Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 6

• Название: Миры Роджера Желязны. Том 6
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-240-1

Оба романа, включенные в данный том, ярко характеризуют своеобразие творческой манеры автора: тонкий психологизм и динамичный оригинальный сюжет, проникновение в духовную сферу человека. Их отличает особая глубина и истинный трагизм.

Обращенный к общечеловеческим ценностям, роман «Сегодня мы выбираем лица» посвящен Филипу Дику, в то время как «Господь гнева», произведение ярко выраженной антивоенной тематики, написан в соавторстве с этим замечательным фантастом.

Содержание:

Сегодня мы выбираем лица, роман, перевод с английского А. Шельваха

Господь Гнева, роман, перевод с английского В. Задорожного

---

И та мембрана, которая мешала ей мыслить правильно всю ее жизнь, — та проклятая мембрана больше не возвращалась. Мысли текли незамутненно, она думала отчетливо, последовательно, и ей было очевидно, что эта способность останется с ней навсегда.

«Мы разом миновали барьер, только в разных направлениях, — подумала она. — Отец и я, как бы поточнее выразиться… он ушел в темноту, за пределы видимого, я же вышла наконец к свету».

Вокруг раскинулся блистательный теплый день, и ей чудилось, что сам мир вокруг переменился к лучшему — безразлично к ее поумнению, сам по себе. «Что значат эти перемены к лучшему в окружающем пейзаже?» — спрашивала она себя. Несомненно, они больше не исчезнут, эти перемены. Но с уверенностью она судить не могла — ведь ничего подобного прежде не видела. Однако все, что она видела, удаляясь от озадаченных полуящеров, справа и слева от себя и до самого горизонта, говорило о невероятных переменах — и переменах благотворных. Возможно, это просто весна. Первая настоящая весна после войны. Тотальное загрязнение природы закончилось, наконец-то закончилось. И это место, и весь мир — очистился. И она понимала — почему.

Отец Абернати тоже всей душой — и нутром, и кожей — ощутил, что с окружающего мира снято заклятие, но ему не было дано знать, отчего это произошло.

В момент, когда это случилось, он шел на рынок за овощами. На обратном пути он непрестанно улыбался, вдыхая свежайший воздух, полный — как же эта штука называется, уже успел позабыть… а! озон! Воздух был полон озона. Отрицательные ионы. Запах новой жизни. Ассоциируется с весенним равноденствием — Земля заряжается от языков пламени Солнца, этого могучего источника жизни.

«Значит, где-то произошло доброе событие, — думал он. — И результаты распространяются по всей Земле». Внезапно он увидел пальмы. Он стоял с раскрытым ртом и таращился на пальмы, переминаясь с ноги на ногу и сжимая в руке корзинку с овощами. Необычно теплый воздух, пальмы… «Провалиться мне на этом месте, если я когда-нибудь замечал в округе хоть одну пальму! И почва стала другой — мягкой и сухой, такую я видел в незапамятные времена на Ближнем Востоке. Совсем иной мир, повсюду признаки другой реальности. Не понимаю, что творится, словно из прежней реальности вылупляется новая. Или как будто у меня некая пелена спала с глаз, и я вижу мир иным».

Справа от него молодая пара, идущая с рынка, села отдохнуть у края дороги. Юноша и его подруга были покрыты дорожной пылью, но ослепительно чисты — внутренне чисты незнакомой ему новой чистотой. Миловидная черноволосая коротко стриженная девушка, разморенная жарой, распахнула блузку. И это нисколько не смутило отца Абернати. Вид ее обнаженных грудок нисколько не оскорблял его, целомудренного священника. «Да, пелена спала, — подумал он, по-прежнему гадая о причине. — Неужели только доброе дело тому причиной? Едва ли. Есть ли одно-единственное доброе дело, которое способно сотворить такие чудеса?» Он остановился неподалеку от юной чаровницы, восхищаясь молодой парой и наготой девушки, которая, казалось, даже не осознает своей наготы и нисколько не смущается от того, что на нее смотрит человек в сутане.

«В мир вошла добродетель, — решил он. — Как Мильтон когда-то выразился: «из зла выходит добро». Обрати внимание, — сказал отец Абернати самому себе, — на относительную неравноценность этих двух понятий. Тогда как «зло» есть определение самого дурного, то «добро» — термин вялый, это не обязательно высшая степень хорошего, не абсолютный антоним «зла». Падение ангела по имени Сатана, грехопадение человека в раю, распятие Христа… из этих страшных моментов торжества зла рождается добро. Благодаря своему грехопадению и изгнанию из рая человек познал любовь. Из трех зол родились три добра! Равновесие восстановилось. Но тогда, — подумалось ему, — можно прийти в выводу, что мир был освобожден от сковывающих пелен путем злого поступка… или я перетончаю в своих умопостроениях? Так или иначе, разница есть. Она осязаема. Могу поклясться, что я где-то в Сирии. В странах Леванта. Да, возможно, я переместился и во времени — в далекое прошлое. Быть может, даже на тысячи лет назад».

Он пошел вперед, возбужденно озираясь и вдыхая свежайший воздух, опьяняясь новыми ощущениями. Справа от него были руины довоенного отделения государственной почты США.

«Древние руины, — подумал он. — Совсем как руины античного мира. Мы обрели свои новые античные руины. Или я все же перенесся в глубокое прошлое? Нет, это не я перенесся в прошлое, это прошлое влито в настоящее через некую брешь во времени или пространстве — дабы оно проникло сюда и могуче разлилось перед нами. Или передо мной. Не исключено, что я один вижу все это. Господи помилуй, это же, пожалуй, что-то вроде наркотических опытов Пита Сэндза — но ведь я никаких таблеток не принимал! Это расщепление нормального мира, проникновение в паранормальную действительность или проникновение паранормальной действительности в нормальный мир. То есть это видение, — вдруг осознал отец Абернати, — и я должен постичь его значение».

Он медленно шел по каменистому полю вдоль руин небольшого почтового отделения давно несуществующей страны. У остатков стены лениво грелись на солнышке несколько человек. Солнце! Какими жаркими теперь стали его лучи!

«Они не видят того, что вижу я, — решил отец Абернати. — Для них ничего в окружающем мире не изменилось. Каким событием все это вызвано? Обычный солнечный день… Если я истолкую то, что вижу, в качестве простого символа — возвращение солнечного дня есть божественный образ конца власти темных сил, их полного изгнания. Да, некое большое зло погибло, — понял он и возрадовался от этого понимания. — Нечто, бывшее сгустком зла, превратилось в жалкую тень. Каким-то образом сгусток зла деперсонифицировался, утратил конкретное тело обитания. Возможно, Тибор сфотографировал Господа Гнева и тем самым украл его душу?»

Он довольно рассмеялся, стоя у руин отделения государственной почты США. Солнце весело жарило, поля гудели, жужжали и пели от радости нескончаемого бытия.

«Что ж, если у Карлтона Люфтойфеля можно похитить душу, — удивленно думал отец Абернати, — стало быть, он не Бог, а просто человек, обычный смертный. Настоящий Бог не может испугаться фотокамеры. Если они чего и боятся, — думал он, забавляясь неожиданному каламбуру, — так это засветиться». Он тихонько рассмеялся.

Несколько человек, полудремавших у стены, проводили его глазами и приветливыми улыбками. Они сами не знали, почему улыбаются, но с готовностью отозвались на его хорошее настроение.

«Грустно лишь то, — текли дальше мысли отца Абернати, — что Служители Гнева еще долгое время могут дурачить народ — ложные религии порой не менее долговечны, чем истинная. Но основная субстанция этой религии рассыпалась в прах и излетела из мира, осталась только лишенная содержания преходящая mekkis — власть в руках Церкви Служителей Гнева. А впрочем, мне будет занятно взглянуть на фотографию, которую Тибор и Пит Сэндз принесут из своего путешествия, — решил он. — Как говорят, лучше знать дьявола в лицо. Запечатлев физический облик, они уничтожили его. Тем, что низвели до уровня простого смертного».

Жаркий полуденный ветер шуршал листьями пальм, без слов приглашая познавать дальше солнечную мистерию Избавления. Отец Абернати прикидывал, кому он может сообщить свой каламбур.

«Фальшивый бог, — повторил он, смакуя свой удачный каламбур именно потому, что обычно шутки у него не получались, — боится засветиться. Он должен скрываться. Но мы его выманили и пригвоздили его лик к листку фотобумаги. И тем самым обрекли его на гибель. Итак, — констатировал он для самого себя, — благодаря плану, выпестованному коварными и амбициозными Служителями Гнева для усиления своей власти, мы, христиане, которые терпели столь явное поражение, одержали блистательную победу.

Этот портрет обозначил начало разрушения культа Господа Гнева — именно потому, что портрет этот — подлинный. Или, скорее, даже не в силу подлинности как таковой, а в силу того, что Служители Гнева будут особо подчеркивать подлинность этого портрета. Да, они непременно издадут бумагу, которая официально подтвердит стопроцентное соответствие портрета оригиналу — и тем самым пособят окончательной и безвозвратной гибели оригинала. Вот так-то Истинный Господь претворяет злое в доброе, то есть мы, как всегда, обнаруживаем, что и добро, и зло служили интересам Господа. Что бы ни случалось, доброе и злое, все это пути к осуществлению высшего промысла… Я подразумеваю, что есть только ярлыки «добро» и «зло». На самом же деле доброе и злое, верное и неверное, правильный путь и путь заблуждения, мудрость и невежество, любовь и ненависть — все это надо рассматривать как omniae vitae ad Deum ducent. Все жизни, как все дороги, ведут — нет, не в Рим, а к Богу».