Николай Белоцветов - Небесный хор

• Название: Небесный хор
• Автор: Николай Белоцветов
• Издательство: «Мнемозина»
• Жанр: Поэзия
• Год: 2009

Серию «Серебряный пепел» продолжает книга Николая Николаевича Белоцветова (1892–1950), русского берлинского поэта, философа, последователя антропософского учения Р. Штейнера.

В настоящее издание в полном составе входят прижизненные поэтические сборники Н. Белоцветова «Дикий мед» и «Шелест», посмертный сборник «Жатва» с предисловием вдовы поэта, а также его переводы из немецкого поэта-мистика И. Шеффлера.

---

«Смотрю на звезд немые письмена…»

Смотрю на звезд немые письмена.
Они горят, как свечи в тайном храме,
Как летопись, творимая мирами,
Но скорбь земли безмолвна и темна.

Невыразимостью земля полна.
Мы лишь себя назвать способны сами.
Не произнесть греховными устами
Земных вещей святые письмена.

Но в этот час светлей и выразимей
Предстал мне мир, и, вздрогнув, я постиг,
Что в это жизни каждый краткий миг

Обожествлю я песнями своими,
Что каждый миг свое шепнет мне имя,
И что бессмертен скромный мой дневник.

«Кадила дым и саван гробовой…»

Кадила дым и саван гробовой,
Наброшенный на труп окоченелый
Земли-Праматери моей и вздохи
Метели-плакальщицы над усопшей,
И каждый вечер со свечой своей,
Уж оплывающей и чуть дрожащей,
Читает месяц, как дьячок смиренный,
Над отошедшей Матерью молитвы

Обряда погребального никак
Не заглушить рыданием надгробным
О, если б мог я полог приподнять
И ухом к сердцу Матери прижаться,
То я бы понял, с ней соединившись,
Что для нее я — только краткий сон,
Воспоминанье образов минувших.
Читая звезд немые письмена,
Припомнила меня, и я родился
В ее душе, и так как по складам
Она меня читает, развернулся
Во времени судеб небесный свиток,
И вот живу, пока судьбу мою
Она в слова бессвязные слагает.
А прочитает их, и я умру,
И в тот же миг бесплотным стану духом
В эфире горнем, в тверди безграничной.

Такие думы посещают ум,
Когда блуждаю, маленький и слабый,
В дни Рождества по неподвижным дланям
Праматери усопшей и смотрю,
Как тощий месяц бодрствует над телом,
Качая оплывающей свечой.

«В твоем краю голодных много мест…»

В твоем краю голодных много мест
И много рук протянуто за хлебом,
Но убаюкан бездыханным небом
Монахинь-мельниц сухорукий крест.

Такой же крест в душе твоей просторной.
Небесный ветр ворочает его,
Весь день поет, размалывая зерна.
Но им не надо хлеба твоего.

«Говорят, что странники в пустыне…»

Говорят, что странники в пустыне
Зрят миражи. Разве зданья эти
Не мираж, возникший в тверди синей
На глазах усталого столетья?

Эти кубы, улицы, трамваи,
Небоскребы, фабрики и арки
Над мостами — разве не вскрывают
Бред земли — горячечный и яркий?

Как мираж у старого кургана,
Вырастают зыбкие строенья.
Это ты, волшебница Моргана,
Ворожишь, играя светотенью.

Так давно мне город этот снится.
И не знаю, скоро ли воспряну
В голубой пустыне, где денница
Чуть горит полоской нежно рдяной.

«Гудит мой улей. И робея…»

Гудит мой улей. И робея
Взойду на кафедру сейчас.
Но мужество найду в себе я,
Когда в толпе увижу Вас.

И с самого начала речи
На месте, где сидите Вы,
Я нимб сияющий отмечу
Вкруг серафической главы.

Во власти благостных наитий
Все круче забираю в высь
И незаметной, крепкой нитью
Я с Вами связываю мысль.

Воздушным, шелестящим змеем
Над аудиторией взлетев,
Простор даю рукам обеим
И ветра слушаю напев.

То падая, то возлетая,
Бумажным трепещу хвостом,
И даль за мною золотая,
И весь я в свете золотом.

И, обратись к моим высотам,
Раскручиваете Вы нить
И управляете полетом,
Чтобы меня не уронить.

Но из собравшихся едва ли
Заметить кто-либо успел,
Как Вы наматывали валик,
Когда порыв мой ослабел.

И, властно стянутый на землю,
Я трепыхнулся и затих.
Опять внизу я. Не затем ли,
Чтоб изнемочь у ног твоих!

«…И скоро рук застывшая мольба…»

…И скоро рук застывшая мольба,
Как лед прозрачных и окоченелых,
И нежность век, и гордый очерк лба,
И бездыханность мраморного тела,
И губы сжатые, что в странствии земном
Еще ни разу страсть не разомкнула…
Все это будет. И, борясь со сном,
Как ладан, память заклубится, гулом,
Надгробным плачем своды огласив,
И позабытое подскажет сердцу слово,
И в тот же миг страстей земных порыв
Его поглотит, и оно угаснет снова,
Чтоб возвратиться в вековечный круг,
Оставив мне лишь муку мертвых рук
И рта оскал, надменный и суровый.

«Такими же печальными, как струи…»

Такими же печальными, как струи
Летейские, как смерти поцелуи,
Такими просветленными, как Имя
Творца и Вседержителя, такими
Прохладными и легкими, как пена,
Как в небесах плывущая Селена,
Такими же прозрачными, как в Риме
Вода, и воздух, и вино, такими
Навеки незабвенными, как встречи
На Рождестве, когда горели свечи
На нашей елке праздничной, такими
Весь мир преображающе благими,
Как разговор, когда тропою снежной
Я шел с тобой, доверчивой и нежной…

Памяти Ф.Ф. Штокмара

Сгустилась мгла,
И лик усопшего был светел.
Тут смерть прошла,
Но ничего я не заметил.

Какой конец,
Какая благостность и милость!
И, как отец,
Над изголовьем смерть склонилась.

Полет времен,
И легче дыма, легче света
Последний сон
И прехожденье скорбной Леты.

Легко чела
Коснулся ангел, тих и светел.
И смерть вошла,
Но ничего я не заметил.

20 марта 1930

ШЕЛЕСТ. Вторая книга стихов (Рига, 1936)

«На незаконченной Твоей картине…»

На незаконченной Твоей картине
Я лишь едва заметный робкий штрих,
Простой мазок, одна из многих линий,
Но Ты в трудах нуждаешься моих.

Настанет день, когда я нужен буду
Для Твоего огромного холста,
И без меня не совершится чудо,
И не обожествится красота.

«В ответ на призрачность надежд твоих…»

В ответ на призрачность надежд твоих
На неуверенность их робких крылий,
Таких же трепетных, как венчик лилий,
В ответ на солнечный, цветистый стих…

В ответ на жалобу, на плач, в ответ
На всю безоблачность твоих желаний,
Таких же ласковых, как стадо ланей
На мирном пастбище ушедших лет…

На твой заливчатый, счастливый бред,
На отшумевшую в летах лишений,
На отгремевшую в громах крушений, —
В ответ на молодость, в ответ на свет…

«В то черное, страдальчески немое…»

В то черное, страдальчески немое,
Играющее месяца серпом,
Пугающее маревом и тьмою,
Сверкающее в блеске голубом…

Широкое, как рокоты органа
В готическом соборе, как хорал
Божественного старца Себастьяна,
Что в юности так часто я играл…

О, если мне увидеть хоть во сне бы
То кладбище расплавленных планет,
То черное, рокочущее небо,
Которого над нами больше нет!..

«Не стенающий в просторах…»

Не стенающий в просторах
Голос ночи снеговой,
Не дубравы вещий шорох,
Не угрюмый ропот хвой,
Не колосьев лепет страстный
На груди ржаных полей,
Не торжественно-прекрасный
Звон монахов-тополей,
Не прибой, не шторм, не грозы,
Не шуршанье камыша, —
Шелест горестной березы
Возлюбила ты, душа.
На твоих страницах сухо
Шелестит осенний стих,
И суровый ветер Духа
Перелистывает их.

«Если бы можно было…»