Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

• Название: Без права на покой [Рассказы о милиции]
• Автор: Эдуард Кондратов
• Издательство: Куйбышевское книжное издательство
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1983

Очерки, документальные рассказы и повести, помещенные в этой книге, посвящены теме охраны государственной собственности, борьбы с бесхозяйственностью, расточительством, рвачеством. На примерах, взятых из жизни Куйбышевской области, авторы показывают целеустремленную и напряженную работу, которая ведется в этом направлении…

---

—  Может быть, сейчас она сердита на тебя, расстроена твоим поведением, а раньше?

—  Ну как... Витька.

Витька сидел неспокойно, то и дело озирался по сторонам и тревожно спрашивал:

—  Валентина Васильевна, а мама придет?

—  Придет, обязательно придет, — говорила Брагина, хотя сама не очень-то была в этом уверена.

Накануне отправки Вити К. в спецшколу она позвони­ла его матери:

—  Придите, пожалуйста, завтра к сынишке.

—  А зачем? — раздраженно прозвучало в телефонной трубке.

—  Как зачем? Это же ваш сын! Поговорите с ним, скажите хорошие, добрые слова, напут­ствие.

Она все-таки пришла, но даже не села рядом с сыном. »

Чувствовалось, что ее тяготят оставшиеся до прощания полчаса.

Валентина Васильевна пожалела, что, понадеясь на Витину мать, не забежала-по пути в магазин и не купила пряников...

Сейчас Виктор К. в спецшколе. Как сложится его дальнейшая жизнь, пока сказать трудно. Но недавно Валентина Васильевна Брагина получила от него письмо. Кончалось оно словами: «Все в порядке».

Наташенька еще совсем маленькая. «Хочу папе- маме», — говорит она и пытается удержать в своих маленьких ладошках папину и мамину руки. Она счастли­ва. Так пусть же будут счастливы и другие дети!

НИКОЛАЙ КАШТАНОВ. БЕЗ ПРАВА НА ПОКОЙ

Далеко за полночь в квартире начальника отдела уголовного розыска Садкина раздался требова­тельный, продолжительный звонок. Не успев разомкнуть сладко слипающиеся веки, Иван Михайлович нащупал телефонный аппарат, который стоял рядом, в изголовье кровати.

—  Слушаю.

—  Товарищ подполковник, докладывает дежурный...

—  Да, да, слушаю.

Говорить он старался как можно тише, чтобы не разбудить жену с детишками, но, как всегда, усилия его ни к чему не привели. Анна Александровна, накинув халатик, уже спустила ноги на пол, неслышно ступая, прошла к выключателю. Тем временем Иван Михайлович, при­держивая возле уха трубку одной рукой, другой подтяги­вал к себе одежду, аккуратно повешенную на спинку стула.

Сколько раз поднимали такие вот звонки Садкиных среди ночи? Не сосчитать! Анна Александровна вроде бы к ним привыкла, на то, что после них Иван Михайлович частенько довольно надолго уходил из дома, не обижа­лась, не жаловалась: знала, за кого выходила замуж. Тогда, много лет назад, он, выпускник Елабужской специальной средней школы милиции MBД СССР, сказал: — Это, Аня, дорога всей моей жизни. И, может, будет на этой дороге больше шипов, чем роз. Пожалуйста, подумай.

Она подумала, затем спокойно, не рисуясь, ответила:

—  Будем, Ваня, вместе.

Возможно, впоследствии все-таки каялась? Нет, ни разу! И лишь сейчас вот, впервые за долгие годы со­вместной жизни, у нее непроизвольно вырвалось:

—  Господи, хотя бы один выходной!

Иван Михайлович вскинул на жену глаза и тут же виновато их опустил. Ведь вечером он твердо-претвердо пообещал:

—Завтра воскресенье, махнем за Волгу. Покупаемся, позагораем, на песке поблаженствуем.

—  Ура! — закричал Слава. — Ур-ра!

Подражая старшему братишке, который уже в седьмой класс перешел, захлопала в ладошки и двухлетняя Таня: «Уля, уля!».

Это была давняя мечта Садкиных — всей семьей отправиться на тот берег Волги. Да только никак она не получалась: едва Иван Михайлович заканчивал одно, по обыкновению важное и неотложное, дело, как тотчас начинал другое, тоже важное, тоже неотложное. Какие тут выходные, какой отдых?! Но вот, наконец-то, образова­лось свободное окно, и Иван Михайлович поспешил обрадовать домочадцев: махнем за Волгу. Ан нет, снова не вышло, снова сорвалось...

Он легонько притянул к себе жену, прикоснулся губами к ее еще теплой после сна щеке.

—  Что поделаешь, Аня, служба такая... — и, уже прикрывая за собою дверь, закончил словами любимого поэта: — Покой нам только снится!

Рысь распрямляет когти

1

В этот день Курасов вернулся с работы домой под хмельком да еще бутылку «Старки» принес, а к ней — обильную закуску. И про сына, про Петьку, тоже не забыл: протянул торжественно пакет мандаринов, за которые на крытом рынке спекулянтам наверняка не меньше пятерки заплатил.

Зная прижимистый характер мужа, Лизавета покача­ла головой, подумала: «Видно, блажь накатила». Вслух же поинтересовалась:

—  Калым хороший подвернулся?

—  Бери, женушка, выше.

—  Кошелек на дороге подобрал?

—  Еще выше!

Лизавета развела пухлые руки в стороны.

—  Ну тогда уж я и не знаю...

—  То-то, — засмеялся Курасов, — то-то!

Он аккуратно поставил на стол водку, неторопливо выложил из авоськи малосольные огурцы в целлофановом мешочке, банку килек в томатном соусе, венгерское сало- шпиг, круто посыпанное красным перцем... Окинул все это хозяйским взором, остался доволен.

— То-то и говорю, женушка, где тебе догадаться. Кишка тонка.

—  Ну да, ну да, — зачастила Лизавета, — я у тебя всегда дура, я...

—  Обиделась? Экая ты, право, и пошутить нельзя. Так слушай: на заводе премию мне нынче отвалили.

—  Ой, Вася! И много?

Курасов снова засмеялся:

—  Нам с тобой хватит. Но это, Лиза, не все, то есть не это главное. Главное, мою фотографию на доску Почета повесили.

—  He-шутишь? Ну, раз такое дело!... — Лизавета сама откупорила «Старку», сама наполнила рюмки. — За твои успехи, Вася!

—  За успехи, — хмыкнул Курасов, придавая словам жены совсем иной, одному ему известный смысл, — за успехи...

Сидели они за столом долго, до тех пор, пока не опорожнили бутылку. Лизавету заметно «повело», Кура­сов же будто и не пил. Такое с ним бывало. Порой с одного стакана водки начинал кренделя выписывать, а случалось, поллитровку залпом из горлышка выцеживал — и ни в одном глазу. Это когда был сильно чем-нибудь озабочен, встревожен или, как сейчас вот, по-настоящему обрадо­ван.

—  Чего уж там кривить душой, — сказал он сегодня на собрании, принимая из рук председателя профкома конверт с деньгами, — чего кривить: хотя трудимся мы и не ради славы, а все приятно, если тебя замечают, если тебе оказывают уважение и почет.

Товарищи по цеху аплодировали ему охотно и дружно, аплодировали тому слесарю-сантехнику Василию Василь­евичу Курасову, которого знали. Знали же они его как человека скромного — никогда не бахвалится, приветли­вого и отзывчивого — в трудную минуту непременно приободрит участливым словом, в меру пьющего — никто не видел его на заводе пьяным, безотказного в работе — надо, задержится после смены и на час и на два, пока не сделает порученного дела. Ну а попросит кто одолжить трешницу или даже десятку — без разговора протянет, ибо деньги при себе он всегда имел, правда, зря ими не сорил.

— Они ведь, — улыбался, — кровные, на земле не валяются.

С ним охотно соглашались. Говорил-то он сущую правду.

Но кто же такой был в действительности Курасов?

2

Редкий человек живет без мечты, и у каждо­го она своя. Один спит и во сне видит себя артистом, другой готов отдать половину своего состояния, лишь бы получить редкостную, выпущенную еще в прошлом веке почтовую марку, третьего неудержимо зовут и манят дальние страны... У Курасова тоже была мечта, и зароди­лась она давно, когда он был не Василием Васильевичем, а просто Васькой.

—  Эх, — прикрыв зеленоватые глаза, поделился он ею однажды со своими дружками, — заиметь бы много-много денег!

—  Зачем?

—  Ка-ак зачем, ка-ак... — От возбуждения у него в горле сперло. — Да я бы тогда, я бы...

—  Чего заикнулся-то? За троих мороженое, что ли, есть станешь? Или сразу по двое штанов носить будешь?

Курасов презрительно фыркнул:

—  Темнота!

Разговора на эту тему больше не начинал, и ребята о нем скоро забыли, тем более что серьезного значения ему не придали. Сыты, одеты, обуты — чего еще надо? И в будущем все дороги для полноценной жизни открыты: хочешь — учись, хочешь — работай. Но Курасов рассудил по-своему: учиться, чтобы стать, скажем, инженером, врачом или учителем, — хлопотно и долго, работать — и того хуже, от работы лошади дохнут. А потом, продолжал он рассуждать, такая ли большая выгода, если выучится, например, на того же учителя или впряжется в родном колхозе в лямку механизатора? Не маленький, знает, сколько они получают. Нет, ему нужны большие деньги, и добывать он их будет другим путем. Каким?

Курасов посмотрел на свои тонкие, длинные—про такие говорят: музыкальные — пальцы, стиснул их в ку­лак, затем снова распрямил, проговорил вслух:

— Ловкость рук и, кхе-хе-хе, никакого мошенства.

Первая кража прошла вполне успешно. Правда, в бумажнике, который Курасов вытащил на Курском вокзале из кармана пожилого майора с гвардейскими усами, оказалось всего-навсего семьсот рублей с копейка­ми. Не густо. Но ведь и дались они без особых усилий, и времени ушло не ахти сколько. Около часа на электричке до Москвы (жил он недалеко от Подольска) да там примерно столько же крутился среди пассажиров. Их тогда было на вокзале — пушкой не пробьешь. Кто с фронта возвращался, кто из госпиталя, а кого, наоборот, в госпиталь везли. Война-то закончилась недавно, и года не прошло.