Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

• Название: Ревет и стонет Днепр широкий
• Автор: Юрий Смолич
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1966

Роман Юрия Смолича «Ревет и стонет Днепр широкий» посвящен главным событиям второй половины 1917 года - первого года революции. Автор широко показывает сложное переплетение социальных отношений того времени и на этом фоне раскрывает судьбы героев.

Продолжение книги «Мир хижинам, война дворцам».

---

— Что ж, товарищ Петлюра, — молвил Савинков, он уже возвратился к своему столику и бутылке кефира, — давайте, обменяемся мнениями?

— Простите, — ответил Петлюра. — Но я и так задержался: спешу. Прощайте!

4

Они наконец встретились — и это было крайне необходимо.

Но вот теперь, поздоровавшись, они стояли друг против друга в прихожей и не знали, что дальше делать и как им вести себя? До сих пор они не были знакомы, даже видели друг друга впервые, и, конечно, прежде всего, как это и водится у женщин, они внимательно и придирчиво осматривали друг друга с ног до головы и с головы до ног.

Лия думала: а она симпатична! Напрасно Флегонт так настойчиво старался меня убедить, что она вовсе не хороша собой. Что с того, что она несколько высока? Женщине к лицу стройная фигура. А некоторая неуклюжесть с годами пройдет. С годами — гм! А почему, собственно, она, Лия, должна думать о том, что из этой девушки получится… с годами? Словом, вслед за первым чувством симпатии зашевелилось где–то там, неизвестно где, и нечто подобное чувству ревнивой неприязни.

Марина думала: а она красивая! Какие глаза, какие ресницы, какой профиль! А сложена как! Ясно, почему Флегонт полюбил эту девушку, а не ее, Марину, длинношеюю, неповоротливую, вовсе не грациозную. Слоном, за первым приятным — чисто эстетическим — впечатлением от созерцания красивой девушки в душе Марины появилось и чувство враждебности — двойной враждебности: и к этой девушке Лии, и к Флегонту. Ведь перед ней стояла обидчица, злая разлучница!

— Что ж, — наконец молвила Марина, — почему же мы стоим здесь? Заходите… раз уж пришли. Прошу!

Лия сделала неуверенный шаг.

— Нет, нет! — преградила Марина путь, когда Лия направилась прямо. — Не сюда! Пожалуйста, налево, в эту дверь.

И она поспешно провела Лию в столовую, — в свою комнату в эту минуту она никак не могла войти с гостьей: эта девушка появились так неожиданно, не предупредив даже, что она собирается знакомиться.

Что случилось? Почему так произошло?

А случилось так вот почему. Главнейшей причиной прихода Лии к Марине — как в этом уверяла самое себя Лия — была чисто деловая и очень, важная причина: общественная, политическая, даже партийная. Лаврентий Картвелишвили по поручению городского комитета партии, организовывал Союз молодежи — и время не ждало: события в стране разворачивались, и в предвидении грядущих революционных битв в Киеве необходимо было как можно скорее вырвать молодежь из–под пагубного влияния эсеров и меньшевиков. Флегонта с Мариной роднит, конечно, не только — как он утверждает — сердечная и душевная склонность; их объединяет идея! В понимании национального вопроса Марина и Флегонт, несомненно, единомышленники, и Марина — любимая девушка! — вне всякого сомнения, имеет влияние на милого Флегонта. Нужно вместе с ними, и прежде всего с Мариной, разобраться в этом вопросе с позиций, так сказать, классовых, с точки зрения, так сказать, общеполитической. И это крайне необходимо сделать, ибо Марина и Флегонт — это не просто одна девушка и один юноша: за ними стоят более широкие круги таких же, как и они. За Флегонтом — украинские круги школьников средних учебных заведений. За Мариной — молодые украинские курсистки, а главное — даже какая–то группа и рабочей украинской молодежи. Например, Данила Брыль и Харитон Киенко. И вообще, хор печерских парней и девчат и молодежь из «Просвиты». А теперь еще пошел слух — от Флегонта, конечно, — что и в создании Юнацкой спилки при Центральной раде Марина примет самое активное участие… Но за Центральной ли радой идти киевской молодежи? Молодые интеллигентные силы вот как, до зарезу нужны и в Союзе социалистической молодежи, который еще надлежит завоевать и сделать большевистским.

Это была самая главная причина. Но, если честно признаться, и другая причина была.

Лия чувствовала, что она должна — ибо это дело чести и женской гордости, а если хотите, то и человеческого долга, — должна прийти к Марине и сказать: «Марина, вас любит Флегонт и вы любите его, а я… я… я…»

Тут Лия еще не могла представить себе, что именно она скажет. Сказать нужно: «Я отступаю». Или: — «Это — недоразумение». Или еще: «Я не люблю Флегонта». Но Лии почему–то трудно было сказать и так, и так, и этак. Все–таки, если признаться, то Флегонт… Словом, она, Лия, должна подавить в себе какое бы то ни было чувство к этому милому гимназистику. И вообще ей не до этого: разве до личных чувств, когда вокруг такие события, когда предстоят классовые битвы, а быть может, и бои с оружием в руках?..

5

Они вошли в столовую, и Марина холодно, стараясь быть предельно учтивой, указала на стул:

— Прошу, садитесь. Чем могу служить? Итак, ваша фамилия… Штерн?

— Да, я Лия Штерн. Вам, конечно, — Лия заставила себя непринужденно улыбнуться, — известно это имя?

Марина постаралась сделать вид, что не расслышала.

Лия чувствовала себя неловко. И разговор предстоял трудный, и знакомство начиналось как–то уж больно салонно — как между двумя дамами высшего света, а ни с высшим светом, ни с дамами Лии никогда не приходилось иметь дела. Да и вовсе не дама сидела перед нею, и никакого высшего света и близко не было.

Лия расправила складки на юбке, выпрямилась на стуле, затем откинулась на спинку, но спинка стула была слишком отлогой, и она снова села ровно.

Марина тоже попыталась закинуть ногу на ногу, потом ноги переменила, потрогала рукой бахрому скатерти на столе, передвинула с места на место пепельницу, наконец, зажала сложенные ладони меж колен — юбка у нее была спортивная, короткая, ей было неприятно, что из–под кромки юбки выглядывали ее острые, ну совсем детские коленки.

Нет, все–таки нужно было говорить прямо. Лия начала:

— Слушайте, товарищ…

— Меня зовут Марина.

— Ну конечно, — товарищ Марина! Я пришла по важному делу, и хотя мы с вами до сих пор были… знакомы лишь, так сказать, заочно…

Марина повела бровью, это должно было бы символизировать выражение известного удивления, но это у нее получилось не совсем удачно: ее скуластое, монгольского типа лицо плохо поддавалось мимике, да и бровей у нее почти не было. От движения кожи на висках лишь вздрогнули за ухом ее стриженые, непокорные, растрепанные волосы.

— Однако, — с трудом выдавила из себя Лия, — вам, очевидно, известны мои взгляды и мысли, точно так же, как… и в какой–то мере, разумеется, я могу составить себе представление… тоже… с чужих слов, — поторопилась добавить Лия, обходя тем временем имя автора этих «чужих» слов, — и о ваших убеждениях и вообще о вашей общественной деятельности, которые я глубоко уважаю, конечно…

— Какое вам дело до моей общественной деятельности? — сразу насторожилась Марина. — И вообще, товарищ Лия! — решительно молвила Марина. — Говорите сразу, с чем вы пришли! Вы пришли говорить со мной о товарище Флегонте Босняцком. Что вам нужно о нем сказать? Прошу!

Да, Лия уже видела: вести разговор с людьми это не то, что выступать на митингах с зажигательными призывами или отвечать на лирические признания влюбленного юноши. Прямые, без обиняков, и острые слова Марины бросили ее в краску.

— Да, и о товарище Босняцком также…

— Ну вот, с этого «также» и начинайте! — сердито сказала Марина. — Вы пришли заявить, что любите его, что он вас любит, что вы друг без друга жить не можете и всякое такое. Но помехой на вашем пути якобы стою я. Так вот запомните, что я никому не помеха, к Босняцкому я равнодушна, и какие там у вас с ним отношения — меня вообще не интересует! Итак, я высказалась. Слово предоставляется вам. Прошу! Только имейте в виду, что на такой разговор, как мне кажется, не стоит тратить драгоценное время. К тому же… меня ждут…

Марина понизила голос и прислушалась: в самом деле, не слишком ли громко она обо всем этом говорит, не слышен ли их разговор в ее комнате?

Наконец и Лия овладела собой: прямая и решительная речь Марины помогла ей взять себя в руки. Марина ей все больше и больше нравилась. Право же, чудесная девушка! И какой же глупой выглядит перед нею она сама, Лия! Тоже мне — революционерка, пришла с ответственным партийным поручением! И Лия вдруг весело рассмеялась:

— Милая Марина! Я просто счастлива, что наконец познакомилась с вами! Заверяю вас, что о Босняцком речь в самом деле — «также», ибо имею к вам более важное общественное и, прямо скажу — потому что вам, вижу, все нужно говорить только прямо, — партийное дело. Но если хотите, чтобы не путать себя самих, давайте сначала — о «также». О Флегонте. Я не люблю Флегонта! — Лия выговорила эти совсем легко и, видимо, совершенно искренне. — Что касается его, то он, в самом деле, сначала немного было влюбился в меня, но, можете мне верить, эта влюбленность ничто против силы любви к вам, и я от всей души уважаю эти чувства. Давайте же сразу вынесем, так сказать милого Флегонта за скобки, и вы разрешите мне начать прямо с самого главного, с чем я действительно к вам и пришла.