Роман Ясюкевич - Ба инь, или Сказки колокольчиков

• Название: Ба инь, или Сказки колокольчиков
• Автор: Роман Ясюкевич
• Жанр: Сказка

---

Разительная перемена произошла с высокомерными императорскими стражами: рисовыми снопами повалились они с коней. "Это он! Это избавитель! Жрец был прав! Прости нас, что не сразу признали тебя!"

Недоумевающего Кана с почтительными поклонами посадили на лошадь и процессия двинулась прочь от озера. Стражи молчали, а Кан боялся спрашивать. Так в молчании они приехали в огромный лагерь, в котором рядом с военными шатрами стояли простые навесы и шалаши, а люди в доспехах перемешались с женщинами, детьми и стариками.

При виде императорских стражей, с торжественными лицами сопровождавших Кана, а особенно приметив орлиное перо, которое первый страж нес в высоко поднятой руке, по толпе прокатился радостный гул. Люди падали перед Каном на колени, кричали, смеялись, плакали.

Кан совсем перестал что-либо понимать. Одной рукой он сжимал поводья, а другой — скрытый под рубахой хрустальный сосуд с Дождем Забвения.

Стражи остановились перед богато убранным шатром, помогли Кану спуститься на землю и ввели внутрь. Посреди шатра на шелковых подушках лежал немощный старик, сам Великий Император Подлунной. "Это он?" — спросил император, приподнявшись. "Да. Вот перо." Император долго всматривался в лицо Кана, потом вздохнул и, словно обессилев, откинулся на подушки. "Ты, похоже, голоден, посланник Неба? — обратился император к Кану, — Скажи, и я велю исполнить все." "Да. Голоден," — кивнул Кан, пытаясь выгадать время. Его отвели в другой шатер, не менее богатый, где его ждали слуги с новой одеждой и едой. Но на все расспросы Кана они только испуганно наклоняли головы. Кан приказал поставить ширму, за которой умылся и переоделся. Сосуд с Дождем Забвения он спрятал на груди и привязал к телу платком.

Когда Кан, неузнаваемо преобразившийся, вышел из-за ширмы, у стола с напитками и яствами его поджидал человек в одеянии жреца. "Я здесь, чтобы все тебе объяснить, о, посланный Небом." "Почему все называют меня посланником и избавителем?" — спросил Кан, не прикасаясь к еде. "Кушай, я все объясню. Наш верховный жрец, умирая, и об этом предупредил, что ты будешь в неведении о своей миссии." Других приглашений Кану не потребовалось, он так и набросился на пищу.

"Не знаю, откуда ты и почему тебе неизвестно о страшной участи, постигшей Подлунную. Орды молодых драконов напали на империю: жгут дома и посевы, убивают людей и все живое, разрушают города. Раз в тысячу лет случается это и какое горе, что время нашей жизни совпало со временем обретения молодыми драконами речи. Ты ведь не можешь не знать, что драконы от рождения безумны и только утолив жажду крови, обретают речь?" Кан кивнул. Есть он перестал. "Самое разумное, — продолжал жрец, — это покинуть города и деревни, укрыться в пещерах и переждать, а потом вернуться в разоренную страну. Но наш император слушал только военначальников, а потому решил попытаться дать бой драконам. В этом лагере сейчас все население столицы Подлунной. Все, кто выжил. Но кто знает, сколько нам осталось. Дальние дозоры сегодня утром заметили на краю неба силуеты драконов, а значит, скоро нам предстоит последняя битва. И вот вчера наш верховный жрец решил узнать Последнее Пророчество, а его можно получить лишь ценой своей жизни, иные жертвы Боги-Близнецы не приемлют. И было ему видение, как с небесных высот верхом на орле спускается к нам избавитель, не ведающий о том, что он избавитель. Он даже описал его лицо и одежду. Твои лицо и одежду…" "Тогда почему стражи не сразу признали меня?" — спросил Кан. "Мы передали императору не все слова Последнего Пророчества, — просто ответил жрец, — И тебе я говорю не все, что знаю. Теперь отдыхай, я скажу императору, что до утра тебя нельзя тревожить."

Жрец ушел, а Кан погрузился в тягостные раздумья. Он уже понял, как спасти Подлунную от драконов жаждущих крови, разве не сказал ему Царь Обезьян, что Дождь Забвения утоляет любую жажду? Но, три глотка! Всего три глотка осталось в сосуде. А сколько их потребуется для драконьих орд?

Кан отыскал среди роскошных вещей обычный темный плащ, накинул на плечи. Острым кинжалом разрезал заднюю стенку шатра и, незамеченный охранниками, выскользнул наружу. Мало кто спал в лагере в эту ночь. Погруженный во тьму лагерь, ибо, опасаясь привлечь внимание драконов, люди не жгли костров, шумел, словно горная река на перекатах. Сдавленные рыдания по погибшим, жалобное нытье о потерянном имуществе, трусливые бормотания о близкой и неминуемой смерти смешивались с тихими разговорами о том, что наконец-то явился избавитель, и недолго осталось драконам. "У него невидимые доспехи и невидимый ледяной меч длиной в полнеба, — услышал Кан, — Как взмахнет им, так половина драконов в сосульки превратится, а остальные от страха сожгут сами себя!"

Весь лагерь обошел Кан, и сильнее драконьего пламени жгли его сомнения. Всего три глотка! "Надо посмотреть, — решил Кан, — надо все своими глазами увидеть"

Отыскав коновязь, Кан оседлал скакуна, показавшегося ему крепче остальных, и ударил пятками по крутым бокам. В последний момент различил он краем глаза человеческую фигуру в облачении жреца, но прянувший с места конь не оставил времени вглядеться пристальнее.

Долго, почти до рассвета мчался Кан по степи. И вдруг не стало слышно звона подков, потому что конь скакал по пеплу. А впереди показалось зарево, но не солнце это было, а отблески великого пожара, объявшего Подлунную.

В одном месте зарево было сильнее, и именно туда повернул Кан. Вскоре он оказался перед грядой невысоких холмов, за которыми ярче солнца полыхало пламя и слышался сильный гул, будто сталкивались обшитые кожей огромные камни. Конь вдруг встал, крупная дрожь сотрясала его тело. Кан спешился и осторожно поднялся на холм. Страшное зрелище открылось ему.

Просторная долина, окруженная холмами, была заполнена драконами так, что земли не было видно. Чудовища спали. Но, то один, то другой дракон вдруг принимался ворочаться, тогда его соседи пробуждались, и тут же начиналась короткая яростная схватка. "Они все еще безумны… Мама, мама, прости меня!" — подумал Кан.

Непослушными руками расстегнул он одежду, достал хрустальный сосуд и выдернул пробку. Заклубился туман в сосуде, вырвался наружу облаком и, помедлив, словно в раздумье, стал опускаться в долину, разрастаясь с каждым мгновением. Вот уже вся долина окуталась туманом, и стихли звуки сталкивающихся валунов, обшитых кожей, и погасло огненное зарево.

Кан заткнул пробку и попытался в предрассветном сумраке определить, осталось что-нибудь в сосуде или нет. Тут в совершенно безоблачном небе прогрохотал гром, и почудилось Кану, что это вовсе не гром, а хохот.

Показалось солнце, и под его лучами истаял Дождь Забвения.

Глазам Кана предстало неисчислимое драконье воинство, застывшее в полном молчании. Внезапно все драконы склонили головы, будто благодарили Кана. В следующий миг чудовища поднялись в воздух, и крылья их закрыли небо от горизонта до горизонта. Еще миг, и только блуждающие по степи пепельные смерчи напоминали о том, что было.

Однако, один дракон не улетел. Сужающимися кругами скользил он небу, пока не приземлился рядом с Каном. "Садись мне на шею, — сказал дракон, произнося слова по слогам, как только научившийся читать человек, — Я отнесу тебя домой."

О, этот полет Кан запомнил! Сердце его ликовало и пело. Он только попросил дракона пролететь над императорским лагерем, чтобы люди узнали, что беда миновала. А там уже и так все знали! Радостными криками встретили люди Кана, летящего на драконе. Сам император приказал вынести себя из шатра, чтобы приветствовать избавителя.

Дракон почему-то отказался лететь в деревню Кана, а ссадил его у дальнего горного озера рядом с хижиной старухи Вэй. "Ты всегда будешь у нас желанным гостем," — сказал дракон на прощание и, взмахнув крыльями, отправился на запад, туда, где в великом море живут на островах драконы.

Удивительно, но старуха Вэй словно ничего не слышала — и носа не показала из хижины. Будто к ней на озеро каждый день прибывают люди верхом на драконах. С трудом открыв перекошенную дверь, Кан заглянул в жилище колдуньи. Старуха Вэй лежала, укрывшись шкурами, и глаза ее сверкали безумием. "Ты принес? — прошептала она, — Царь Обезьян дал тебе? Я знаю, что дал! Один глоток! Всего один глоток! У тебя ведь много, я знаю." "Это для Мон-У!" — Кан невольно прижал к телу хрустальный сосуд. "Иначе смерть от меня отвернется, — пробормотала колдунья и слезы потекли по ее щекам, накапливаясь в морщинах. — Всего один глоток Забвения… прошу тебя…"

Старуха вдруг принялась рассказывать о своей жизни и ужас и отвращение наполнили сердце Кана. Стало понятно, почему смерть не торопилась забрать колдунью Вэй, которую все в деревне считали полубезумной, но безобидной знахаркой. "Теперь ты знаешь. Неужели ты не пожалеешь меня? Всего один глоток, даже полглотка…" — старуха больше не плакала, видно и этого утешения она не была достойна.