Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 2

• Название: Миры Роджера Желязны. Том 2
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-199-5

В книге собраны три романа Роджера Желязны, созданные примерно в один период Это «Творец снов», «Порождения Света и Тьмы», «Долина Проклятий» Последнее, одно из самых знаменитых, не раз экранизированных произведений, впервые в настоящем сборнике представлено в полном варианте Все три произведения, отличаются свойственными раннему периоду творчества автора глубоким психологизмом, тонким проникновенным лиричным стилем, накаленным драматизмом повествования

Содержание:

Творец снов, роман (перевод В. Симонова)

Долина Проклятий, роман (перевод В. Баканова)

Порождения Света и Тьмы, роман (перевод В. Лапицкого)

---

— Придя ко мне этим летом, вы уверяли, что боитесь, будто на вашу жизнь покушаются. Что же касается причин, по которым вас якобы хотят убить, вы предпочитали отделываться туманными фразами…

— Но мое положение! Попробуйте столько лет пробыть Представителем и не нажить себе врагов!

— И все-таки, — возразил Рендер, — похоже, вам это удалось. Когда вы разрешили мне побеседовать с вашими детективами, они сказали, что не могут раскопать ничего, что реально подтверждало бы ваши страхи. Ни-че-го.

— Значит, не там копали или не глубоко. Погодите, что-нибудь найдется.

— Боюсь, что нет.

— Почему?

— Повторяю, ваши чувства объективно не обоснованы. Давайте начистоту. Есть ли у вас информация, которая каким-либо образом указывала бы, что кто-то ненавидит вас настолько, что готов убить?

— Я получаю много писем с угрозами…

— Как и остальные Представители. К тому же все письма, полученные вами за последний год, были проверены — ложная тревога. Можете ли вы привести мне хотя бы одно очевидное свидетельство, подтверждающее ваши опасения?

Эриксон задумчиво поглядел на кончик своей сигары.

— Я пришел к вам за советом, как к коллеге, — произнес он, — пришел, чтобы вы покопались у меня в мозгах и выяснили, в чем дело, чтобы моим детективам было над чем поработать. Возможно, я кого-то нечаянно оскорбил или кому-то пришлись не по вкусу мои законы…

— Однако я ничего не нашел, — сказал Рендер, — совсем ничего, кроме истинной причины вашего беспокойства. Конечно, теперь вы боитесь услышать правду и стараетесь сбить меня — не дай Бог, я назову диагноз.

— Я ничего не боюсь!

— Тогда послушайте. Потом можете думать и говорить все что угодно, но вы крутились здесь несколько месяцев, не желая признавать того, что я наглядно доказывал вам тысячью разных способов. Теперь объясняю вам все без обиняков, а там уж делайте, что хотите.

— Прекрасно!

— Во-первых, — сказал Рендер, — вам очень хочется иметь врага или врагов…

— Чушь!

— …потому что, если у человека нет врагов, то у него нет и друзей…

— Но у меня масса друзей!

— …ведь никто не хочет быть пустым местом, все хотят, чтобы к ним испытывали по-настоящему сильные чувства. Любовь и ненависть — крайние формы человеческих отношений. Если одна из них вам недоступна, вы стремитесь к другой. И вам так сильно хотелось достичь одного из этих двух полюсов, что вы убедили себя, будто вам это удалось. Однако все имеет цену, и в данном случае расплачивается психика. Если человек в ответ на свои истинные эмоциональные потребности получает фальшивку, суррогат, он никогда не испытает настоящего удовлетворения; наоборот, его ждут беспокойство, тревога, потому что в подобных ситуациях психика должна представлять открытую систему. Вы не пытались искать ответа на свои чувства за рамками собственного «я». Вы замкнулись, уединились. Вы компенсировали нехватку реальных эмоций за счет собственной психики. И вы очень, очень нуждаетесь в полноценном общении с другими людьми.

— Бред собачий!

— Можете не соглашаться, — сказал Рендер. — Но я бы на вашем месте согласился.

— Полгода я платил вам за то, чтобы вы помогли мне выяснить, кто собирается меня убить. А теперь вы тут сидите и пытаетесь мне внушить, что я все это затеял только затем, чтобы удовлетворить свою потребность в ненависти!

— В ненависти или в любви. Именно.

— Абсурд! Я вижусь со столькими людьми, что мне приходится носить магнитофон в кармане и камеру на лацкане, чтобы запомнить всех, с кем я встречаюсь…

— Я имел в виду вовсе не количество людей, с которыми вы встречаетесь. Скажите мне, действительно ли так важны для вас последние эпизоды сна?

Эриксон ответил не сразу, и в тишине стало слышно тиканье больших настенных часов.

— Да, — признал он наконец, — действительно. Не думайте, я все равно считаю, что все ваши рассуждения — абсурд. И все же, если предположить — так, из любопытства, — что ваш «диагноз» верен… что мне тогда делать, чтобы из этого выпутаться? Рендер откинулся в кресле.

— Переключите усилия. Они были направлены не на то. Ищите людей, похожих на вас, — не на Представителя Эриксона, а просто на Джо Эриксона. Возьмитесь за что-нибудь такое, что можно делать вместе с другими, за что-нибудь вне политики, в такой области, где может проявиться дух соперничества, и пусть у вас появится несколько настоящих друзей — или врагов. Первое предпочтительнее. Я уже давно вас на это вдохновляю.

— Тогда объясните мне вот еще что…

— С удовольствием.

— Предположим, вы правы. Почему же тогда никто не любит и не любил меня, никто никогда меня не ненавидел? Я занимаю ответственный пост. Я постоянно на людях. Почему же меня воспринимают как… вещь?

Хорошо знакомый теперь с карьерой Эриксона, Рендер вынужден был частично скрывать свои подлинные мысли, поскольку они не обладали оперативной ценностью. Он мог бы процитировать Эриксону то место из Данте, где говорится о приспособленцах, о душах тех, для кого вход в рай закрыт из-за недостатка добродетелей, а врата ада — из-за недостатка крупных пороков, иными словами, о тех, кто всегда подстраивал свой курс к новым веяниям, у кого нет своего внутреннего ориентира и кому не важно, в какую гавань несет его течение. Такова была долгая и бесцветная карьера Эриксона, за время которой он понаторел в политических метаморфозах и маневрах.

И Рендер сказал:

— В наши дни все больше и больше людей оказываются в подобной ситуации. Происходит это прежде всего благодаря усложнению социальных структур и обезличиванию индивидуума, превращению его в деталь общественного механизма. В результате отношения между людьми становятся все более неестественными. Сегодня это не только ваша проблема.

Эриксон кивнул, Рендер же про себя усмехнулся: «Политика кнута и пряника… по-научному».

— У меня появилось ощущение, что вы и в самом деле правы, — сказал Эриксон. — Иногда я действительно чувствую себя точь-в-точь так, как вы описываете, — обезличенной деталью…

Рендер мельком глянул на часы.

— Что вам делать дальше, это, конечно, придется решать вам самому. Думаю, что продолжать обследование — пустая трата времени. Теперь нам обоим ясна причина ваших жалоб. Я не могу и дальше вести вас за ручку и объяснять, как вам строить вашу жизнь. Помощь советом, сочувствие — пожалуйста, но все глубокие погружения в вашу психику пока лучше оставить. А как только вы почувствуете необходимость поговорить о своих делах и сопоставить их с моим диагнозом, дайте о себе знать.

— Обязательно, — кивнул Эриксон, — и черт бы побрал этот сон! Здорово он меня зацепил. Как это у вас получается — совсем как наяву, как в жизни, даже еще живее. Долго я теперь его не забуду.

— Надеюсь.

— О'кей, доктор. — Эриксон встал и протянул руку. — Возможно, я еще появлюсь через пару недель. Что ж, будем общительными! — Произнося это слово, он осклабился, хотя обычно оно заметно портило ему настроение. — Начнем прямо сейчас. Как насчет того, чтобы немного выпить? Я могу спуститься, купить что-нибудь.

Рендер пожал влажную руку, такую вялую, такую уставшую после сеанса, какими бывают руки ведущих актеров после удачной премьеры.

— Спасибо, но сегодня я занят, — сказал он почти с сожалением. Потом помог Эриксону влезть в пальто, подал ему шляпу и проводил до двери. — Ладно, доброй вам ночи.

— Доброй ночи.

Когда дверь бесшумно закрылась, Рендер аккуратно повесил черный каракуль на распялку, запер его в шкаф красного дерева и погасил сигарету в южном полушарии. Потом, откинувшись в кресле, заложил руки за голову и прикрыл глаза.

— Конечно, живее, чем жизнь, — сказал он в пространство. — Ведь это я изваял его.

Улыбаясь, Рендер вспоминал один за другим эпизоды сна, жалея, что никто из его бывших наставников не увидит этой работы. Конструкция сна была строго выверена и воплощена свободно и мощно, к тому же идеально соотносилась с данным случаем. Но на то он и был Рендер-Ваятель — один из примерно двухсот специально подготовленных аналитиков, чья психическая структура позволяла проникать внутрь неврозов, испытывая лишь чисто эстетическое наслаждение от подражания патологии, — Разумный Шляпник.

Рендер покопался в памяти. Он тоже прошел горнило анализа — прошел и был признан человеком со стальной волей и сверхустойчивой психикой, крепким достаточно, чтобы вынести горящий, гипнотический взгляд навязчивой идеи, пройти невредимым сквозь химерические дебри извращений и заставить саму угрюмую Мать Медузу смежить веки перед древними тайнами своего искусства.

Его собственный анализ прошел легко. Девять лет назад (хотя казалось, времени минуло уже намного больше) он сознательно и добровольно подверг обезболиванию самую ранимую часть своей души. После аварии, в которой погибли Руфь и их дочь Миранда, он почувствовал, что вышел из игры: возможно, подспудно не хотел воскрешать в себе былые симпатии; возможно, его собственный мир стал несколько замкнутым, жестким. Если это и было так, он оказался достаточно мудр, чтобы осознать это и решить, что такой мир имеет свои преимущества.