Сергей Стригин - Восьмая горизонталь

• Название: Восьмая горизонталь
• Автор: Сергей Стригин
• Жанр: Альтернативная история

Кто сказал, что боги не используют инструменты? Используют, но они необычные. Эти инструменты — люди. Они манипулируют ими как пешками, но и пешки иногда становятся ферзями. Для своих, понятных только им, целей, они бросают огромное количество людей в первобытный мир. Люди встречаются с хищниками, со страшными подземными обитателями и ведут войну с мутантами, прибывшими из глубин космоса с целью захвата Земли. Не сразу герою, отмеченному печатью Бога, станет понятен смысл игры богов, но когда этот смысл станет ясен, он из пешки превратится в ферзя.

---

С опаской входим в густую траву, интуитивно чувствуем огромную опасность предпринятого шага. Густые заросли иной раз скрывают нас с головой, что впереди, не видно, только кроны далёких деревьев. Мои чувства обостряются, даже слышу бегущих внизу муравьёв. Носом втягиваю воздух, надеюсь вовремя распознать опасность. Странное ощущение, никогда такого со мной не было, действительно ощущаю множество запахов. Я кошусь на идущего рядом Семёна, он напряжён, глаза вовсе потемнели и больше по цвету напоминают даже не свинец, а что-то более гремучее, может ртуть. Он судорожно сжимает осколок обсидиана. Я даже боюсь, распорет ладонь.

— Идём чуть левее, — подаёт голос Павел, — вижу просветы в траве.

Мы поворачиваем и сразу вываливаемся на тропу. Это так неожиданно, что мигом отпрянули.

— Звериная? — присаживается на корточки Семён.

Опускаюсь рядом, чутьё подсказывает, догадка компаньона неверная. Втягиваю воздух в легкие, не ощущаю даже присутствия запаха зверья. Но запах есть, тлетворный, мёртвый. Мне становится неприятно, на душе неуютно.

— Здесь звери не ходили.

— Здорово, значит люди? — восклицает Анатолий.

— Не знаю, — холодный пот выступает на лице, предчувствие надвигающейся беды захлёстывает целиком моё существо.

— Неважно выглядишь, — косится Семён.

— Мне тревожно.

— В любом случае следует идти по тропе, она ведёт к лесу, — Семён внимательно оглядывается вокруг себя.

— Попробуем, — нехотя соглашаюсь я.

— Вперёд, значит вперёд, — Павел бесстрашно двигается по тропе. Мы, как бараны, повинуясь стадному чувству, плетёмся следом.

Тропа ведёт между густо обросших холмов, по мере движения они, то надвигаются почти вплотную, и становилось темно от нависших стеблей, то раздвигаются в разные стороны. Кое-где зелёная стена прорвана с боков местным зверьём, стебли лежат потоптанные, пожеванные, но к удивлению, животные не пересекали дорогу, а возвращаются обратно. Не хотят её переходить, и это меня ещё больше тревожит, но мы идём, и пока ничего необычного не происходит.

Вскоре чувствуется приближение леса. Пахнуло сыростью, грибами, свиристят птицы, шумит ветер в ветвях, трава поредела, и мы незаметно оказываемся в лесу.

— Стойте! — я нечто вижу впереди, но пока не могу понять, что это. Тёмный силуэт виднеется между толстыми стволами сосен. Анатолий игнорирует мой возглас, наоборот ускоряет шаг, затем бежит.

— Мужики, каменный идол и пещера! — громко кричит он. — Я спускаюсь!

— Ну, куда же он, — в сердцах сплёвываю на землю.

— Никита Васильевич, надо идти, — трогает за плечо Семён.

— Пошли, уж, — соглашаюсь, но предчувствие опасности усиливается.

— Значит точно, здесь есть люди, — у Павла горят глаза от возбуждения.

Действительно, это древний идол. Грубо, вытесанный отдалённо напоминающий человеческое лицо, он излучает такую злобу, и я невольно пячусь. На меня он производит сильнейшее впечатление, на Семёна, вроде тоже. А вот Павел подходит вплотную, улыбался: — На дачу такого бы, обалдеть! Что-то Толик долго возится в пещере. Может, нашёл чего, пойду, погляжу.

Не успеваю и слова сказать, как он быстро юркает в чёрный лаз, а я почтительно подхожу к чужому богу и читаю про себя молитву, слова сами собой возникли в моей голове:- Извини за вторжение, мы чужие в этом мире, но он теперь наш дом. Мы не знаем законов вашей страны и если, что-то нарушим, то это не от неучтивости, от незнания. Прошу понять и простить. Мы будем учиться и постигнем мудрость вашего мира. Прими нас такими, какие есть, пусть мы приёмные, но все, же твои дети. Помоги нам и если для этого нужно чем-то пожертвовать, скажи. Мы готовы.

Мне кажется, в глазах идола полыхнуло пламя. Внезапно на голову наваливается тяжесть, ужас захлёстывает меня, ноги наливаются свинцом, и повеяло холодом, будто сошла снежная лавина. Возникает уверенность, он жертву принял и не так как хотел я, а как хотел он. Он принял страшную жертву, людей.

— Бегом в пещеру! — холодея от безысходности и страха, — выкрикиваю я.

Семён, ошарашенный, в великом удивлении смотрит на меня, но без лишних слов спешит вслед.

Из пещеры несёт гнилью и падалью, влажно и скользко. Нити грязной паутины, вперемешку с серым мхом, в изобилии скопились на стенах. Мелкие твари, похожие и на пауков и на мокриц одновременно, поспешно разбегаются в разные стороны. Мы наступаем на них, они противно хрустят и лопаются.

Тусклый свет с трудом пробивался сквозь щели вверху, и смутно различается пространство вокруг, а оно мерзко. Шерсть, кости мёртвых животных, устилают всё пространство. Запах невыносимый и почти материальный страх наполняет пещеру.

Я останавливаюсь, на меня налетает бледный, вспотевший Семён:- Зачем они сюда пошли? — шепотом произносит он.

— Их позвали, — уверенно говорю я. Нехорошее предчувствие опустошает душу, оставляя лишь леденящий холод.

— Кто?

— Не знаю, но кажется, нам необходимо уходить и очень быстро, чувствую, нас едва терпят.

— А как же ребята?

— Вон они, — с содроганием указываю на дальний угол пещеры. Я только сейчас их увидел. И ещё, нечто бесформенное склоняется над безжизненными телами и пожирает их плоть.

— Боже, — отшатнулся Семён, но утыкается в липкую паутину, едва не вскрикивает. Вовремя прикрываю ему рот ладонью.

— Тихо, уходим, — шепчу я, — им ничем не помочь.

Не сводя глаз от вселяющего слепой ужас существа, медленно пятимся.

Тварь копошится над мёртвыми телами. Она, то прижимается к ним вплотную, то вздыбливается. В тишине слышится противное потрескивание челюстей и скрип членистых лап, когда тварь упирается об выступы камней, дабы вырвать очередную часть человеческой плоти.

В великом страхе и скорби, покидаем пещеру и мчимся прочь от кошмарного места. Благоразумно сворачиваем с тропы и углубляемся в лес. Переходим на шаг. Бредём как зомби, не менее часа, затем спохватываемся и останавливаемся, растерянно смотрим друг на друга. Мы оказались в непролазной чаще, вокруг возвышаются древесные гиганты, стволы каждого не мене десяти

метров в обхвате. Тихо в лесу, сумрачно, куда не посмотришь: сплошь тёмные колонны из исполинских деревьев, мощные папоротники, гибкие лохматые лианы, шапки мха на тёмных валунах и ни одного лучика света, готового разрядить суровую картину.

— Похоже, заблудились, — констатирую я, сей факт.

— Из огня да в полымя, — бурчит Семён. Его взгляд растерян, жирок на боках колышется от бурного дыхания.

— Подожди, — во мне вспыхивает надежда, присаживаюсь на корточки. На мху, чётко виднеются наши отпечатки ног, — дорогу назад найдём.

— Если нас кто раньше не оприходует, — с пессимизмом замечает Семён, указывает на виднеющиеся чуть в отдалении следы зверя с ярко выраженными отпечатками когтей.

— Значит, надо сделать то, ради чего мы здесь, оружие. Думаю, нам жизненно необходимы тяжёлые копья и хорошие дубинки. Луки сделаем позже.

С энтузиазмом, близким к лихорадочности, прочёсываем ближайшие кусты и поросль молодых деревьев. Изнурительный труд вознаграждает нас. Менее, чем через час набирается достаточно заготовок для крепких копий и хороших дубин. Обсидиановыми лезвиями вырубаем прочные и гибкие ветви из тиса. Будет из чего делать луки. Теперь мы были более-менее вооружены. Единственно смущает факт, за свою жизнь, самым крупным животным, с которым я смог справиться, был наш кот, который выпрыгнул в окно, с целью обрести своё дикое, природное начало. Я поймал его в соседнем дворе. Несмотря на то, что он изодрал и искусал руки, не отпустил жирную тварь. В результате этой битвы я даже угодил в больницу. У меня до сих пор сохранились шрамы от кошачьей любви к свободной жизни. Затем котика кастрировали и он, судя по всему, остался этим, доволен, по крайней мере, уже не убегал и мурлыкал, когда брал его на руки. Но, держа в руке тяжёлое копьё, я ощущаю такую уверенность, даже дрожь появляется в руках от возбуждения. Сила приходит ко мне, я чувствую это. Наверное, возникает то нереализованное при безмятежной цивилизованной жизни. Я ощущаю запахи, много запахов, обостряется слух, да и мощь в мышцах чувствую непривычную, упругую и приятную. Может это выброс тестостерона? Я различаю запах, исходящий от наших следов, терпкий аромат от следов зверя. Знаю, тот прошёл несколько часов назад. И, самое главное, понял, я хищник, по крайней мере, исходя из того, что на этот момент имею копьё и… хочу есть. Ветер доносит запах травоядного, я поворачиваюсь в ту сторону, мышцы напружинились, но отдёргиваю себя. Я, цивилизованный человек, нельзя идти у природы на поводу. Хотя, почему нельзя? Резонно задаю себе философский вопрос. Есть ведь хочется.

— Нам туда, — указываю направление, противоположное тому, откуда ведут наши следы.