Галина Калинина - Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире

• Название: Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире
• Автор: Галина Калинина
• Издательство: Лепта Книга
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91173-106-9

Эта книга — попытка последовательно изложить учение Православной Церкви о страстях, грехе и борьбе с ними, а также показать, в каком обличье действуют страсти в современном виде, как они управляют по­ведением человека. Книга опирается на православную антропологию, в ней приводится множество примеров как из жизни наших современников, так и из жизни христианских подвижников и святых.

Книга предназначена всем интересующимся пра­вославной антропологией и аскетическим учением Православной Церкви о страстях и борьбе с ними…

---

В основе христианской жизни должны ле­жать личные отношения со Христом и вера в то, что каждый из нас искуплен Его Пречистой Кро­вью; должно лежать мое осознанное стремление ко Христу и жизни во Христе. Иначе зачем со­вершать огромное количество действий, стре­мясь неизвестно к чему?

А мы вот совершаем. У нас же ноги в церкви, ум на работе, а сердце в спальне. Соответствен­но телом мы бьем поклоны, головой решаем управленческие задачи, а сердцем спим. И со­брать все свои части воедино возможности не представляется. Поэтому и вопрос, куда идти, не возникает. Ведь та аморфная масса, которую мы собой представляем, идти вообще не в состо­янии. Она может только растекаться, притом одновременно во всех направлениях.

Рассеянность кажется такой безобидной чер­той по сравнению с той же гневливостью или скупостью, что вроде и говорить-то о ней не стоит. Конечно, мы понимаем, что несобран­ность в некоторых ситуациях (например, в рабо­те врача) может привести к тяжелым послед­ствиям. Понимаем и то, что конформизм позво­лил существовать концлагерям. Но мы-то своей рассеянностью никому не вредим.

Беда в том, что христианская жизнь и рассе­янность — две несовместные вещи. Христианин плывет против течения, а не сплавляется по реке жизни подобно бревну. Христианская жизнь на­чинается с осознанного выбора, который невоз­можно совершить по рассеянности. И дальше, в течение всей жизни, христианин каждую секунду сталкивается с выбором между щедростью и скупостью, целомудрием и блудом, воздержани­ем и чревоугодием, каждую секунду он должен совершить свой маленький выбор, и каждый этот выбор есть его выбор между жизнью и смертью, праведностью и грехом, Богом и сата­ной. Отказ совершать этот выбор, предоставле­ние решения случаю — это тоже выбор, и не в пользу Бога.

Христианская жизнь требует от человека постоянного активного присутствия, бодрство­вания и трезвения. Христианский подвиг невоз­можен без самодисциплины, без постоянного понуждения себя. Если вам очень хочется схал­турить, но вы во имя Божие заставляете себя сделать работу тщательно — это христианский подвиг. Если же вы по ошибке дали нищему сто рублей вместо десятки, то это к христианству никакого отношения не имеет; и если вам, как роковой женщине из рассказа Н. Тэффи, в два часа ночи взбрело в голову поехать в храм мо­литься — это тоже не имеет никакого отноше­ния к христианству.

Духовность — это ответственность, то есть постоянное держание ответа за каждый свой поступок, за каждое слово, за каждую мысль. Каждую секунду мы должны вопрошать себя: почему я поступил так? И - только один ответ верен: потому что я хочу быть с Богом. И все сра­зу становится ясно. Я не могу во имя Божие схалтурить, не могу совершить безответственный поступок, не могу жить по принципу «мне захо­телось». А вот стремиться узнать и понять Еван­гелие или церковные правила во имя Божие — необходимо.

Конечно, сознательность, активность вовсе не подразумевают отказа от церковных правил. Но соблюдение этих правил тоже должно быть осознанным. Правила поддерживают внутрен­нюю дисциплину (именно поддерживают, а не заменяют), помогают не расслабляться и не рас­сеиваться.

Кроме того, нужно понимать, что ответствен­ность никак не связана с гордостью. Смиряться не значит бездействовать, а значит в борьбе с по­мыслами сохранять мир в душе и надежду на Бога даже тогда, когда не виден результат. Сми­ренен не тот, кто лежит на диване в ожидании манны небесной, а тот, кто, трудясь в поте лица и не получая за труд даже пищи вдоволь, не воз­мущается сердцем, а принимает эту ситуацию как Божий Промысл и лучший шанс ко спасению.

Глава 2. Одиночество

Нагие и одинокие приходим мы в изгна­ние. В темной утробе нашей матери мы не знаем ее лица; из тюрьмы ее плоти выходим мы в невыразимую глухую тюрьму мира.

Кто из нас знал своего брата? Кто из нас заглядывал в сердце своего отца? Кто из нас не заперт навеки в тюрьме? Кто из нас не остается навеки чужим и одиноким?

Томас Вулф. Взгляни на дом свой, Ангел

«Мы обречены на пожизненное заключение в одиночной камере» — эти слова основной темой звучат в сознании современного человека. Ибо одиночество, отчужденность, отделенность от окружающего мира стали нашим наказанием за отход от Бога.

Мы выходим из лона семьи, из маленького одиночества, в общество — одиночество боль­шое и неисчерпаемое.

Эта отчужденность от мира, которую осоз­нает почти каждый представитель человечества, была воспета сначала поэтами-романтиками, а потом стала базовой предпосылкой всей культу­ры XX века. Кто не поставит свою подпись под тютчевским «Silentium!»: «Как сердцу выска­зать себя? Другому как понять тебя?» А может, для кого-то актуальнее прозвучат другие строки: «Лишь жить в себе самом умей — есть целый мир в душе твоей таинственно - волшебных дум...» ?

И далее через диалоги-непонимания Чехова, через поэзию свободы Маяковского, через «Вы, идущие мимо меня» Цветаевой — через всю эту бесконечную разомкнутость, разобщенность, разорванность мы пришли наконец к осознанию собственного одиночества как некоей данности, трагического разлада, положенного в основу на­шего земного бытия. Едва научившись говорить и думать, мы тут же кричим, что нас не понима­ют, не уважают, не любят... Мы пытаемся до­биться понимания и любви не мытьем, так ката­ньем: покупаем, завоевываем, выпрашиваем, требуем... В конечном итоге приходим к осозна­нию полной и тотальной невозможности ее полу­чить, впадаем в уныние, отчаяние, тоску. Потом успокаиваемся, придумываем искусственный за­менитель для недостижимого: вежливость, взаи­мовыручка, ласковость, любезность.

Но заменители не помогают. Они создают иллюзию правильности, но не питают душу. В них нет той силы, тех питательных веществ, которые необходимы для нашей личности, для того трепетного, слабого, обделенного сущес­тва, которое сидит в нас и беспрестанно требует пищи, не довольствуясь химической эссенцией, которой мы его пичкаем. Оно болеет, страдает, жутко мучается и никак не хочет оставить в покое другое наше «я», которое гонится за сла­вой и деньгами, за вкусной едой и красивыми машинами.

Эту отчужденность, неродство с миром каж­дый осознает и формулирует по-своему. Кто-то проносит их через жизнь с покорностью, как тяжкий крест, другой — с гордостью, как полко­вое знамя, третий — как защитный бронежилет.

Конечно, опыт одиночества у каждого свой, индивидуальный. Но как бы мы ни объясняли собственную отчужденность, в независимости от того, кажется ли она нам благом или прокляти­ем, мы воспринимаем ее как аксиому, как пред­посылку, исходное условие нашего бытия.

«Мы говорим на разных языках» — к такому выводу приходим мы однажды, пытаясь объяснить кому-нибудь всю глубину своих ощу­щений или мыслей. Особенно остро восприни­мается это в детстве. «Ну как же ты не понима­ешь?!» — почти плачет ребенок, стараясь втол­ковать своему родителю элементарную вроде бы вещь. Да, взрослые — они другие. Они отлича­ются от детей, им не дано понять.

Но позже происходит еще одно страшное открытие: все люди другие. Никто не понимает.

«А что если мы все видим и слышим разное. Вполне возможно, что мы просто заучиваем, как называются вещи, как словами обозначать какие-то явления. То есть мне эта занавеска кажется красной, ему — синей, а ей — зеленой, но мы знаем, что этот цвет называется желтым. Если все так, то получается, что мы совершен­но не способны понять друг друга».

Из разговора на уроке литературы в 7-м классе.

Мы очень часто сталкиваемся с проблемой «разноязычия». Это всегда раздражает. Ты уже битый час излагаешь собеседнику свои жизнен­ные принципы, а он не проникается и все время твердит что-то свое. «Как сердцу высказать себя?» Как сделать так, чтобы тебя услышали и поняли?

Но нам не приходит в голову, что стоит на­учиться слушать — и все решится само собой. Мы сами выстраиваем вокруг себя стены, вмес­то того чтобы прокладывать мосты. Зачастую стоит прислушаться к словам собеседника, и ты поймешь, что уже битый час вы говорите с ним об одном и том же, называя это разными именами.