Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый

• Название: Сочинения в двух томах. Том первый
• Автор: Петр Северов
• Издательство: Днiпро
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

В первый том вошли: повести, посвященные легендарному донецкому краю, его героям — людям высоких революционных традиций, способным на самоотверженный подвиг во славу Родины, и рассказы о замечательных современниках, с которыми автору приходилось встречаться.

---

Кудрявые, вихрастые, стриженые, чумазые, рыжие, белокурые студенты следили за каждым движением Лагутина почтительно-торжественными взглядами: для них эта встреча была событием, которое запомнится на всю жизнь.

Шахтеры вели себя сдержанно, тихо, смущенные соседством с хозяевами и другими столпами общества, но в самой их осанке и серьезности угадывалось сознание своего места в жизни и своих прав.

Раскладывая на тумбочке записи и конспекты, Лагутин сказал;

— Я рад и взволнован таким стечением народа. Это лучшее свидетельство всеобщего интереса к науке. На улице осталось много шахтеров, они не сумели попасть в этот зал. Меня это не может не огорчить, ибо кому другому, но им, людям героического труда, следовало бы уступить первые, почетные места. Это они, отважные ратники недр, борясь с непокорной природой, добывают тот чудо-камень, который с каждым днем преумножает могущество родины и со временем поможет народу построить счастливую жизнь…

В первых рядах кто-то громко высморкался, кто-то закашлялся. Трифонов беспокойно заерзал на стуле, приподнялся и взглянул на дверь. Вовочка Шмаев иронически улыбался. Дьякон, разинув косматую пасть, смотрел на Лагутина с испугом.

Леонид Иванович рассказывал о первых пытливых изыскателях, которые нашли уголь на приречных кручах Лисичьего Байрака и положили начало Донбассу. Потом он перешел к своим исканиям, вспоминая дорожные приключения, забавные эпизоды, стужу, зной, и слякоть, и голодовки в безлюдной степи. Когда он сказал, что карта, площадью в 370 квадратных верст, потребовала преодолеть дорогу в две тысячи километров, по залу пронесся сдержанный одобрительный гул.

— Вот это работенка!..

Модель Донецкого кряжа, над созданием которой он работал уже несколько лет, не допуская ни малейших отклонений от натуры, от сложной, запутанной геологии этих недр, вызвала у шахтеров особый интерес: он видел, как нетерпеливо поднимались руки — шахтеры готовились засыпать его вопросами.

Но первый вопрос задал отец дьякон. Черный, всклокоченный и злой, он тяжело поднялся со стула и рявкнул на весь зал:

— Мню я, господин профессор, что вы изволили здесь шутки шутить. Вы утверждаете, будто на земле некогда обитали животные высотой в трехэтажный дом и длиной в полсотни аршин… Спрашивается, как же смог бы Ной поместить их в своем ковчеге? Может быть, вы станете доказывать, будто он их кинул на произвол судьбы? Но в священном писании сказано: «Всякой твари по паре». Все эти ящеры, господин профессор, суть ваши видения и не больше.

— Я видел кости этих ящеров, — сказал Лагутин. — Да, целые скелеты… Разве это не доказательство? Но, интересно, может быть, вы видели Ноя?

— О нем говорит писание, — свирепея, прорычал дьякон.

В зале установилась напряженная тишина. Лагутин вспомнил недавнее предупреждение незнакомого подпольщика. Однако он не мог не возразить этому дремучему невежде.

— Наука сильнее ваших писаний, — сказал он. — Наука оперирует фактами, а вы ссылаетесь на легенды.

Дьякон неистово метнулся в тесном ряду и, заливаясь багрянцем, прохрипел сорванным голосом:

— Это богохульство!..

— А что касается видений, — смеясь, заметил Леонид Иванович, — то за примером недалеко ходить…

Зал вздрогнул от бури аплодисментов, от хохота и топота ног: студенты и шахтеры дружно кричали: «Браво!» Взбешенный надзиратель вскочил со своего места и яростно замахал руками. Вовочка пронзительно свистнул. В первых рядах произошло замешательство: купцы и чиновники нервно завертелись на стульях. Тишина устанавливалась медленно, неохотно; Лагутин ответил на несколько вопросов, касавшихся простирания местных пластов, их пережимов и сбросов. Из четвертого ряда поднялся сухощавый, остролицый человек с аккуратно зачесанной лысиной. На его жилете блестела золотая цепочка. На носу холодно светились стекла очков. Он говорил с прононсом, картавя и нажимая на букву «н»:

— Я хотел бы знать, господин профессор, почему вы неодобрительно отозвались об иностранцах, которые помогали разведывать уголь в этих краях?

— А потому, — быстро и четко ответил Лагутин, — что они всячески пытались опорочить это великое открытие. Их расчет был прост: продавать нам свой уголь и выкачивать из нашей страны золото.

— Да, но они вкладывали капиталы!

— И получали десятикратную, грабительскую прибыль. Впрочем, этот грабеж продолжается и сейчас.

— Позвольте, — тонко пропел лысый, вскидывая остроносое лицо. — Разве английские, французские, бельгийские, американские инженеры не оставляли здесь самый бесценный капитал — свои знания?

Лагутин нетерпеливо махнул рукой:

— Кому они оставляли знания? Может быть, вы скажете, где и когда эти специалисты обучили горной инженерии хотя бы одного русского или украинца? Такого факта вы не назовете. Эти заезжие, спесивые знатоки строго охраняют свои кастовые секреты. Впрочем, мы, русские люди, и не нуждаемся в раскрытии их «тайн». Мы сами открыли наш Донбасс и сами исследовали его до последнего пропластка. Пускай они покажут карты своих горнопромышленных районов. Таких, как наши, у них нет карт.

— Я назову фамилию, которая многое вам скажет! — теряя самообладание, выкрикнул лысый. — Этот человек оставил о себе в Лисичьем Байраке добрую память. Он был первым английским инженером, прибывшим сюда, и он обучал русских горному делу. Это был человек добрый и бескорыстный. Его имя — Адам Смит.

Купцы, чиновники, шахтовладельцы, батюшка со своей свитой и прочие «чистые» завертелись на стульях, и уже послышалось шиканье и смешки. Задние ряды угрюмо молчали.

— Хорошо, я вам отвечу, — сказал Леонид Иванович, листая папку с документами. — Если кто-то создал легенду об Адаме Смите, попробуем взглянуть на дела этого «бескорыстного». Вот передо мной документы, которые я нашел в местном архиве. Здесь сказано, что при Адаме Смите годовая зарплата шахтера составляла 13–19 рублей, при двенадцатичасовом рабочем дне. Сам Адам Смит получал в год 1200 рублей!

Зал затаился. Леонид Иванович продолжал:

— Да, он действительно обучал шахтеров. Но как обучал? Вот еще один документ из архива… В 1818 году, когда в среде шахтеров Лисичьего Байрака вспыхнуло недовольство, мистер Смит вызвал из Луганска войска и военный суд. Ему показалось, что недостаточно тех тринадцати солдат и надзирателя-капрала, которые его охраняли. Он вызвал войска и указал на рабочих вожаков. Запомните эти фамилии, шахтеры. Они нам дороже всяких смитов! Забойщик Логвин Никифоров и саночник Михаил Степанченко были первыми революционерами Донбасса. Они заявили Смиту протест против бесправия и угнетения. Военный суд приговорил Никифорова к двумстам ударам палками… Двести ударов! После подобной пытки от человека остается кусок истерзанного мяса. Но палачи посчитали это еще легким наказанием. Саночник Михаил Степанченко был приговорен — вы только послушайте и вдумайтесь в эти слова! — «за неповиновение начальству» он был приговорен к тысяче пятистам ударам шпицрутенами! От него осталась груда мяса и дробленых костей…

Сзади кто-то выкрикнул громко и тоскливо:

— Изуверы… Фараоны проклятые! Они и сейчас измываются над нами!..

Этот вопль подхватили десятки голосов, и зал задрожал от яростного рева. Надзиратель вскочил со стула и рванул из кармана свисток, но тут же передумал — не было смысла свистеть в этом грохоте и реве — и двинулся к Лагутину, сбычившись, расставив руки.

— Это, голубчик, вам не пройдет!..

Почему-то Леониду Ивановичу особенно запомнилось в ту минуту лицо Копта: белая, оплывшая маска, трясущаяся, как студень. И еще запомнился всполошенный вид исправника, его широко разинутый рот и синяя, вздувшаяся на виске вена. Грифонов что-то кричал, пытаясь выбраться из ряда и указывая на Лагутина, но его голоса, не было слышно; казалось, он судорожно зевает и не может сомкнуть челюстей.

«Разве я сказал что-нибудь лишнее? — подумал Лагутин. — Но ведь это документы почти столетней давности! К тому же они засвидетельствованы и полицией. Нет, в подобной обстановке я более не смогу говорить…»

Он стал собирать свои бумаги, но чья-то волосатая рука тяжело легла на папку. Леонид Иванович поднял глаза. Багроволицый, весь в струях пота, перед ним стоял Трифонов.

— Вольный геолог! — прохрипел исправник. — Не даром тебя выгнали с государевой службы… Значит, приехал бунт подымать?

Леонид Иванович попятился к столу:

— Не понимаю. Что это за «вольный геолог»?

— Предписание из Петербурга. О твоих делишках и там известно. Такие на государственной службе не нужны! — Трифонов резко обернулся к залу: — Внимание, господа… Пускай этот «вольный профессор» ответит на один вопрос…

Шум и гомон медленно откатились к задним рядам, и в тишине стал отчетливо слышен ровный, спокойный голос Лагутина: