Антон Дубинин - Узкие врата

• Название: Узкие врата
• Автор: Антон Дубинин
• Жанр: Научная Фантастика

Продолжение «Похода семерых». Всего книг планируется три, это — вторая.

Дисклеймер: это не седевакантистская книга. Это книга о периоде Великой Схизмы. Мне казалось это самоочевидным, но все же нужно предупредить.

---

Кукушку Алан заметил мельком, проходя мимо гостиной — она как раз выскочила из своего деревянного домика и проголосила три раза. Надо же, уже три часа дня!.. Тетка София заметила излишний интерес гостя к обстановке «залы» — наверняка эта комната у них называется «зала»! — и прикрыла стеклянную дверь, задернула занавеску. Нечего, нечего… На кухню проходите.

Тетушка выдала им длинное, махровое розовое полотенце. Наверное, когда мы уедем, она его продезинфицирует с хлоркой, с усмешкой подумал Алан, растирая полотенцем мокрые волосы. Христос Господин Людей, как же хорошо быть чистым! Теперь можно и снова в бой…

И внезапно, как раз вставляя ногу в синюю штанину, прыгая на резиновом коврике на одной ноге, Алан понял, что совершенно не знает, что же теперь делать.

Оставив полотенце на крючке в ванной и не решившись пристроить на батарею свежепостиранные носки, Алан прокрался в Адрианову комнату. В гостиной, которую для этого надлежало пересечь, тетка София смотрела телевизор; голенастая девица непринужденно рекламировала такие предметы туалета, о которых и подумать-то неловко, не то что в эфире показать… Пожилая дама с коротко, по-солдатски стрижеными седыми волосами проводила юношу неприязненным взглядом в спину. Словно бы следя, чтобы он не украл чего-нибудь. Например, фарфоровой собачки, стоящей на задних лапках рядом с зеркалом, или картинки с ядовито-желтыми щенками, нюхающими ядовито-красные розы. Алан чувствовал тетки-Софиин колючий взгляд, пока дверь Адриановой комнаты не закрылась у него за спиной.

Фил принял ванну до него, и теперь, подтянутый, гладко выбритый, с чуть влажными волосами, собранными в хвост, сидел прямо на полу, согнувшись над курткой. Он пришивал порванную в драке молнию, и если не видеть синяка под глазом и шишки на лбу, а только склоненную черную голову, впечатление производил мирное и вполне благоприятное. Носки Фил тоже сменил на чистые, такие же черные, как и прежние; черная водолазка выгодно облегала богатую мускулатуру. На табуретке на подносе высились чашки, сахарница, розетки с вареньем, что-то еще. Алан, как ни смешно, почувствовал новый укол голода, подошел и уселся на шкуру, скрестив ноги, потянулся за чаем.

…А комната у Адри была довольно уютная. В кресле — толстый и меланхоличный полосатый кот. Ковер на стене, паркет, на пол брошены подушки, на которых можно сидеть, и линялая серая шкура, вроде даже волчья. Широкая кровать — едва ли не двуспальная, над кроватью, на ковре — карта звездного неба. Полки с книгами, подсвечник — рыцарь с треугольным щитом. Вполне себе средневековый подсвечник, такой бы и в Ордене пригодился. На тумбочке — маленький, но очень хороший магнитофон, стопка кассет — это он, наверное, привез с собой из дома. На гвозде висит гитара — не черная, его концертная, а старенькая уже, но вроде с хорошими струнами… Еще в углу Алан заметил — и на душе у него слегка потеплело — длинный ясеневый темный лук, наш, тренировочный, какие мы все вместе делали на солнцестояние в позапрошлом году…

Хорошая комната, уютная, спокойная. Единственное, что портило впечатление — так это сам Адриан.

У Адри, или, как его еще называли, у Тима, и так была, что называется, нервная внешность. Тонкие пальцы, бледная кожа, большие бледно-голубые глаза. Волосы бледные, слегка вьющиеся, которые он артистически отращивал до плеч и носил разделенными на прямой пробор…

Сейчас же нервная красота Адриана вся исказилась и поблекла от более глубокой нервности, проступавшей в каждом движении. Пока гости пили чай, он не произнес ни слова, только выламывал свои тонкие пальцы. Потом заметил, что Фил глядит на его руки с холодной усмешечкой, и вздрогнул, переложил руку на подлокотник кресла, где она принялась вопреки его желанию выстукивать какой-то дробный марш… или не марш.

Фил наклонился откусить нитку, потом поднял голову. В светлых глазах его — один из которых сверкал из грозовой тучи синяка — плясал и искрился недобрый смех. Что-то он задумал, понял Алан, тревожно двигая лопатками. Что-то непростое. И еще — он очень злой. Не вообще, а вот именно сейчас.

— Тим, — непринужденно сказал он, заглядывая в свою пустую чашку, и от этого обращения Алан все понял. Да, по второму имени, не по первому. Не как в ордене. Как в колледже. Просто Адриан, придумавший название «сверденкрейцеры», Адриан, у которого на шее — Ал специально приглядывался — не висело больше тонкой цепочки, убегающей под футболку, цепочки со знаком — этот человек больше не был для Фила одним из своих. А кем же был? Предателем? Или просто никем?..

— Тим, не мог бы ты принести еще чаю. А то твоя тетушка, кажется, нас не возлюбила… Самим нам лучше не соваться.

— Да нет, тетя, она… Она ничего, она просто вообще чужих не любит… Но чаю, конечно, я сейчас, чаю я сейчас, — музыкант поспешно вскочил, схватился за поднос, едва его не опрокинув… Алан допил свой чай одним долгим глотком и добавил Адри еще одну пустую чашку.

— И мне, ладно?

Он старался говорить как можно мягче, почему-то ему было ужасно жаль Адриана и одновременно жутко неловко перед ним, будто приходилось присутствовать при чужом унижении. Тот подхватил наконец поднос, даже не прося, чтобы ему придержали дверь, сам с ней какое-то время боролся, а как только Алан додумался встать помочь — уже выскочил наружу, грохоча пустой посудой. Алан, покраснев от болезненной неловкости — не мог он смотреть, как человек мучается — перевел взгляд с закрывшейся двери на кота, вылизывающего ногу, торчавшую, как дуэльный пистолет, потом — на Фила.

Вот у того, кажется, было все в порядке. Он улыбался — широко, но холодно и как-то очень жестоко… Словно придумал достойное наказание для своего старого врага. Если у Фила будут когда-нибудь дети, он, наверное, будет их пороть, с болью в сердце подумал его товарищ, стараясь не глядеть ему в лицо. Кого-то он напоминал… Кого-то нехорошего.

— Фил… Ты что? Придумал чего-нибудь?

— Да, — тот отозвался сразу, очень удовлетворенно, протягивая длинные ноги и укладывая их на длинную подушку на полу. — Я тут придумал один планчик. От тебя требуется не мешать и молчать, в случае чего — смотреть мрачно и все подтверждать, что я ни скажу. Сможешь мрачно смотреть? Не расплываться в улыбке, как клоун?

— А чего ты хочешь-то?

Фил не успел ответить — Адриан вернулся, раскрыв дверь снаружи пинком. На подносе дымились чашки, в вазочке светлело новое печенье. «Адри, дорогой», — невнятно донеслось снаружи, но тот уже закрыл дверь, опять-таки пинком.

— Ну, вот… А это вареная сгущенка. Если вы хотите. И трубочки с кремом.

— Спасибо, — искренне сказал Алан, поднимаясь, чтобы принять у бедняги поднос. Фил сверкнул на него взглядом, но промолчал, потянулся за чашкой.

— Так, Тим. Спасибо за чай. А теперь садись, хотелось бы поговорить.

Адриан сел в кресло так, будто ему внезапно ударили под коленки. Бледное его лицо стало еще бледнее, и Алан отвел глаза. Не хотелось на него смотреть… Словно бы в пытках участвуешь. И лук, зачем-то же он привез сюда свой лук…

Едва не придавленный кот успел спастись, прыгнув на кровать, и теперь возмущенно осматривал людей, словно бы не в силах понять, кто же смеет так неуважительно себя вести в его доме. У котов, у них бывает это… повышенная гордыня.

Хозяин комнаты сидел в кресле, чуть сгорбившись, словно бы став меньше ростом. Фил же, напротив, выпрямился, поднялся на ноги. Роста он был здоровенного — теперь нависал над Адрианом, как тень.

— Хорошо, что мы тебя нашли. Мы за этим и прибыли сюда.

Что он порет? У Алана даже рот приоткрылся. К счастью, Адри смотрел не на него, а на Фила, иначе не было бы худшего способа придать Филовым словам убедительности.

Тот, скрестив руки на груди, заходил по комнате, как тигр по узкой клетке. Обернувшись, бросил через плечо — как ударил:

— Собирайся, нам пора действовать.

— К… как?

— Ну, что значит — как? — Фил свирепо воззрился на Адриана через комнату, и тот будто бы стал еще меньше. — Понятно же. Освобождать нашего лидера. Все остальные попрятались, как крысы, но ты — человек верный, мы знали, что ты не по своей воле уехал сюда… Что тебя заставили. Но ничего, фраттер, теперь, когда мы воссоединились, нас уже трое.

Алан все еще не понимал, зачем это все. Что он, с ума сошел? Да с первой минуты, со встречи на рынке, когда Адриан сделал шаг назад, словно бы желая раствориться в толпе, было понятно — никто его не заставлял и не отправлял в ссылку. Он сам сюда уехал, и уехал не просто так — а именно от них всех, от всего этого, чтобы не иметь ничего общего, отсидеться в тени… И какой из него теперь фраттер? И какое уж там воссоединение?

Но дальнейшие слова Фила удивили наивного Алана еще сильнее, так что рот его сам собою захлопнулся, как коробка.