывая землей тайник, не забыла положить сверху дерн и несколько кустиков лекарственных трав. Она надеялась, что таким образом сможет замаскировать свежевырытую яму.

Во флигеле, где уже укрылась Абигайль с детьми, обычно хранились садовые инструменты, запасы дров на зиму. Когда там появилась Эстер, дети бросились к ней и окружили ее со всех сторон. Они были ужасно напуганы происходящим. Эстер села на большую коробку с садовыми ножницами и лопатками. Питер немедленно забрался к ней на колени, дочери жались по бокам, как цыплята к наседке.

— Не стоит так бояться, — подбодрила детей Эстер. — Эти шумные люди пройдут мимо нашего дома, и мы скоро опять вернемся к себе. А перед сном я дам вам по чашке горячего шоколада.

Однако она сама не верила в то, что говорила. Перед ее глазами возникала одна и та же картина: толпы обезумевших от ярости людей вламываются в дома на площади.

Послышался треск ломающегося дерева. Это разрушили боковые ворота. У Эстер чуть не остановилось сердце, когда она услышала этот звук. Мятежники ворвались во двор. Кто-то забарабанил в заднюю дверь дома, вопя и крича в диком угаре разрушения, уничтожения всего на своем пути. Треснуло и зазвенело стекло большого окна мастерской. Эстер уже перестала думать о том, сколько еще продержатся дверные замки и запоры в доме. Она молила Бога о том, чтобы сотни ног этих людей, ворвавшихся в ее сад, затоптали, утрамбовали вырытую яму с серебром.

Наконец дверь уступила натиску вандалов. Дом содрогнулся от топота. Эстер, услышав звуки ломающейся мебели и разбиваемого стекла, инстинктивно еще крепче прижала к себе детей. «Господи, только бы они не стали рыскать по двору и пристройкам!» — подумала она.

На площади затрещали мушкетные выстрелы, послышались исступленные крики. Рев толпы нарастал и будто сливался в один вопль, похожий на рев раненого зверя.

— Мадам, что бы это могло быть? — с ужасом спросила Абигайль.

— Не знаю. Что бы там ни было, но, похоже, эти негодяи покинули наш дом.

Видимо, толпа мятежников разбегалась в панике и страхе. Рев понемногу стихал, вновь прозвучали ружейные выстрелы.

— Мне кажется, все закончилось, — с надеждой в голосе сказала Абигайль и, едва дыша от волнения, слегка приоткрыла дверцу флигеля.

Эстер прислушалась. В доме явственно слышался чей-то голос, зовущий ее. Это мог быть или Джон, или Джосс. Эстер передала Питера на руки няне, распахнула дверь и сделала осторожный шаг во двор. Кругом было тихо и, вроде бы, спокойно. Она внимательно осмотрелась.

— Мама, не ходи туда! — со слезами в голосе умоляла Летисия.

— Меня кто-то зовет. Да-да, точно! — ответила Эстер и бросилась через двор к дому.

Вбежав в гостиную, она увидела Джона, который, обезумев от волнения, пытался найти свою семью.

— Слава Создателю! — воскликнул он, увидев Эстер, целую и невредимую, и порывисто обнял ее.

— Я так боялся, что ты постараешься убежать с детьми и попадешь в лапы этих бандитов!

— Нет, мы спрятались во флигеле. Все живы и здоровы.

Тут Эстер заметила, что у Джона огромный синяк на скуле, а плащ разорван.

— Что с тобой приключилось?

— Пытался пробиться на Никсон Сквер. Пришлось поработать кулаками.

— А кто стрелял?

— Патрули. Они разгоняли мятежников. Есть убитые и раненые. Детей до утра на улицу не выпускать.

— Пойдем, заберем их из флигеля.

Вся семья собралась за столом на кухне. Детям выдали по чашке обещанного горячего шоколада.

На первом этаже дома в столовой и гостиной вся мебель была поломана, посуда разбита. К счастью, у вандалов не хватило времени на то, чтобы подняться наверх, в спальни.

Поздно вечером, уже лежа в постели, Джон вспомнил, что должен сообщить Эстер одну неприятную новость.

— Знаешь, дорогая, я думаю, что сегодня мы полностью разорились. Из мастерской вынесли все серебро.

— Нет, не вынесли. Все зарыто у нас во дворе. Завтра утром сможешь достать его.

Джон удивленно, широко раскрытыми глазами посмотрел на нее, а потом вдруг крепко прижал ее к себе:

— Ни у кого и никогда не было такой жены как ты, Эстер!

На рассвете следующего дня Джон выкопал незаконченную серебряную кружку, заварной чайник и все остальные драгоценные изделия из его мастерской.

Поход шотландцев-мятежников закончился в Дерби. Оттуда войска Его Величества погнали их назад, революция потерпела крах, и в Лондоне воцарилось прежнее спокойствие, чего совершенно нельзя было сказать о душе Эстер. Ей казалось, что она никогда не забудет всего того, что случилось в эти дни смуты и беспорядков. К тому же ей не давала покоя мысль о том, что пережитые события плохо скажутся на ее самочувствии — Эстер была беременна пятым ребенком.

Все девять месяцев она прескверно себя чувствовала. Ее постоянно тошнило. Такого с ней никогда не происходило. Поначалу Эстер пыталась продолжать работу в мастерской, однако приступы дурноты и частые потери сознания вынудили ее вести «лежачий» образ жизни. Эстер ощущала упадок сил; необычайную слабость и беспомощность, из-за чего большую часть дня проводила в постели.

Джон догадывался, как тяжело переживала она свое бессилие, невозможность заниматься любимым делом, заполняя долгие часы скуки шитьем или вышиванием. Иногда он всерьез подумывал о том, чтобы зарегистрировать свою пробу и начать свое независимое дело, уже не выполняя, а раздавая заказы в другие мастерские. Но Джону не хотелось рисковать, так как в этом случае их доход на первых порах мог в значительной мере сократиться, а он всегда помнил о том, что на его плечах лежит забота о большой семье. Более того, совсем недавно ему стало известно, что в Шеффилде был открыт новый способ производства столовых приборов: на медную основу напыляли тонкий слой серебра. Никто даже и представить себе не мог, какую реакцию это вызовет на рынке сбыта, поэтому при обсуждении вопроса все, в основном, придерживались довольно скептической точки зрения.

Пока Джон не ощущал нехватку заказов и даже жалел, что не может часть их передать Эстер. Он как всегда был чрезвычайно рад, что в семействе появится прибавление, хотя по внешнему виду жены, по ее потухшему взору, бледности и изможденности понимал, что вполне можно было бы обойтись и без пятой беременности.

Словно в отместку за то, что с самого начала родители не считали его желанным, третий сын Бэйтменов, Уильям, появился на свет после долгих, мучительных для его матери часов схваток, особенно сильных и болезненных. Ко всему прочему, младенец шел не головкой, а ножками, что невероятно осложнило роды. Третий сын чуть не отнял жизнь у Эстер. И если бы она не была по натуре борцом, упрямо стоящим до конца, то, возможно, и сдалась бы, не выдержав столь тяжких испытаний.

После того, как все уже было позади, Эстер почти сутки лежала в забытьи, а потом — в бреду, не узнавая ухаживающих за ней детей и мужа. Лишь на четвертые сутки она смогла собраться с силами и взять новорожденного на руки. К тому моменту Уильям уже привык к кормилице, которую пришлось нанять, так как у Эстер совсем не было молока. Таким образом, естественная, природная связь между матерью и ребенком была утеряна.

Уильям с первых дней своей жизни продемонстрировал абсолютную несхожесть с отцом, поэтому у него не было ни малейшего шанса пробудить в Эстер такую же любовь, какую она испытывала к его старшим братьям и сестрам. В Уильяме Эстер почему-то видела сходство с одним из своих сводных братьев, особенно жадным и бесцеремонным, принявшим активное участие в дележе ее дома. Когда ребенка попытались положить обратно в колыбель, он, как и предполагала Эстер, громко и пронзительно закричал в знак протеста. Она закрыла глаза и в ужасе отвернулась, думая о том, что произвела на свет маленькое «чудовище», которое будет грозой всех нянь и воспитателей.