Эмиль Золя - Истина

• Название: Истина
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Издательство О. Н. Поповой
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1906

Третий роман цикла «Четвероевангелие» — метафора дела Дрейфуса. Автор помещает дело о ложном обвинении и пристрастном судилище в сферу народного образования, в контекст спора о разделении церкви и государства.

Учитель Марк Фроман пытается защитить своего коллегу, еврея Симона, от ложного обвинения в убийстве школьника-католика. Духовенство выступает движущей силой обвинения, подделывает доказательства, укрывает истинного виновника, но истина все же торжествует.

Золя рисует картину цепкого и изворотливого клерикализма, который пытается любой ценой сохранить контроль над гражданским обществом.

Первое русское издание было уничтожено по постановлению комитета министров России. Название романа также переводилось как «Правда».

---

— Posa! Роза! — кричалъ Маркъ внѣ себя отъ горя. — Отчего ты не отвѣчаешь мнѣ, моя крошка?! Скажи мнѣ слово, одно только слово!

Онъ осторожно прикоснулся къ ней, боясь причинить ей боль и не рѣшаясь поднять ее съ земли. Онъ разсуждалъ громко:

— Она лишилась чувствъ; она еще дышитъ. Но у нея, вѣроятно, какое-нибудь поврежденіе! Ахъ, судьба снова обрушилась на насъ! Несчастные мы, несчастные!

Его охватилъ ужасъ. Далекое прошлое вновь встало передъ нимъ грознымъ призракомъ. Вотъ окно той комнаты, въ которой когда-то былъ убитъ Зефиренъ, и у этого окна теперь лежитъ его любимая правнучка, его обожаемая Роза, поруганная, раненая, спасенная лишь благодаря случайному прохожему. Кто совершилъ это новое, ужасное злодѣяніе? Какой новый рядъ страданій послѣдуетъ за этимъ преступленіемъ? Передъ нимъ внезапно вспыхнуло все его прошлое, и онъ вновь ощутилъ всю горечь былыхъ страданій.

Марсулье стоялъ около него съ платкомъ въ рукахъ. Онъ наконецъ положилъ его въ карманъ и казался очень растеряннымъ, сконфуженнымъ, какъ будто онъ зналъ больше, чѣмъ сказалъ, и отъ души бы желалъ не проходить въ этотъ вечеръ по площади.

— Лучше унести ее скорѣе отсюда, господинъ Фроманъ, — сказалъ онъ наконецъ. — У васъ не хватитъ силъ: позвольте, я ее возьму на руки и снесу ее къ матери, которая живетъ здѣсь, въ двухъ шагахъ.

Маркъ согласился на его предложеніе. Онъ послѣдовалъ за нимъ, поддерживая Розу, которая все еще лежала безъ движенія. Какой ужасный испугъ перенесла бѣдная мать, когда къ ней принесли дочь, единственную отраду ея жизни, въ безсознательномъ состояніи, блѣдную, со спутанными волосами, въ испачканномъ, разорванномъ платьѣ. Цѣлая прядь вырванныхъ бѣлокурыхъ кудрей зацѣпилась за кружева, которыми былъ обшитъ воротъ платья. Борьба должна была быть ужасною, потому что на тѣлѣ виднѣлись кровоподтеки, а правая рука висѣла, какъ плеть.

Тереза повторяла среди судорожныхъ рыданій:

— Роза, моя крошка! Ее убили, мою маленькую Розу!

Маркъ напрасно успокаивалъ мать, говоря, что дѣвочка дышитъ, и что на ней не было видно ни капли крови. Марсулье внесъ дѣвочку въ комнату и положилъ ее на кровать. Внезапно она открыла глаза и оглянулась въ безсознательномъ испугѣ. Потомъ она прошептала, заикаясь и дрожа отъ страха:

— Мама, мама, возьми меня, спрячь, спрячь скорѣе, — я боюсь!

Тереза бросилась на кровать и охватила руками дѣвочку, прижимая ее къ груди, задыхаясь отъ волненія, не будучи въ силахъ выговорить ни слова. Маркъ попросилъ помощницу Терезы побѣжать за докторомъ, а самъ старался разспросить дѣвочку, чтобы скорѣе узнать всю правду.

— Дорогая моя, скажи, что съ тобою случилось? Вѣдь ты можешь мнѣ сказать?

Роза взглянула на него, пытаясь его узнать, но глаза ея сейчасъ же забѣгали по комнатѣ, все съ тѣмъ же выраженіемъ дикаго ужаса.

— Я боюсь, боюсь, дѣдушка!

Маркъ принялся осторожно ее разспрашивать, успокаивая ее нѣжными ласками.

— Ты ушла одна отъ своей подруги? Никто тебя не проводилъ?

— Нѣтъ, я не хотѣла. Мнѣ надо было пробѣжать всего нѣсколько шаговъ. Мы заигрались, и я боялась опоздать.

— Когда ты бѣжала по площади, кто-нибудь бросился на тебя? Не правда ли?

Но дѣвочка опять принялась дрожать и ничего не отвѣтила. Маркъ повторилъ свой вопросъ:

— Кто-нибудь бросился на тебя?

— Да, да, кто-то… — прошептала она наконецъ.

Онъ далъ ей нѣсколько успокоиться, поглаживая ея волосы и цѣлуя ее въ лобъ.

— Понимаешь, моя голубка, мы должны знать, все знать… Ты закричала? Да? Ты хотѣла вырваться? Человѣкъ зажалъ тебѣ ротъ и уронилъ тебя на мостовую?

— Все случилось такъ скоро, дѣдушка! Онъ схватилъ меня за руки; онъ ихъ выворачивалъ. Онъ хотѣлъ, вѣроятно, унести меня. Мнѣ было страшно больно, — я закричала, а потомъ упала… и ничего не помню.

Маркъ вздохнулъ свободно, увѣренный, что ребенка не успѣли оскорбить, потому что на крикъ прибѣжалъ Марсулье. Онъ задалъ ей еще вопросъ:

— А ты бы узнала этого человѣка?

Роза снова задремала, и лицо ея выразило все тотъ же безумный испугъ; казалось, ужасный призракъ вновь предсталъ передъ нею при одномъ воспоминаніи. Закрывъ лицо рукою, она молча отвернулась и ничего не хотѣла отвѣтить. Такъ какъ передъ этимъ она взглянула на Марсулье и не выразила никакого испуга, то Маркъ убѣдился въ ошибочности своего первоначальнаго подозрѣнія. Онъ обернулся къ нему, желая его разспросить; очевидно, тотъ говорилъ правду, объяснивъ, что случайно проходилъ мимо и подбѣжалъ, услыхавъ крики дѣвочки; но и онъ могъ сказать не все, что зналъ.

— Вы видѣли убѣгавшаго человѣка? Можете вы его признать?

— Нѣтъ, господинъ Фроманъ. Онъ пробѣжалъ мимо меня такъ скоро, а сумерки уже сгустились, благодаря облачному небу. Да кромѣ того, я былъ такъ перепуганъ, что не обратилъ на него вниманія.

Однако, у него все-жъ-таки вырвалось неосторожное слово:

— Мнѣ кажется, что, пробѣгая мимо меня, онъ мнѣ прокричалъ: «Глупецъ!»

— Какъ? Почему онъ вамъ сказалъ: глупецъ? — спросилъ его Маркъ, пораженный такимъ признаніемъ. — Почему у него вырвалось такое слово?

Марсулье, испуганный тѣмъ, что сообщилъ такую, даже незначительную, подробность, понимая все серьезное значеніе малѣйшаго признанія, поспѣшилъ взять свои слова назадъ.

— Мнѣ, быть можетъ, только показалось, — я не знаю навѣрное; онъ что-то прорычалъ… Нѣтъ, нѣтъ, узнать его я ни въ какомъ случаѣ не могу.

Затѣмъ, когда Маркъ потребовалъ отъ него платокъ, онъ съ неудовольствіемъ вынулъ его изъ кармана и положилъ на столъ. Платокъ былъ самый обыкновенный, съ громадною красною мѣткою, какіе продаются дюжинами въ дешевыхъ лавчонкахъ. На немъ былъ вышитъ громадный Ф; платокъ, во всякомъ случаѣ, могъ служить лишь слабой уликой, такъ какъ такіе платки распространены въ большомъ количествѣ.

Тереза обнимала Розу съ сердечною нѣжностью, стараясь въ этой ласкѣ выразить ей всю свою любовь.

— Скоро придетъ докторъ, моя милая крошка, и до него я не хочу тебя тревожить… Дѣло кончится пустяками. Ты очень страдаешь, — признайся?

— Нѣтъ, не очень, мама… Только рука горитъ огнемъ, и въ плечѣ сильная боль.

Тереза вполголоса выспрашивала дѣвочку, озабоченная ужаснымъ происшествіемъ, опасаясь страшной таинственной неизвѣстности. Почему этотъ человѣкъ накинулся на ребенка, какія у него были намѣренія? Но каждый новый вопросъ приводилъ Розу въ нервное волненіе; она закрывала глаза, зарывалась головой въ подушку, точно не желая ничего ни видѣть, ни слышать. Она содрогалась отъ ужаса, когда мать настаивала и просила ее сказать, не знакомъ ли ей былъ человѣкъ, и не узнаетъ ли она его. Внезапно дѣвочка разразилась рыданіями и внѣ себя, словно охваченная бредомъ, громкимъ, прерывающимся голосомъ призналась во всемъ, хотя въ то же время сама, вѣроятно, думала, что говоритъ шопотомъ на ухо матери.

— О мама, мама! Какое горе! Я узнала его, да, узнала: это былъ отецъ; онъ дожидался меня, онъ схватилъ меня!

Тереза, охваченная ужасомъ, отскочила отъ ребенка.

— Твой отецъ! Что ты говоришь, несчастная?!

Маркъ слышалъ все и содрогнулся; слышалъ, конечно, и Марсулье.

— Твой отецъ! Это не можетъ быть! — произнесъ Маркъ съ недовѣріемъ въ голосѣ, подходя къ Розѣ. — Тебѣ, дорогая моя, вѣрно только такъ показалось.

— Нѣтъ, нѣтъ! Отецъ поджидалъ меня около школы; я его сейчасъ узнала по бородѣ и шляпѣ… Онъ схватилъ меня, а когда я вырвалась, толкнулъ меня такъ, что я упала, и при этомъ больно дернулъ меня за руку.

Дѣвочка упорно настаивала на своемъ, хотя не могла привести никакихъ доказательствъ. Человѣкъ не произнесъ ни одного слова; лица его она въ темнотѣ не разглядѣла и ничего не помнила, кромѣ бороды и шляпы, которыя произвели на нее ужасающее впечатлѣніе. Но это былъ ея отецъ, — въ этомъ она была увѣрена; бытъ можетъ, такое предположеніе явилось у нея оттого, что она была свидѣтельницей горя матери, послѣ ухода невѣрнаго мужа.

— Нѣтъ, это невозможно! Она съ ума сошла, — повторялъ Маркъ; его разумъ протестовалъ противъ ужаснаго обвиненія. — Еслибы Франсуа хотѣлъ похитить дочь, — зачѣмъ ему было употреблять насилія и чуть не убить малютку?

Тереза точно также спокойно и твердо отрицала возможность такого поступка.

— Франсуа не могъ этого сдѣлать. Онъ доставилъ мнѣ лично немало горя, но обидѣть ребенка, — нѣтъ, на это онъ не способенъ; въ случаѣ надобности я готова защищать его отъ подобнаго подозрѣнія… Ты ошиблась, моя бѣдная Роза…

Однако, Тереза подошла къ столу и разсмотрѣла платокъ, который принесъ Марсулье. Невольно, при видѣ платка, она содрогнулась: онъ былъ ей хорошо знакомъ; она сама купила дюжину такихъ платковъ съ буквой Ф у сестеръ Ландуа, въ лавкѣ на Большой улицѣ. Тереза открыла ящикъ комода, гдѣ лежали десять точно такихъ платковъ; Франсуа легко могъ захватить два платка, когда задумалъ бѣжать. Но ей все-таки удаюсь побороть свое волненіе, и она ни минуту не поколебалась въ своей увѣренности, что Франсуа не былъ виновенъ въ томъ несчастьѣ, которое на нихъ обрушилось.