Михаил Кром - Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

• Название: Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.
• Автор: Михаил Кром
• Издательство: Квадрига; Объединенная редакция МВД
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91791-028-4; 978-5-8129-0096-0

Книга посвящена истории вхождения в состав России княжеств верхней Оки, Брянска, Смоленска и других земель, находившихся в конце XV — начале XVI в. на русско-литовском пограничье. В центре внимания автора — позиция местного населения (князей, бояр, горожан, православного духовенства), по-своему решавшего непростую задачу выбора между двумя противоборствующими державами — великими княжествами Московским и Литовским.

Работа основана на широком круге источников, часть из которых впервые введена автором в научный оборот. Первое издание книги (1995) вызвало широкий научный резонанс и явилось наиболее серьезным обобщающим трудом по истории отношений России и Великого княжества Литовского за последние десятилетия. Во втором издании текст книги существенно переработан и дополнен, а также снабжен картами.

---

Тогда же окончательно была решена судьба Вязьмы. Как уже говорилось, в конце 1492 г. на сторону Ивана III перешел кн. Андрей Юрьевич Вяземский. Возможно, и здесь какое-то давление оказал кн. Семен Воротынский: позднее при возвращении Литве ряда городов и волостей после подписания мира в 1494 г. выяснилось, что пять волостей, «Вяземских (князей. — М. К.) отчины», «поймал у них, как приехал к великому князю» кн. Семен Воротынский[428]. Старший среди вяземских князей, кн. Михаил Дмитриевич, не только остался верен литовскому господарю, но (как жаловался Иван III в посольстве к Александру в январе 1493 г.) когда кн. Андрей Вяземский бил челом великому князю, кн. «Михайло Вяземской в нашом имени его пограбил, вотчину у него отнял на Днепре село его з деревнями, а в городе дворы и пошлины его за себя взял, а и казну его взял, да и людей его переимал»[429]. Однако Иван III и в данном случае не оставил без защиты своего слугу: зимой 1493 г. московская рать, пять полков, во главе с кн. Данилой Васильевичем Щеней взяла Вязьму, после чего «воеводы вяземских князей привезли к Москве»[430]. К этому летописи добавляют, что привезенных в Москву князей «князь велики пожаловал их же вотчинами (вариант: «вотчиною»), Вязьмою, и повеле им собе служити»[431] Пожалование, однако, распространилось не на всех вяземских князей: согласно Архангелогородскому летописцу, Иван III «князь Михаила Вяземскаго послал на Двину, и там умре в железех»[432]. Без сомнения, это была расплата за попытку кн. Михаила воспрепятствовать переходу Андрея Вяземского на московскую службу.

Великий князь литовский Александр, естественно, не признал перехода к Ивану III Семена Воротынского, Белевских князей (утверждая, что предки этих князей и они сами «записалися» Казимиру и его детям «служити… к великому княжьству Литовскому неотступно»), а также Михаила Мезецкого и Андрея Вяземского («тыи князи з стародавна наши слуги суть»)[433]. Причем, в отличие от новосильских князей, переходы Вяземских и Мезецких Александр прямо называл изменой: позднее, в 1496 г., литовский посол говорил в Москве от имени господаря — «князи Вяземьские и Мезецкие наши были слуги, а зрадивши нас (т. е. «изменив нам». — М. К.) присяги свои, и втекли до твоее земли, как то лихие люди»[434]. Разница в статусе налицо.

Поведение украинных князей в событиях 1492–1493 гг., как мы могли убедиться, прямо соответствовало их статусу. Активнее всего себя проявили новосильские князья, прежде всего Воротынские, полностью теперь перешедшие на московскую службу: они помогли Ивану III завоевать Мосальск, Мезецк, Серпейск, Вязьму. За это они были щедро награждены своим новым государем. Так, Семен Воротынский к моменту заключения мира 1494 г. держал в своих руках такие «трофеи», как Мосальск, Серпейск, Бышковичи, Залидов и десятки волостей[435]. Другая категория князей — Вяземские, Мезецкие, Мосальские — вела себя в описанных событиях пассивно; их города были завоеваны московскими полками и новосильскими князьями; лишь единицы из них (а из Мосальских никто) перешли на службу к Ивану III, причем и в этом заметную роль сыграл кн. С. Ф. Воротынский. Наконец, третья категория — княжата-владельцы пожалованных литовским господарем вотчин — по-прежнему оставались на литовской стороне, а кн. Семен Можайский со своим отрядом активно защищал литовские порядки в верховских городах.

Хотя Александр не признал «отъезды» к Москве своих «слуг», сил для отвоевания утраченного у него было недостаточно, а обращение за помощью к Польше[436] желаемого результата не принесло. Поэтому он вынужден был начать мирные переговоры, и 5 февраля 1494 г. был подписан «вечный» мир[437]. Условия этого мирного договора показывают, сколь большое значение в русско-литовских отношениях имела позиция той или иной категории украинных князей. Поскольку все новосильские князья перешли к тому времени на московскую службу, то, естественно, они все (Воротынские, Одоевские, Белевские) были записаны с вотчинами «в сторону» Ивана III[438]. К Русскому государству отходила также Вязьма, и литовский господарь обязывался не принимать к себе на службу вяземских князей[439]. По-видимому, после взятия Вязьмы московскими войсками часть местных князей сочла за лучшее признать власть нового сюзерена, а самые строптивые (Михаил Дмитриевич) были сосланы и заточены. В 1494 г. встречаем на московской службе, помимо Андрея Юрьевича, кн. Юрия Борисовича Вяземского, а также жену и детей кн. Андрея Вяземского[440]. Часть вяземских князей, однако, осталась на литовской службе[441]. Раскол произошел и среди мезецких князей — одни служили теперь Ивану III, другие — литовскому господарю. Поэтому в договоре 1494 г. зафиксировано компромиссное решение: князья Михаил Романович Мезецкий, Василий и Федор Ивановичи Говдыревские со своими «дольницами» служат московскому государю, а те, что служат Александру, — князья Федор и Василий Федоровичи — «и те князи в Мезоцку в городе и в волостях ведают свои отчины долници свои». Кроме того, Иван III обязался отпустить сидевших у него в плену мезецких князей Семена Романовича и Петра Федоровича, предоставив им право самим выбрать, какому государю служить[442]. Действительно, сразу после заключения мира, весной 1494 г., оба пленных были выпущены, причем первый из них «приехал служити к великому князю Иоанну», а второй «бил челом великому князю Александру Литовскому»[443].

Как мы помним, никто из мосальских князей не перешел во время недавней войны на сторону Москвы, и вот в мирном договоре появляется пункт о принадлежности Мосальска литовской стороне; помимо Мосальска Литве были возвращены «некняжеские» городки Мценск, Серпейск, Любутск и другие[444]. Подобная уступчивость Ивана III имела вполне прагматические основания: не имея опоры в этих пограничных городках, трудно было рассчитывать на их прочное удержание. Таким образом, территориальные приобретения по миру 1494 г. прямо зависели от позиции местных князей в отношении Москвы. Наконец, важным пунктом договора был запрет принимать к себе служилых князей другой стороны[445] — серьезный показатель исчезновения удельной старины в Великом княжестве Литовском.

Следующим этапом в процессе вхождения славянских земель Литвы в состав Русского государства стали события 1500 г. И вновь в центре внимания оказались «украинные» князья. Началось все с того, что к Ивану III «отъехал» со своей вотчиной (г. Белой) кн. Семен Иванович Бельский. Великий князь отправил к Александру посла Дмитрия Загрязского с известием об этом и с объяснением причин, по которым он принял кн. Семена вопреки записанному в мирном договоре обязательству: «князей служебных… с вотчинами на обе стороны не принимати». Ссылаясь на слова самого Семена Бельского, Иван III указывал на то, что от Александра «пришла на них великая нужа о вере греческого закона» — поэтому он и принял кн. Семена с вотчиной[446]. Одновременно с «человеком» Бельского была послана господарю «отказная» грамота кн. Семена — к этому документу мы еще вернемся. Уточним для начала датировку этого посольства и, соответственно, «отъезда» Бельского.

Верительная грамота послу помечена «7008» г., т. е. 1499/1500 г. Ответное же литовское посольство было снаряжено из Смоленска 28 февраля 1500 г. (но поехало позднее, в начале марта)[447]. Значит, Загрязский прибыл в Литву не позднее февраля, а из Москвы отправился (учитывая расстояние) в январе 1500 г., а то и в декабре 1499 г. А кн. Семен Бельский прислал к Ивану III «бьючи челом» еще раньше, — вероятно, в конце 1499 г. Теперь вернемся к вопросу о мотивах «отъезда».

Сам кн. Семен в «отказной» грамоте ссылается на два обстоятельства. Первое — потеря великокняжеской милости и «ласки»: покойный король его жаловал, и при Казимире, и при Александре Семен «местце у раде мевал», впоследствии же господарь «меня во всем в том отпустил»[448]. Интересно сопоставить с этим заявление самого Александра: «мы же третий год его очима нашима не видали»[449]: косвенно это может указывать на продолжительную опалу или немилость. Вторая же, и главная, причина «отказа»: господарь, «чего не бывало от предков твоей милости над нашими пьредки, хочеш твоя милость наш закон греческий зломати, а хочеш… силно привести в римской закон»[450].

Показательно, что Александр самому Бельскому не ответил (как отвечал на «отказы» Воротынских, например — «из присяги не выпускаем» и т. п.) — это было бы не по статусу, — а отвечал его господину: назвав С. Бельского «зрадцей», изменником, он категорически отверг обвинения в принуждении к католичеству[451]. По этому поводу в историографии до сих пор ведется спор: одни исследователи полагают, что С. Бельский и северские князья действительно «отъехали» в Москву из-за религиозных гонений[452]. Другие же считают конфессиональные мотивы только поводом, предлогом, использованным Иваном III для присоединения новых земель[453]. На рубеже XV–XVI вв. в Литовском государстве действительно была предпринята попытка проведения церковной унии[454], но затронула ли она «украинных» князей?