И Петров - Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)

• Название: Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)
• Автор: И Петров
• Жанр: История

---

Я поведал ему про свои занятия в лесу. Тогда он сказал:

- Ваня, мы, педагоги, должны вам показывать различные приемы, но в основном вы должны сами заниматься, искать. Педагог способен дать пятнадцать-двадцать процентов того, что может вам пригодиться, но искать вы должны сами, и вы выбрали правильный путь. Только не перекричите.

С тех пор у меня голос пошел и вверх, и вниз, и уже на втором курсе вместо легких романсов Анатолий Константинович дал мне арию Филиппа из оперы Верди "Дон Карлос", арию трудную не только в вокальном отношении, но сложную и по внутреннему содержанию. Я пел ее на концерте нашего училища в Колонном зале Дома союзов, и публика устроила мне овацию.

Несколько позже выпускники нашего училища начали готовить оперу Римского-Корсакова "Царская невеста", которую ставил в клубе "Каучук" артист Большого театра Сергей Михайлович Остроумов. В Большом театре он пел партии Трике в "Евгении Онегине", Дефоржа в "Дубровском", лекаря Бомелия в "Царской невесте". Это был яркий актер и очень хороший режиссер - он учился у К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко.

Готовя сцену из "Царской невесты", Остроумов никак не мог найти артиста на роль Ивана Грозного, который во втором действии проходит по улице слободы мимо дома Собакина и, увидев Марфу, пораженный ее красотой, решает взять ее в жены. Эта роль мимическая, но ее нужно было сыграть очень выразительно. Сергею Михайловичу посоветовали меня. Я прошел по сцене, взглянул на Марфу, сделал головой жест опричникам и, согбенный, направился дальше.

Сергей Михайлович, который смотрел из партера, подозвал меня к себе, похвалил и спросил, что я пою. Я ответил, что мой педагог Анатолий Константинович Минеев мне еще не разрешает петь трудные арии и романсы, но все же некоторые, довольно трудные, я уже учу. Сергей Михайлович попросил меня спеть что-нибудь. Я спел "Сомнение" Глинки и арию Филиппа из оперы "Дон Карлос" Верди. После арии Филиппа он заговорщицки произнес: "Через пару дней я вам что-то скажу и, наверное, очень приятное, а пока до свидания".

Заинтриговал меня ужасно. А через два дня, когда Сергей Михайлович опять пришел на репетицию, он действительно преподнес мне радостную весть: "Я договорился с Иваном Семеновичем Козловским, чтобы вас послушали, и если вы так же споете, как пели мне, то вас наверняка возьмут в оперный ансамбль".

Через несколько дней меня, по рекомендации С. М. Остроумова, пригласили на пробу в оперный ансамбль при Московской государственной филармонии, которым руководил И. С. Козловский.

- Что вы нам споете? - спросил Иван Семенович. Остроумов за меня отвечает: "Арию Филиппа". Козловский поверил в меня. Я был принят в ансамбль и, кроме того, зачислен в качестве солиста в Московскую филармонию. Я с головой окунулся в очень интересную и желанную для меня работу. В утренние часы я продолжал учебу в училище, а вечером летел стрелой в Дом ученых, где оперный ансамбль проводил репетиционную работу.

На протяжении всего своего творческого пути Козловский всегда искал новые формы выразительности, новые сценические решения. Именно этот поиск привел его в конце тридцатых годов к созданию Государственного ансамбля оперы при Московской филармонии.

Репертуар оперного ансамбля был небольшой. Ставились оперы камерного плана с малым составом хора или без него. В основном спектакли шли на сцене Большого зала консерватории, а иногда на сцене зала Дома ученых. Задача постановщиков спектакля заключалась не только в поиске интересного сценического решения спектакля, но и в правильном размещении на сцене оркестра и хора, чтобы дать возможность солистам выполнить все режиссерские задания.

В репертуаре ансамбля были оперы "Моцарт и Сальери" Римского-Корсакова, "Орфей" Глюка, "Паяцы" Леонкавалло, "Вертер" Массне, "Джанни Скикки" Пуччини, сцены из опер русских, советских и западноевропейских композиторов.

Наша труппа состояла почти целиком из молодежи. Это были талантливые певцы и певицы, многие из которых только что окончили консерваторию или какое-либо другое музыкальное заведение. Назову наиболее ярких исполнительниц женской части коллектива.

Лирико-драматическим сопрано, полетным и красивым по окраске звука, обладала Надежда Суховицина. Мне она запомнилась в исполнении труднейшей сопрановой партии в Реквиеме Верди. Две другие певицы, лирическое сопрано, Клавдия Шаповалова и Антонина Выспрева также производили очень приятное впечатление, когда выступали в ролях Недды в "Паяцах" и Лауретты в "Джанни Скикки". С большим успехом пела свои партии - Орфея в одноименной опере Глюка и Шарлотты в "Вертере" - Лариса Ельчанинова, наделенная мягким, красивого тембра меццо-сопрано. Замечу, что в это время она нередко выступала и в спектаклях Большого театра.

В мужской группе своим крепким лирико-драматическим голосом привлекал Никита Пушкарь. Большой удачей певца явилась партия Канио в "Паяцах".

В нашем ансамбле начинал свою сценическую карьеру Владимир Нечаев. Он, так же как и я, пел небольшие партии и мечтал о карьере оперного певца, но после расформирования ансамбля резко изменил свое амплуа и стал петь популярные советские песни. Объединившись с Владимиром Бунчиковым, они составили прекрасный ансамбль.

Симпатичный лирический баритон был у Сергея Ильинского. К сожалению, узость репертуара ансамбля не давала ему возможность проявить себя более широко, но все же выступление певца в "Паяцах" в партии Сильвио произвело на всех большое впечатление. После окончания Великой Отечественной войны Сергей Ильинский стал ведущим солистом Музыкального театра имени К.С.Станиславсого и Вл. И. Немировича-Данченко. Радовал слушателей и еще один лирический баритон - Александр Покровский.

Работали в ансамбле и певцы - драматические баритоны. Один из них Иван Александрович Вартанов - принадлежал старшему поколению исполнителей и пропел в разных театрах не один десяток лет. Вартанов был очень артистичен и владел большим репертуаром. Он очень эффектно исполнял роли Тонио в "Паяцах" и Джанни Скикки в одноименной опере Пуччини. Успешно справлялся с этими ролями и другой баритон - Борис Любимов. Интересно отметить, что до поступления в ансамбль он пел в Большом театре басовые партии, даже такую, как Мельник в "Русалке" Даргомыжского.

И, наконец, бас Владимир Андриевский исполнял небольшие эпизодические партии и так же, как Ильинский, вскоре после войны стал солистом Театра имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко.

В этом ансамбле Козловский был не только руководителем, но также и режиссером, и исполнителем. Мне приятно вспомнить, что, работая с молодежью, он всегда проявлял доброжелательность.

Иван Семенович показывал, как нужно спеть ту или иную фразу, как она должна быть окрашена, как правильно, сфокусированно взять верхнюю ноту, как решать ту или иную мизансцену, а подчас целый акт или всю оперу. Он учил нас высокой выразительности жеста, мимики, дикции, учил понимать весь образный строй спектакля,

Конечно, советы такого огромного мастера для нас, молодых, были бесценными.

Никогда не забуду постановки опер, в которых выступал Иван Семенович. В "Вертере" Ж. Массне он так легко и свободно пел заглавную роль, что, казалось, голос его не имеет предела. В "Паяцах" Р. Леонкавалло он исполнял небольшую партию Арлекина, придавая этой роли значительность и яркость. Еще хочется сказать о его Орфее. Партия в одноименной опере Глюка написана для меццо-сопрано, и в некоторых спектаклях у нас ее исполняла М.П. Максакова. Но так как образ легендарного певца мечтал создать еще Л. В. Собинов, то была сделана новая редакция партии - для тенора. Козловский воспользовался ею и неизменно поражал и восхищал слушателей в этой роли.

В наших спектаклях часто пели и другие выдающиеся оперные певцы. Кроме Козловского и Максаковой, у нас выступали Александр Иосифович Батурин и Леонид Филиппович Савранский - они исполняли партию Сальери в опере Римского-Корсакова. Батурин выступал также в Прологе "Паяцев". Эта ария обращение к зрителю - написана для баритона, причем мощного, свободно владеющего предельным высоким регистром. А у Батурина был хоть и высокий, но все же бас. Однако он легко справлялся со всеми трудностями, его голос звучал мягко и свободно, а заключение Пролога, изобилующее предельными для баритона нотами, приводило весь зал в восторг.

Мне запомнился еще один исполнитель партии Канио в "Паяцах" знаменитый украинский певец Ю. С. Кипоренко-Даманский. Ему в то время было уже за шестьдесят, однако с самых первых фраз певец поразил нас своим голосом. Мне даже сначала показалось, что у него не тенор, а драматический баритон, настолько был мощным, звучным, объемистым да и красивым по тембру его голос. Когда закончился первый акт оперы и певец в финале спел свое знаменитое ариозо "Смейся, паяц", в зале разразилась невероятная овация. Артисту пришлось повторить ариозо. Но, видимо, Кипоренко-Даманский, по своей природе очень эмоциональный и темпераментный артист, первый раз исполняя ариозо, отдал очень много сил, и во второй раз, подойдя к кульминации на верхних нотах, просто проговорил: "Смейся, паяц, над разбитой любовью! Смейся и плачь над горем своим". Но публика все равно бурно приветствовала артиста, а все мы, участники спектакля, очень заволновались - хватит ли у певца сил спеть второй, более трудный акт? И, когда Кипоренко-Даманский вновь вышел на сцену, голос его снова звучал с необыкновенным блеском и силой, а свою арию "Нет, я больше не паяц" он спел с такой страстью, что зал опять обрушил на него бурю аплодисментов.