Василий Мельник - Русская фантастика 2011

• Название: Русская фантастика 2011
• Автор: Василий Мельник
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46732-7

Самые свежие новости! Давно потерянный в глубинах Вселенной космический корабль возвращается на Землю, и вместе с ним прибывает нечто загадочное и смертельно опасное, враждебное всему человечеству… На необитаемом острове посреди Волги завелись причудливые мутировавшие существа… Марсианские колонисты подумывают о революции и отделении от земной метрополии… После очередной гражданской войны в США толпы беженцев устремились в Россию… Ватикан решил клонировать Иисуса Христа…

Эти и другие новости из будущего и параллельных миров, доставленные вам в виде повестей и рассказов ведущими русскоязычными авторами — в новом ежегодном итоговом сборнике отечественной фантастики!

---

— Но… — растерялся старик. — Ленни, что я могу сделать? Ты сам сказал: Хобб не продает бессмертия. Ты знаешь, денег у меня хватает, я бы не стал жадничать, но речь об этом даже не идет.

— Вот именно, — Ленни снова принялся кашлять. — Извини. Зря я позвонил, старший. Сначала вообще хотел тебе гадостей наговорить. Все сидел с трубкой в руке и думал: почему? Ну почему тебе повезло, а я и многие другие должны помереть? И вроде бы мозгами-то сознаю: ты не сам это придумал, какие-то эксперты все решили. А злость все равно давит, Фред. Знал бы ты, как обидно. А обиднее всего тому, кто оказался вторым. Представляешь, старший? На один шаг от мечты. На один крохотный шажок — и все, и ничего не поделаешь.

— Надеюсь, ему повезет в следующий раз. Ленни, что мне, по-твоему, делать? Отказываться от предложения Хобба? Это как-то глупо, тебе не кажется?

— Нет-нет, — торопливо заговорил Ленни, и Талбот вновь представил, как тот беспокойно шевелит пальцами, — конечно же, не отказываться. Это я глупости говорю, Фред, не надо меня слушать. Извини еще раз, не хотел я, чтобы этот разговор… так… Прости. Надеюсь, ты еще какой-нибудь шедевр напишешь…

Щелчок. Трубка замолчала. Перестала притворяться, что она — Ленни Талбот, семидесяти шести лет от роду, когда-то преуспевающий коммерсант, а нынче — доживающий свои годы рантье.

Талбота расстроил разговор. Ему хотелось услышать первыми совсем другие слова. Да, он ожидал, что будут завистники, будут те, кто скажет: на самом деле этот человек не заслужил бессмертия. Но то, что первым окажется родной брат? Нет, на такое он точно не рассчитывал. Да и последние его слова… Конечно, Ленни не знал о проблемах, которые испытывал его брат. Но почему-то в слове «шедевр», в которое Ленни, конечно же, не вкладывал ни толики уничижительного смысла, Талбот углядел какое-то тщательно замаскированное издевательство. Мол, оставаться тебе творческим импотентом на веки вечные.

До чего отвратительны мои мысли. Ведь брат на самом деле совершенно не в курсе того, что я не могу больше писать книги. Он тут ни при чем.

Вновь зазвонил телефон. Талбот поднес трубку к уху.

— Я вас слушаю. Да, это я. Что? Интервью? Нет, не будет никаких интервью. Что значит — почему? Потому что я не хочу давать интервью. Нет, я не хочу давать интервью не только вам, но и любым другим журналистам. Все-все, разговор закончен. Исключено. Боже, ну почему я должен повторять дважды? Да-да, и никакой гонорар вам не поможет. До свиданья.

До разговора с Ленни он готов был с радостью отвечать на вопросы журналистов, красоваться на экранах, демонстрировать публике свою персону в компьютерных сетях. Но… Что-то изменилось.

Пропала уверенность в своем праве быть бессмертным?

От этих журналистов никуда не скрыться. Знаете, что общего у них с тараканами? Правильно, из всех щелей лезут.

От этой мысли Талботу неожиданно стало смешно. Он представил себе крохотного журналиста: одетый во все черное, по-тараканьему усатый, он сноровисто выбирался на свет из щели под плинтусом. Это, несомненно, стоит запомнить на будущее. Благо теперь у него будущего — хоть отбавляй. Вот только с другими не поделишься. Странно: ему обещают бесконечно длинную жизнь. Но эту бесконечность почему-то не нарежешь ломтями и не раздашь всем страждущим. А страждущих-то, похоже, немало.

Телефон требовательно напомнил о своем существовании. Старик задумчиво посмотрел на него, приподнял трубку и нарочно положил криво, так, чтобы ответом любому звонившему был лишь частый писк сигнала «занято».

Наступило время обеда.

Миссис Вернон ловко расставила по столу тарелки, чашку с кофе, блюдца с печеньем.

— Спасибо, миссис Вернон, — сказал Талбот, как привык говорить из года в год вот уже два десятка лет.

Обычно после этих слов экономка говорила: «Приятного аппетита, мистер Талбот» — и неторопливо удалялась. Но сегодня что-то изменилось. Женщина осталась на месте. Руки — небывалое дело — она спрятала в карманы белого фартука.

Что случилось? Такое чувство, словно она хочет о чем-то попросить, но никак не решается.

— Мистер Талбот…

Он удивился еще больше. Потому что голос женщины дрожал, в нем звенела едва различимая слеза.

— Что вам, дорогая? — участливо спросил он.

— Я не знаю… Мне так стыдно… Но иначе никак, поймите, больше нет вариантов. Я бы никогда, если бы вот так не вышло…

Кулаки ее смяли подкладку фартука. Они едва просвечивали сквозь белую ткань, и Талботу показалось на миг, что это не кулаки — два пухлых хомяка копошатся в карманах.

Почему мне в голову лезет всякая гадость?

— Да вы присядьте, дорогая, право слово. — Он тяжело поднялся из-за стола, приобнял миссис Вернон и помог ей опуститься в кресло. — А теперь еще раз и с самого начала. Я же не кусаюсь. Кому, как не вам, знать, что у меня своих зубов уже давно и в помине не осталось. — Талбот улыбнулся, надеясь, что ласковый голос и дружелюбная улыбка помогут экономке прийти в себя.

— Все дело в том, мистер Талбот, что у моего внука, ну, у Чарли — помните, я рассказывала про него? — рак.

— Боже… И что врачи?

— А что врачи? — миссис Вернон всхлипнула. — Говорят — неизлечимо. С помощью всяких лекарств можно еще время потянуть, да результат один: без лекарств — через полгода, с лекарствами — через год…

— Я не знал… Миссис Вернон, но, может быть, вам можно как-то помочь? Может быть, деньги…

— Нет-нет, мистер Талбот, деньги не помогут. Нам это перво-наперво сказали: мол, не суетитесь, лечения никакими деньгами не купишь.

В фарфоровой супнице остывал суп. Но писателю было уже не до обеда.

— Поэтому я подумала, — сказала миссис Вернон и снова всхлипнула, — может быть, вы могли бы как-нибудь…

— Что?

— Ну… Отказаться в пользу Чарли…

— Отказаться?! Милая моя… Миссис Вернон… Вы не понимаете…

— Да, конечно, я зря этот разговор затеяла, — экономка выхватила из кармана кружевной платок и, промокая на ходу слезы, вывернулась из-под руки писателя и бросилась прочь из столовой.

Старик попытался было схватить ее за плечо, но его немощному телу не удалось среагировать достаточно быстро. Пока он пытался найти какие-нибудь слова, которые могли бы остановить миссис Вернон, экономка, напоследок пискнув сквозь слезы: «Простите, мистер Талбот!», поспешила по лестнице вниз, к выходу из дома.

Старческий аппетит угас сам собой. Талбот, пустым взглядом посмотрев на аппетитно выглядевшую еду, медленно-медленно, шаркая ногами, пошел в кабинет и снова включил телефон.

Тотчас раздался звонок. Писатель взял трубку.

— Да, слушаю.

В ответ — молчание. И загадочный потусторонний шорох, вечно сочащийся из телефонного провода наружу через дырчатый раструб.

— Это Талбот, — терпеливо повторил он. — Я вас слушаю, говорите.

Неведомый собеседник вдруг тонко всхлипнул.

— Мистер Талбот, — он говорил через силу, словно заставляя себя выдавливать слова по одному. — Знаете… Я попросить хочу… Я тоже хочу… Ну, это… Бессмертным стать…

Будущий бессмертный некоторое время слушал, а затем аккуратно и неторопливо положил трубку и точно так же неторопливо и аккуратно разлучил вилку телефонного аппарата с розеткой.

…Интересно, а что бы сказала Элизабет, если бы была жива? Любопытно, подумал Талбот, может быть, не последней причиной, побудившей экспертов избрать меня, было именно то, что жена моя давно умерла, а детей у нас не было. И незаконнорожденных мне вроде бы наплодить не случилось.

Хорошо, что ему не придется делать этого бесчеловечного выбора: уходить в бессмертие в то время, как его жена будет доживать последние дни. Нет уж, рассердился сам на себя старик, будь Элизабет с ним до сих пор, не было бы никакого выбора. Они клялись быть вместе в горести или радости, так что и путь они должны были бы делить на двоих: или вдвоем в могилу, или вдвоем в бессмертие.

Хотя…

Не предает ли он памяти жены? Она умерла, а он будет жить и никогда не присоединится к ней в загробной жизни. Если таковая есть, конечно. Когда-то Талбот, так и не удосужившийся за все прожитые годы креститься, сказал крещенной еще в детстве Элизабет, что боится того, что бог, не помешавший им сочетаться браком на земле, после смерти разлучит их. Ей достанется место в раю, а он отправится в ад. Элизабет не ответила ничего, только улыбнулась мудрой и чуть усталой улыбкой.

Как бы то ни было, единственными детьми, которые станут сопровождать его на пути сквозь уготованные ему столетия, будут его книги. Ему не удалось достичь того бессмертия, которое доступно любому: он не смог продлить себя в своих потомках. Ими стали его книги. Когда выяснилось, что они с Элизабет не могут иметь детей, для Талбота писательство приобрело особый, непонятный многим прочим смысл. Он увидел в романах, повестях, рассказах настоящих своих сыновей и дочерей и хотя бы так мог наслаждаться счастьем, которого была лишена Элизабет.