Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 1

• Название: Миры Роджера Желязны. Том 1
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-200-2

Роджер Желязны представлен в настоящей книге двумя романами, написанными в соавторстве с известным американским мастером фантастики Фредом Сейберхэгеном. Интервал между романами — восемь лет; именно этим, вероятно, и объясняется разительная перемена темы и стиля. Если первое совместное произведение Р. Желязны и Ф. Сейберхэгена — «Витки» — роман в высшей степени динамичный, остросюжетный, изобилует достижениями компьютерной и иной техники недалекого будущего, то второе совместное произведение авторов — «Черный трон» — попытка проникнуть в самые глубокие тайники души человека, лирическое сказание о коварстве, преданности и любви, основанное на биографии одного из самых талантливых и самых загадочных американских писателей Эдгара Аллана По.

Содержание:

Витки, роман (перевод с английского В. Баканова, И. Корженевского)

Черный трон, роман (перевод с английского В. Задорожного)

---

— Будет не двенадцать, — сказал месье Вальдемар и осклабился.

— То есть?

— Объяснить?

— Да, вам бы только поговорить и время потянуть. А времени в обрез. До свидания.

Я повернулся и побежал к двери.

— Эдди! Погоди!

Я остановился как вкопанный: это было сказано тоном приказом. Таких интонаций в речи месье Вальдемара я прежде не замечал.

— Ну что? — спросил я.

— Возьми оружие.

— Зачем?

— Я ничего против тебя лично не имею. Возьми саблю и не расставайся с ней.

— Ладно, — сказал я. — Спасибо.

И с этими словами я выбежал из каюты.

Когда я торопливо вышел из свой каюты, на ходу пристегивая саблю, наверху раздавались крики и звон, как при ударах металла о металл. Вместо того чтобы бежать в трюм, где находился воздушный шар, я поспешил наверх — выяснить, что происходит.

Когда я по грудь показался над палубой, выяснилось, что трап охраняет один из матросов. Стоило мне появиться, как он двинул меня дубинкой в грудь. Я полетел вниз по лестнице, но одной рукой вцепился в перила и остановил падение, а другой выхватил саблю. Рванувшись вперед, я полоснул наступавшего сверху матроса поперек груди. Он вскрикнул и скатился по ступенькам. Путь был свободен.

Я выбежал на палубу и быстро понял смысл происходящего.

Капитан Ги, Петерс и Ганс Пфааль находились на корме, загнанные в ловушку на полуюте. На них наступали взбунтовавшиеся матросы. Очевидно, команда решила, что дольше терпеть нельзя. Рядом с одной из шлюпок я заметил запасы провианта и воды. На палубе поблизости с этой шлюпкой виднелись пятна крови. Пятна крови были и на груди сорочки капитана Ги. Судя по тому, как тяжело он опирался на перила фальшборта, капитан был серьезно ранен. Надо полагать, он застал матросов в момент, когда они хотели удрать на шлюпке, — тут-то и начался открытый мятеж.

Петерс в каждой руке держал по кофель-нагелю — такие небольшие железные штуковинки, которые используют для крепления снастей. Это было единственное оружие Петерса — правда, очень грозное в его лапищах. Пфааль размахивал саблей, похожей на мою.

Пятеро матросов оглянулись — и увидели, как их товарищ рухнул в трюм. То, что в их тылу появился человек с саблей, удвоило решимость взбунтовавшихся быстрее атаковать капитана, его помощника и воздухоплавателя.

С дикими криками они устремились вперед.

Того парня, что бросился с ножом на капитана, Петерс огрел по голове своей короткой железной дубинкой. Парень и вскрикнуть не успел — рухнул мешком на палубу. Второй матрос, высоко занесший руку с саблей, кинулся на самого Петерса. Тем временем Пфааль держал свою саблю наизготове и таращился на третьего матроса, который подступал к нему с кинжалом в одной руке и дубинкой — в другой.

Я побежал на корму, преодолевая многочисленные лесенки, и при этом орал благим матом, чтобы отвлечь внимание нападавших на себя. Мчась на выручку капитану, я впервые услышал это — глухой рокот, словно голос далекого тайфуна, донесся с той стороны, куда двигался наш корабль. Рокот стоял не только в воздухе. От него вибрировала палуба под моими ногами. Вибрация была до того сильна, что у того, кто стоял неподвижно, зубы начинали стучать. Природа этого звука и этой тряски мне стала ясна сразу — и кровь заледенела в моих жилах. Теперь я орал уже от страха. Один из матросов, бывший в арьергарде нападавших, повернулся в мою сторону — высокий поджарый малый с безжалостными глазами. Помахивая шипастой палицей, он двинулся мне навстречу. Этакая палица, если ее с умом направить, вмиг переломит мою саблю.

Я видел, как Петерс ловко увернулся от сабельного удара, парировав его ударом железки по запястью нападавшего. Затем вперед и вверх пошел маховик его исполинского кулака. Парень с дубинкой закрыл конец сцены от меня, но через мгновение тот, кто нападал на Петерса, оказался вознесенным высоко над палубой — он изгибался в руках могучего коротышки и из его рта хлестала кровь. Правее я увидел, как Пфааль падает с обагренным плечом.

Но тут я лишился возможности наблюдать — наступил горячий момент для меня самого. Когда матрос размахнулся палицей, я остановился и отскочил. Было бы неразумно парировать такой удар саблей. Он размахнулся палицей опять — на сей раз бил не сверху, а поперек моего тела, на уровне живота. Я опять отскочил назад и внимательно приглядывался к его манере вести бой, чтобы обнаружить слабое место.

Ганс Пфааль страшно вскрикнул — помню, меня успело поразить, что и в крике проявляется акцент! Голландец упал на палубу.

Над нами пронеслась стая птиц — в северо-западном направлении. Пролетая над кораблем, они кричали «Э-текели-ли!»

Атакующий меня матрос попытался нанести новый удар. Палица шла сверху, по диагонали. Держал он ее обеими руками. Я отпрыгнул, а он расхохотался и выкрикнул:

— Эй, боец сопливый, ты бы остановился на секундочку. Вот бы я тебя, труса, приложил! Ну, иди сюда, голуба!

Я вежливо осклабился и кивнул. К этому моменту я успел заметить, что после удара сверху он менее проворно поднимает палицу, чем после горизонтального удара.

Тут я услышал, как матрос, нападавший на капитана Ги, завопил от боли. Это Петерс, покончив со своим противником, поспешил на подмогу капитану. Он перехватил кисть матроса, пригнул к палубе и зубами оторвал ему ухо. Тем временем матрос, которого Петерс свалил на палубу кофель-нагелем, пришел в себя и начал подниматься.

— Э-текели-ли!.. Э-теке… Дерьмо! — надсадно орал Грип, летая над местом схватки и снайперски какая сверху на тех, кто нападал на Петерса.

В этот момент «Ейдолон» содрогнулся и в следующее мгновение перелетел над волнами, словно огромная летучая рыба.

Это парение напомнило мне ужасный опыт на «Дискавери» — то судно тоже с определенного момента повадилось лететь над волнами. Когда «Ейдолон» опять оказался на воде, скорость наша заметно увеличилась. Я бы, наверно, нисколько не удивился, если бы на кончике моей шпаги заплясал зеленоватый огонек.

Но тут на кончике моей шпаги действительно заплясал зеленоватый огонек. Неужели его вызвала к жизни моя мысль? Возможно ли, что в этих местах я обладаю некоей особой связью с вещами, которых я прежде касался, — связью более ощутимой, нежели сила воспоминания?

Глаза высокого матроса заметно округлились, когда он заметил, что по острию моей сабли пробежал зловещий зеленоватый огонек. И все же он продолжал нападение — поднял палицу над своим левым плечом и попытался нанести сокрушительный удар. Я опять отступил. Но не так, как прежде. Вспомнив дорогостоящий урок, преподанный мне в юности кривоногим мастером фехтования, который проезжал через мой родной город, я сделал шаг назад левой ногой, потом стремительно отступил и правой ногой, высоко поднял саблю, вынес ее чуть вбок, повел вперед по полукругу, превратив ее в колющее оружие.

Пока мой противник, чья палица просвистела в воздухе, не задев меня, поднимал свое оружие вверх, готовясь к новому нападению, я проткнул его правую руку пониже плеча. Затем, без секунды промедления, я выдернул саблю из раны и послал ее острием вперед матросу в горло, вложив в удар всю инерцию своего тела. Удар достиг цели.

Я получил возможность взглянуть на Петерса — тот швырнул своего обезушенного врага на того, который поднимался с палубы. Матрос, которому он разнес грудь, бессильно валялся — из его ушей, носа и рта сочилась кровь. Я на всякий случай кинул взгляд через плечо: парень, которого я рубанул поперек груди, лежал на палубе и, похоже, больше не дышал.

Итак, трое из шести бунтовщиков выведены из строя. Двое, однажды уже поверженные Петерсом на палубу, кое-как встали и наступали на помощника капитана — яростнее прежнего. Последний матрос вытаскивал свой кинжал из-под ребер на левой стороне груди Ганса Пфааля. Покончив с голландцем, он присоединился к своим товарищам, наседавшим на Петерса. Со зловещей улыбкой этот верзила поигрывал дубинкой, которую он держал в левой руке; в его правой руке на уровне бедра посверкивал окровавленный кинжал. Когда громила проходил мимо неподвижной фигуры капитана Ги, распростертого на палубе, вдруг раздался пистолетный выстрел. Дубинка вывалилась из пальцев матроса, он упал на одно колено, схватившись левой рукой за живот.

Невзирая на грохот Симмсовой бездны, я услышал, как громила тоном обиженного ребенка произнес:

— А я-то думал, что вы померли!

Тут он упал на второе колено — и я разглядел капитана Ги полностью. Прислонившись затылком к швартовой тумбе, он со слабой кривой улыбкой смотрел на матроса. В руке капитана был короткоствольный крупнокалиберный пистолет.

— Ты ошибся, парень, — сказал капитан.

Я двинулся к двум матросам, что наступали на Петерса — один из них подхватил с палубы саблю, которую выронил его сраженный раньше товарищ. Именно этот, с саблей, первым услышал мои шаги — и развернулся лицом ко мне. Он чуть согнулся в поясе и пошел вперед, держа саблю самым нелепым образом — низко, чуть вбок, готовясь вонзить ее, словно это был нож. Смех да и только. Я стремительно и смело шел прямо на него. Разделаться с этим неумехой будет парой пустяков для такого опытного фехтовальщика, как я.