Евгений Титаренко - По законам войны

• Название: По законам войны
• Автор: Евгений Титаренко
• Издательство: Центрально-Чернозёмное книжное издательство
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1983

Написанные в лучших традициях жанра, неуловимо следующие за книгами Анатолия Рыбакова, но безусловно оригинальные, повести Евгения Титаренко раскрывают патриотическую устремленность, высокие нравственные качества отважных и находчивых подростков в период Великой Отечественной войны.

Евгений Максимович Титаренко — автор приключенческих книг для подростков: "Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей", "По законам войны", "Четверо с базарной площади" и др.

---

— Давайте его сюда… — Григорий стащил Тимку вниз по жердяным ступеням.

Большой и Николай Николаевич молча вошли следом. А краснофлотцы и рябой командир поста так и стояли, недоумевающе приоткрыв рты, пока к ним не присоединился Григорий.

— Ну, звереныш… — мрачно проговорил он, затирая носовым платком укус на руке.

— Что с ним такое, корешок?.. — осторожно поинтересовался Нехода.

Григорий тихонько выругался сквозь зубы.

— Йод у вас есть? — спросил он рябого командира поста.

Тот нырнул во вторую землянку.

— Что с ним? — переспросил Григорий, смазав йодом запястье. — А ты спроси его — что? С утра вот такая петрушка. Чуть старшого нынче не хлопнул… — Григорий вздохнул, показывая у виска. — Не выдержало у парня… Дайте закурить кто-нибудь.

У краснофлотцев табака не было. Пустили по кругу кисет командира поста. Григорий присел на пенек в стороне от пышущего жаром огня.

— Слишком много перепало вчера на долю парня… — объяснил он. — Вы вчера на крестоносце говорили ему — патронов нет. А он потом хапнул боцманский наган — там четыре заряда. Решил, что и винтовки вы побросали вчера с патронами…

— А ты б ему объяснил, — вмешался левый баковый Шавырин, чья щетина подросла за сутки и сразу прибавила ему несколько лет, — что не мог боцман рисковать — нельзя ему было!

— Иди попробуй объясни. — Григорий показал через плечо на землянку, откуда слышались Тимкины выкрики. — Сами думали, вас увидит — очухается. А он еще хуже. Считает, отца его все угробили.

— Чокнутый — не иначе! — выругался загорелый до черноты Леваев.

— Ну, пусть мы, а к вам-то он что? — удивился Корякин, грустно поглаживая усы.

— То-то и оно, что к нам у него еще больше, чем к вам… — мрачно вздохнул Григорий и надолго замолчал, пыхая самокруткой.

Все выжидающе курили, поглядывая на него.

— Вы вчера на эсминец, — рассказал Григорий, — а он со штурманской дочкой поднял кливер — и дуй не стой на место вашего боя, к Летучим скалам. Район этот малый вдоль и поперек знает — рыбачить с отцом ездили. Ну и ну… — Григорий опять вздохнул. — Нашли они там сожженные трупы в яме… Представляете самочувствие? — Он оглядел краснофлотцев.

— Н-да… — проговорил Сабир.

— Закидали они яму булыжником, а у малого, видно, какое-то колесико уже соскочило. Подружку свою отправил в город, а сам — боцманский наган за пояс и к нам. Батька его, видать, неосторожный был… Рассказал перед рейсом, какая задача у него… Вот малый и взбеленился. Вы, говорит, сами в лесу отсиживаетесь, а отца предали?! Глазом никто не успел моргнуть, как он пушку из-за пояса — хап, и не шарахни я его по руке — влепил бы старшому как пить дать!

— Отчаянный малый! — похвалил чернокожий Леваев.

— Да, тут уж ничего не скажешь… — согласился Григорий.

— Когда нас подгребли, — вспомнил Сабир, — фашист кричит: флаг убери, а он хоть бы глазом моргнул! И под выстрелами держался что надо… Отца его вы зря, отец у него правильный.

— Может, и правильный, да нам-то от этого не легче. Теперь валандайся вот с мальчишкой.

— Уши б нарвали да отпустили! — подсказал Нехода.

Григорий посмотрел на него осуждающе:

— Уже воевал ты вроде, а воевать не научился… Где наш груз? Боцмана вы прохлопали? Если боцмана не отыщем, только этот малый может помочь нам, а он и слушать ничего не хочет…

Придавив каблуком недокуренную самокрутку, Григорий поднялся навстречу вышедшему из дальней землянки Большому.

— Григорий, — окликнул тот, — останешься здесь. Пусть мальчонка отдохнет — может, образумится. Организуйте дежурство: одного его не оставляйте. Я с командиром поста пойду по секретам. Появится боцман со «Штормового» — немедленно ко мне! Пацана тогда отпустишь, — добавил он вполголоса, кивнув на землянку. А потом громко сказал в сторону двери: — По законам войны, Тимофей, я бы должен судить тебя за отказ помочь Родине! Я не хочу этого делать, ты подумай.

— Мне нечего думать! — крикнул из-за двери Тимка. — Я не боюсь вас! Отца вы убили, теперь давайте меня!

— Будьте с ним поласковей, — велел Большой краснофлотцам. — Не выдержали нервы у парня, я думаю — пройдет… И глаз с него не спускайте! Мальчишка нам очень нужен.

ЕДИНОМЫШЛЕННИК

С Григорием Тимка не разговаривал. Забился в угол самодельного топчана и смотрел с ненавистью. А разведчик пытался его урезонить:

— Взрослый парень, но смотрю я на тебя — мальчишка! Ты хотел командиру пулю всадить — он на тебя не злится. Меня всего вымотал, даже укусил вот, как барбос какой, — я тебе прощаю. А ты выдумал себе какую-то чепуху и глядишь зверем! Ребята вот за твоего отца умирать шли! А ты…

Тимка молчал, упрямо кусая губы.

Вконец расстроенные краснофлотцы тоже пытались как-то повлиять на него. Тимка угрюмо отмалчивался в ответ, потом лег, демонстративно отвернувшись к стене. И, утомленный переживаниями, скоро заснул.

Григорий и краснофлотцы допоздна сидели возле него, шепотом переговариваясь о том о сем.

Зажгли керосиновую лампу, и она уютно мерцала под потолком, бросая на них зыбкие черные тени. Наконец, когда вернулся с обхода секретов рябой командир поста, Григорий поднялся.

— Спать нам тут малый не даст ночью. Я посижу с ним часов до двенадцати. А с двенадцати, — велел он рябому красноармейцу, — разбросьте на остальных до утра.

— С двенадцати до часу Корякин, — сразу распорядился командир поста, — с часу до двух Сабир, потом Шавырин, Нехода, Леваев.

Краснофлотцы ушли вместе с ним в другую землянку, а Григорий, устало опустив голову, просидел без движения до двенадцати часов ночи, глядя на спящего Тимку. Без пяти двенадцать подошел и тронул его за плечо. Тимка сразу вскинулся на топчане, сел.

За дверью послышались шаги сменщика. Разглаживая перепутанные усы, Корякин глянул из-под бровей на Тимку, на Григория. Кивнул разведчику.

— Все в порядке, я посижу…

Григорий ушел. Корякин сел на его место и хмуро крякнул, разглядывая Тимку.

Когда за разведчиком закрылась дверь противоположной землянки, Тимка заерзал на топчане.

— Отпустите меня… — негромко попросил он.

— Как же я тебя отпущу, если мне приказано не отпускать? — удивился Корякин. — Я человек военный.

Тимка помедлил, исподлобья наблюдая за своим охранником.

— Отпустите…

— Гляжу я на тебя и не понимаю, — сказал Корякин. — Смелый парень, сын командира — и учудил такое.

— А вы предали отца, вы сбежали, потом говорите — он приказал! — взъярился Тимка. — Настоящие бойцы в лесу не отсиживаются!

— Ерунду говоришь, Тимофей… Оплошали мы, конечно, что попались так, не моя вина это… А если наша, то — общая…

— Отпустите… — Тимка куснул губы.

— Не могу, — ответил Корякин. И опять хмуро крякнул.

— Меня охраняете, а фашистов боитесь! — выкрикнул ему Тимка.

Корякин не ответил.

— Отпустите… — снова повторил Тимка.

— Нет, Тимофей, нет… — покачал головой Корякин. — Чего не могу — того не могу. Я приказы выполняю, как положено по уставу.

Примерно в таком духе они говорили весь час.

К приходу Сабира Тимку душили злые слезы, и на азербайджанца он глядел загнанным волком, хотя тот сам пытался наладить беседу.

— Чего же ты, — говорил Сабир, почти повторяя Корякина, — подружку свою где-то бросил… Отца — такого отца! — позоришь? Боевого командира, моряка?..

— Отпустите меня… — процедил Тимка. — Не буду я с вами!

— Да ты будь, как знаешь! — обозлился горбоносый Сабир. — Ты мне про отца отвечай: зачем позоришь отца?!

— Это вы себя позорите, а не я! — в тон ему ответил Тимка. — Я знаю, зачем отец шел к Летучим скалам, кто его туда заманил — знаю! И вы его погубили там!

— Ну, прямо дурной малый! — всплеснул руками азербайджанец. — Дурной и бестолковый прямо!

— Отпустите меня, — повторил Тимка. — Все равно убегу.

Сабир поднялся и закрыл дверь на крюк.

— Не убежишь. У меня не убежишь! Командир говорит: будь ласковый… А какой тут будь ласковый, когда надо ремня всыпать!..

— Отпустите… — монотонно повторил Тимка.

К двум часам ночи измотался он сам, но измотался и нервный азербайджанец, бегая по землянке так, что колебалась лампа под потолком. Негодовал он то по-русски, то по-азербайджански, так что Тимка не всегда понимал его.

— Сиди, дежурь! — крикнул Сабир вошедшему сменить его Шавырину. — Тут бешеный станешь от такого человека! — И он пулей выскочил наружу.

Шавырин усмехнулся, занимая его место на ящике из-под снарядов.

— Бунтуешь мало-помалу? — Карие глаза левого бакового смотрели весело, на небритых щеках играли улыбчивые ямочки.

— Отпустите меня… — как заведенный повторил Тимка.

— Чудак человек, куда ты пойдешь? Радуйся, что к своим попал!