Геннадий Яковлев - Сотрудник уголовного розыска

• Название: Сотрудник уголовного розыска
• Автор: Геннадий Яковлев
• Издательство: Краснодарское книжное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1968

Эта книга посвящена милиции и народным дружинникам — тем, кто стоит на ответственном посту, охраняя жизнь, здоровье, достоинство советских людей.

Герои сборника — люди, влюбленные в свое нелегкое дело. Ему они отдают все силы и знания, лучшие порывы души. Многих из них хорошо помнят в городах и станицах края, многие до сих пор в строю. Документальность — отличительная черта повестей и рассказов Г. П. Яковлева, журналиста, немало прослужившего в органах охраны общественного порядка. С большой теплотой и симпатией рассказывает он в этой книге о своих товарищах, об их боевых делах.

---

Кравченко покраснел и неопределенно пожал плечами:

— Откуда я знаю, как эти пятна попали ко мне на пальто…

Я позволю себе забежать немного вперед: эксперты, изучившие в этот же день пятна на пальто Кравченко, дали заключение, что эта кровь по группе совпадала с кровью Виктора Колесова. Но эти данные я получил лишь к вечеру, а теперь, видя, что Кравченко сник, решил дать ему поразмыслить и отправил в дежурную комнату милиции.

Когда за ним закрылась дверь, я взялся за телефон. В кинотеатре «Родина» в день убийства Колесова действительно шел фильм «Чапаев». Почему же Кравченко и Колесов не посмотрели фильм? Зачем он скрывает этот факт?

Я решил вызвать шофера Валентина Сергеева для опознания личности Кравченко. Позвонив Сергееву, пригласил в кабинет Кравченко, еще двух парней примерно его же возраста и свидетелей.

Сергеев не заставил себя долго ждать. Через пять минут его зеленая «Победа» затормозила у отдела милиции. Шофер не знал, зачем я его вызвал, но как только появился в кабинете, даже не поздоровавшись, кивнул на Кравченко:

— Вот тот самый человек, который девятнадцатого января на улице Советской подвел ко мне парня, что умер у нас в больнице. Этот человек оставил парня в машине, а сам ушел.

— Неправда, ложь, — глухо выдавил Кравченко. — Я вас, товарищ, никогда не видел, не знаю. Никогда с вами не встречался и никого к вам не садил в машину.

— Э-э-э, дорогой! — горячо возмутился Сергеев. — Я тебя бы и через пять лет узнал. Мне достаточно раз увидеть и амба, морской закон. На всю жизнь запомню…

Я составил протокол опознания личности. Все, кроме Кравченко, подписались. Он отказался.

Оставшись вдвоем с Кравченко, я пытался добиться от него правды. Убеждал, показывал статью Уголовного кодекса, в которой говорится, что чистосердечное признание является смягчающим обстоятельством. Он упорно отрицал свою вину, обвиняя шофера Сергеева во лжи.

Высокая, худенькая, голубоглазая — такой явилась Галина Коробова. Яркий голубой шарф с особым изяществом переброшен через левое плечо. Она села, подобрав пальто, выставив вперед длинные стройные ноги.

Коробова почти все время, пока находилась у меня в кабинете, плакала.

— Михаила я видела последний раз восемнадцатого января, — рассказывала она. — Мы договорились встретиться девятнадцатого, но он почему-то не пришел. И вообще я его больше не видела. Вы знаете, в те дни как-то неспокойно мне было…

— Вы ходили на похороны Виктора?

— Да… О его смерти я узнала от знакомых ребят. Они вместе с ним жили в общежитии.

— А Михаила вы на похоронах видели?

— Нет… Я и сама удивилась. Они ведь были большие друзья. Я подумала, что между ними снова произошел скандал…

— Почему? Может быть, Михаил вам говорил о чем-либо?

— Нет, нет! Он избегал со мной говорить о Викторе. Я ничего не знаю! Я ничего не могу сказать!..

И вот снова мы сидим с Кравченко с глазу на глаз. Сегодня он бледнее обычного. Курит без разрешения, упорно смотрит мимо меня в окно, где на ветках акации прыгают озябшие воробьи.

— Так, Михаил, — нарушаю я молчание, — есть основания полагать, что ты имеешь отношение к убийству Колесова.

— Я не убивал его, честное слово. И ничего не знаю, честное слово.

— Почему ты говоришь неправду? Почему? Пойми, молчание, недомолвки могут привести к нежелательным последствиям. Ты должен все объяснить. Это в твоих же интересах.

Я видел по нему, что он скрывает что-то, боится. И мне думалось, он заговорит только тогда, когда полностью будет изобличен фактами. К счастью, я ошибся.

— Хорошо, — неожиданно выдохнул Кравченко. — Я все расскажу. Все до конца.

Он бессильно опустил руки, поднял глаза, полные слез.

— Я обманул вас. В кино мы с Виктором не ходили. Хотя билеты и покупали. Я предложил пойти в ресторан, Виктор согласился. Раньше мы оба не злоупотребляли спиртным, но на сей раз выпили очень много. Помню, сначала две бутылки коньяка, потом шампанское… Как мы вышли из ресторана — не знаю. Где и сколько ходили, тоже не знаю. Помню, что Виктор падал. Это, кажется, происходило у церкви… Где со мной расстался Виктор — не помню. Но он, мне кажется, был более трезвый. Он рассчитывался в ресторане… Проснулся я уже дома. Вот все, больше я ничего не могу добавить. Может быть, и подходил к машине, может быть, и ударил Виктора — не знаю. Правда, ножа с собой я никогда не ношу… Вас интересует дальнейшее мое поведение. В последующие дни я чувствовал себя скверно. Мне было стыдно за свою пьянку. Я никого не хотел видеть, поэтому не встречался даже с Галиной. С Виктором мы работали в разные смены, и я ничего не подозревал. О его смерти узнал на заводе. Я перепугался: думаю, мало ли что могло произойти, какие-то предчувствия были тревожные. Поэтому не пошел и на похороны… Вот все. Больше не могу добавить ни слова. Делайте со мной, что хотите. Я, честное слово, ничего не помню. Какой-то провал в памяти. Не признавался я по одной причине: мне было страшно. А почему — и сам не знаю…

Итак, верить или не верить рассказу Кравченко? Я пришел к выводу — верить. Ведь, собственно, Кравченко ничего не отрицал. Он лишь утверждал, что ничего не помнит. Подобная ситуация не исключалась. Нужно было выяснить обстоятельства, при которых произошло преступление. Место встречи шофера Сергеева с Кравченко и Колесовым мы уже осмотрели, однако никаких следов не обнаружили. Кравченко в своем рассказе упомянул о церкви. От места встречи Сергеева с Кравченко и Колесовым на улице Советской до церкви было примерно полтора квартала. Я решил осмотреть их.

Осмотр начал с места, где стояла машина Сергеева. На улице по-прежнему держался гололед. Машины двигались осторожно, неуверенно. Ветви деревьев обросли толстой ледяной коркой. Они еле удерживали непосильный груз и готовы были вот-вот обломиться. И только мальчишки чувствовали себя отлично. Они катались, обрывая подошвы ботинок, падали и радовались. Изучая предполагаемый путь движения Кравченко и Колесова, я приблизился к церкви, о которой упоминал Кравченко. Церковь была огорожена забором, выкрашенным в зеленый цвет. Забор состоял из металлических прутьев, концы которых напоминали острые старинные копья. Когда я прошел примерно до середины забора, то обратил внимание на один металлический прут. Вверху он был согнут в сторону тротуара, почти под прямым углом, так что острие копья угрожающе щетинилось мне в грудь. На острие виднелся бурый налет, похожий на ржавчину. Я вздрогнул от неожиданной мысли: «А не здесь ли все произошло?» Мы предполагали, что рану Колесову нанесли ножом или чем-то острым. Этим «чем-то» как раз и могло быть копье церковной ограды. И еще одна деталь привлекла внимание. В ране Колесова эксперт обнаружил небольшие кусочки зеленой краски. Забор оказался выкрашенным в зеленый цвет. Но как же этим копьем Кравченко или кто-то другой мог ударить Колесова? Я попробовал пошевелить прут, однако он был настолько прочно закреплен нижним концом в каменном фундаменте, что даже не шелохнулся. Вокруг меня уже теснилась любопытная толпа: несколько женщин, мужчины, ребятишки и даже один длинноволосый в черном священник. Он стоял по ту сторону забора. В присутствии свидетелей я соскоблил с прута-копья бурый налет, немного зеленой краски с забора и обратился к священнику:

— Вы не сможете разрешить мне изъять этот металлический прут? Он нужен для следствия.

Священник, не удостоив меня ответом, молча удалился.

— Да чего там, — сердито сказал мужчина. — Раз для следствия необходимо — чего просить. Взять и все!

Я не успел ничего ответить, как здоровяк схватил прут могучей рукой и потянул. Усилия силача оказались тщетными. Священник вернулся быстро и так же молча протянул здоровяку пилу по металлу.

Добровольцев выпилить прут нашлось много, и пока я писал официальный протокол об изъятии вещественных доказательств, все было готово.

Удача торопила. Я простился с помогавшими мне людьми и выбрался из толпы.

В отделе милиции быстро набросал постановление о направлении вещественных доказательств на экспертизу. Конечно, в первую очередь меня интересовали вопросы: является ли кровью бурый налет на металлическом пруте? Если это кровь, то не совпадает ли она с группой крови убитого Колесова? Не однородна ли по химическому составу зеленая краска, обнаруженная в ране Колесова, и краска забора церкви?

Не откладывая дела в долгий ящик, я решил побеседовать с гражданами, проживающими поблизости от церкви.

В первом домике с тремя голубыми ставнями меня встретили старик со старухой. Они с удовольствием слушали, покачивали белыми головами, соболезновали, однако ничем помочь не могли. Подобная история повторялась многократно.

Хождения по дворам мне запомнились и по сей день. До одурения я разговаривал с мужчинами, женщинами, мальчишками, бесконечно спрашивая их об одном и том же. И от всех получал примерно один и тот же ответ: «Нет, ничего не видели. Много здесь бродит молодежи, бывает, и скандалят…».